ПАРАЦЕЛЬС
Гольбейн пишет Эразма, а Эразм пишет похвалу Гольбейну. Уютно живется у нас в Базеле.
ГОЛЬБЕЙН
Застегни штаны, прежде чем открывать рот.
ПАРАЦЕЛЬС (Эразму)
Дай-ка ногу. У меня есть кое-что новенькое.
Эразм протягивает ему ногу.
(Втирает в нее мазь.) Что поделывает наше искусство?
ЭРАЗМ
Рифмует. А что твоя наука?
ПАРАЦЕЛЬС
Изобретает мази. (Гольбейну.) Я слыхал, ты расписываешь базельцам их ратушу.
ГОЛЬБЕЙН
Я тоже слыхал.
ПАРАЦЕЛЬС
На католический манер или на евангелический?
ГОЛЬБЕЙН
Красками.
ПАРАЦЕЛЬС
Вам, художникам, хорошо.
Эразм берет рукопись и начинает ее править.
Новая книга?
ЭРАЗМ
Сижу над ней вот уже пятый год.
ПАРАЦЕЛЬС
Чудной народ эти писатели. Пять лет думают над проблемой, а потом? Пишут о ней книгу.
ЭРАЗМ
Чудной народ эти врачи. Готовы лечить даже в пьяном виде.
ПАРАЦЕЛЬС
Но ведь и больные идут ко мне даже в пьяном виде.
Входит Фробен, нагруженный рукописями.
ФРОБЕН
Здравствуйте, господин Парацельс.
ПАРАЦЕЛЬС
Здравствуйте, господин Фробен.
ФРОБЕН
Нравится вам в Швейцарии?
ПАРАЦЕЛЬС
Еще как! (Эразму.) Говорят, чтобы получить гражданство, нужно владеть здешним диалектом.
ЭРАЗМ
Знания английского достаточно.
ПАРАЦЕЛЬС
Ты остаешься в Базеле?
ЭРАЗМ
Здесь можно писать. В наши дни это немало.
ФРОБЕН
А немцы все спорят. Интересно, чья возьмет. Мне это важно. Как издатель я предпочитаю споры — из них рождаются книги. Как швейцарский гражданин я стремлюсь к покою. Как человек я колеблюсь и не могу понять, что к чему. Хоть бы, по крайней мере, вопрос с богом, наконец, прояснился.
ПАРАЦЕЛЬС
Религия — только потеря времени. Каждый день нужно высовывать голову из окна и смотреть — какая погода на дворе: евангелическая или католическая, и слово какого бога в данный момент заволокло небо. У каждого шлагбаума приходится менять религию, как деньги. В одном городе ты верующий, в другом — еретик. Через сто лет над нами будут смеяться. Тогда никто больше не будет верить в бога.