Ночь, и две женщины в карете везли домой умирающего. Мрак съел все подробности — и только видно, что полковник Петров едва удерживается, лежа на узком сидении, а Дуня с Анетой не дают ему упасть. Дуня постучала в переднюю стенку.
ДУНЯ. Гриша, Гриша! Ты дорогу спрашивать не забывай! Спрашивай — где полковник Петров стоит, который государынин певчий!
АНЕТА. Господи, дай довезти живым! Не допусти, Господи!..
ДУНЯ. Напрасно вы, барыня, с нами увязались. Я бы и сама довезла.
АНЕТА. Бумажку отдать, для аптекаря…
ДУНЯ. Я бы и отдала. Пойдут теперь языками трепать!
АНЕТА. Я только проводить, я из кареты не выйду…
Полковник Петров зашевелился, стал шарить рукой.
АНЕТА. Тут я, тут!
Анета взяла его за руку, но держать было неловко, и она соскользнула на колени.
ДУНЯ. Вот ведь горе какое… По Большой Гарнизонной уже едем! Теперь немного осталось. Это, поди, уж Копорского полка слободу проезжаем… Господи, пошли хоть какого встречнего — дорогу спросить!
Где-то на полпути к небу звучит голос взволнованной Анеты.
ГОЛОС АНЕТЫ. Господи, только бы он жил! Только бы жил! Близко к нему не подойду! Пусть со своей Аксиньей живет, пусть деток растит… Бедненький мой, только бы жил…
ДУНЯ. Как на грех — ни души! Поди знай, где тут сворачивать!
ПЕТРОВ. Аксюша, светик мой!
ГОЛОС АНЕТЫ. Господи, за что мне это? Не любила же его — а теперь, кажется, сама за него помереть готова… Баловство было, одно баловство… Лизка-дура подбивала… Да голос его ангельский в душу проник… Господи, бывало ли такое, чтобы любить за голос?
ДУНЯ. Довезем живым — всем святым свечек понаставлю!
ГОЛОС АНЕТЫ. И Юнону станцевать…
ДУНЯ. Милостыньку раздам!
ГОЛОС АНЕТЫ. Только бы жил, Господи! А я его услышу изредка, как он поет, — мне и того довольно… Не дай ему помереть без покаяния, Господи!..
ДУНЯ. Приехали, приехали!
Она выскочила из кареты и скрылась во мраке.
ГОЛОС АНЕТЫ. Вот и все, Господи…
Анета быстро поцеловала полковника Петрова в губы прощальным поцелуем, и тут же появились Дуня, Аксинья и Прасковья с фонарем.
ДУНЯ. Барина своего принимайте. Насилу довезли.
Прасковья, передав фонарь Аксинье, даже не сразу осознавшей, чего от нее хотят, вместе с Дуней кое-как выволокла из кареты полковника Петрова.
АКСИНЬЯ. Андрюшенька! Да что это с ним?
ДУНЯ. Поветрие, барыня. Бегите, постель ему стелите, за доктором посылайте!
АКСИНЬЯ. Андрюшенька!
Она кинулась к мужу, но была отодвинута сильной рукой Прасковьи.
ДУНЯ. Совсем плох, доктор-немец велел батюшку звать для глухой исповеди… Чтобы ему не помереть без покаяния…
ПРАСКОВЬЯ. Отойди, сударыня — мешаешь… А ты, девка, подсобляй…
Они, с двух сторон обняв полковника Петрова, буквально понесли его прочь. Аксинья словно обмерла — и вдруг кинулась следом.
АКСИНЬЯ. Андрюшенька!..
Тут из кареты выпрыгнула Анета и, догнав, ухватила ее за плечо.
АНЕТА. Аксюша!.. Вот, бумажка — доктор написал… к аптекарю пошлите…
Аксинья уставилась на подружку былых времен и насилу ее признала.
АКСИНЬЯ. Ты это? Ты?.. Так он у тебя был?..
АНЕТА. Бумажка вот, лекарство вели принести… Немец герр Гринфельд написал…
АКСИНЬЯ. Так он с тобой был?
АНЕТА. Возьми бумажку-то, за лекарством пошли…
Она силком вжала листок в руку Аксинье и кинулась обратно в карету.