Вот и надо простому человеку учиться, чтобы его больше никто не мог ввести в заблуждение. Ибо мало еще в нас благородства души, мы хуже тварей неразумных! Разве осознаем мы чинимые нам притеснения, разве знаем все козни этого мира? И вот мы ропщем на бога, потому что такие уж мы жалкие, ничтожные христиане. И никого это не тревожит, и все думают, что лучше отмолчаться. Ох, эта наша несчастная слепота, когда каждый наловчился смотреть лишь в полглаза. Вы только подумайте, до чего мы, христиане, дожили. Только и знаем, что ссоримся и бранимся из-за денег и имущества. И день ото дня становимся все корыстнее. А кричим, что веруем, что блюдем христианскую веру и уповаем на бога всей душой. Сами же не знаем, чему говорим — да, а чему — нет. О да, есть такие, что родились от христианских родителей и никогда даже не колебались в вере. Можно подумать, что они и впрямь добрые христиане и хорошие люди, такая у них твердая и крепкая вера. Но хороши они будут, если сорвать с них личину и перестать слушать их болтовню. Оглянитесь окрест себя — и вы поймете, что у нас самая неразумная вера на свете. И если сыщется хоть один человек, кого исправила эта наша вера, то, значит, он и впрямь редкий счастливец. Ибо нет другого народа под солнцем, который так поносил бы и попирал свой собственный закон, как нынешние христиане. Стоит только оглянуться — многие народы земного круга превосходят нас. Они помогают своим братьям, а мы у своих братьев отнимаем. Никого мы не любим, кроме самих себя. И если мы не исправимся в ближайшее время, то из-за непомерного своекорыстия лишимся даже здравого смысла. Мы слепцы, но не верим никому, кто говорит нам о нашей слепоте. Если мы хотим, чтоб у нас открылись глаза, мы должны сперва признать свою слепоту. Слепой ведет слепого, и оба падут в пропасть невежества. И потому нам должно единодушно объединиться с людьми всех наций и религий, и тогда правда выйдет наружу, тайное станет явным. Время жатвы настало, дорогие братья. Хоть плевелы и вопиют на всех углах, что урожай еще не созрел, но человечество все-таки обретет истинный путь. Верую в это.
Мюнцер уходит, народ следует за ним.
Карл — в тронном кресле, Фуггер поднимается на помост.
ФУГГЕР
Ваше величество.
КАРЛ
Мне нужны деньги. Немедленно. Сегодня.
ФУГГЕР
Вы говорите, как ваш блаженной памяти покойный дед. Правда, ему всегда были нужны «деньжонки». Звучит приятней.
КАРЛ
Хорошо. Мне нужны деньжонки.
ФУГГЕР
Могу ли я напомнить вам о ваших поистине величественных долгах?
КАРЛ
Не говорите мне про старые долги. Это прошлогодний снег.
ФУГГЕР
Вылитый дед, царство ему небесное.
КАРЛ
Не говорите мне про деда. Мы живем в новое время.
ФУГГЕР
Со старыми долгами.
КАРЛ
Значит, вы больше ничего мне не дадите?
ФУГГЕР
А как насчет возврата?
КАРЛ
Есть и другие банки.
ФУГГЕР
Ваше величество, если я сообщу на бирже, что вы неплатежеспособны, кредит для вас будет закрыт. Ни один банк не даст вам и пфеннига.
КАРЛ
Вы говорите с императором!
ФУГГЕР
Я говорю с моим должником. Вы стали величеством, потому что я это оплатил. Эту штуку, что у вас на голове, купил вам я.
КАРЛ (снимает корону и протягивает ее Фуггеру)
Хотите ее взять?
ФУГГЕР
Я не торгую утилем.
КАРЛ (снова надевает корону)
Я не могу заплатить, вам это прекрасно известно.
ФУГГЕР
Да.
КАРЛ
Что же вам угодно? Заклад?
ФУГГЕР
Недавно вернулся корабль некоего Магеллана. Индийские пряности дают хорошую прибыль.
КАРЛ
Для этого нужен флот. Откуда у меня флот?
ФУГГЕР
Передайте мне право на торговлю пряностями, и через несколько месяцев у вас будет новенький, с иголочки, флот.