— А вы думали, пустыня? Да? — хохочет Барабанов.
— Не совсем пустыня, но… вроде…
— Папа!.. — кричит пухленькая трёхлетняя девочка, бегущая навстречу Барабанову.
— Иди, дочурка, иди сюда, дорогая! — Барабанов наклоняется, берёт на руки девочку и прижимает её к груди.
— Это ваша дочка? — спрашивает Евдокия.
— Моя! Неподдельная!
— Моя невеста, — смеётся Иван, берёт девочку на руки и целует.
— Да, моя дочка и ваш сын — большие друзья, — замечает Барабанов.
— А где же ваша старшая дочь? — хитро спрашивает Евдокия Макаровна.
Барабанов неожиданно меняется в лице.
— Откуда вы её знаете?..
— Знаю… — не без лукавства говорит Евдокия Макаровна, уже направляясь вместе с Полиной к её дому.
— А разве у вас есть и старшая дочь? — спрашивает Бровкин.
— Да… она уже совсем взрослая, замужем… на Украине… от первой жены…
Но Евдокия Макаровна уже не слышит этих слов.
По лестнице совхозной амбулатории поднимается Евдокия Макаровна. Она входит в знакомую нам комнату, где Ирина обследовала Бровкина и Абаева. Медицинская сестра спрашивает:
— Вам кого?
— Мне доктора… вашего…
— Сейчас войдёт. Подождите! — и сестра выходит из комнаты.
Евдокия Макаровна садится и видит, что под стеклом на столе лежит та же фотография, которую Ваня прислал ей в деревню: прижавшись ухом к груди Вани, с фотографии на неё смотрит улыбающаяся Ирина.
Евдокия Макаровна, воровато оглянувшись, быстро вынимает из кармана свою фотографию и сравнивает. Затем нервно прячет карточку и застёгивает кофту. Она с нетерпением ждёт врача.
Открывается дверь, и входит здоровый, высокий мужчина с пышными усами.
— Здравствуйте! — говорит он, не глядя на Евдокию Макаровну. — Раздевайтесь!
— Я… я… не вас…
— Как — не меня? А кого же?
— Я вот её… — и Евдокия Макаровна тычет пальцем в фотографию.
— А что у вас болит?
— У меня, собственно говоря… — и Евдокия Макаровна замолчала.
— Что — собственно говоря? Что у вас болит? — уже резко спрашивает врач.
— Мне бы её… Мне нужна именно она…
— Вы думаете, она лучше, чем я? — сердито буркнул доктор и вышел из комнаты.
Евдокия Макаровна в нерешительности: она не знает, уйти ей или остаться.
В это время распахивается дверь, и входит Ирина.
— Здравствуйте, — говорит она.
— Здравствуй, милая, — отвечает Евдокия.
— На что жалуетесь.
— Я… я мать Вани.
— Какого Вани? — удивляется Ирина.
— Хм… Хитрая какая! Как будто, правда, не знает Ваню.
Ирина крайне удивлена:
— О каком Ване вы говорите?
— О том, о ком ты думаешь… — похлопав Ирину по плечу и показав на фотографию под стеклом, отвечает Евдокия.
— Ах, значит, вы мать Ивана Романовича?
— Для кого он Иван Романович, а для меня с тобой — Ванюша… Но я должна тебе сказать, что у него есть невеста…
— У Ивана Романовича? Знаю, его товарищи говорили.
— А он как?
— Не знаю, я — врач и лечу больных, а не влюблённых…
— Скажи мне, милая, — вдруг становясь серьёзной, умоляюще говорит Евдокия. — У вас это окончательно решено?..
— Что? — уже подозревая неладное, спрашивает Ирина.