Я начинал понимать, какие чувства руководят ее словами; она слишком многое видела и пережила на этом свете, чтобы поверить полному и неомраченному счастью. Я посмотрел ей в глаза и, отведя назад ее мягкие каштановые волосы, воскликнул:
— Я же сказал тебе — я твой, и все будет так, как ты захочешь!
Она пылко заключила меня в объятия и прижала к груди своей; потом нежно поцеловала в губы и тихонько промолвила:
— Теперь наш союз запечатлен! Но он не должен связывать тебя, ты и сейчас и впредь будешь свободен!
Так и сложилась наша жизнь. Она прожила еще двадцать лет; я много работал и не был больше замкнутым и молчаливым; кое-чего, что мне было по силам, я сумел достичь на своем поприще, и всегда она была рядом со мной. Я переезжал с одного места на другое, и она порою следовала за мной, порою оставалась на прежнем месте; но мы виделись с нею так часто, как нам этого хотелось. Иногда мы встречались ежедневно, иногда раз в неделю, иногда и раз в год, — смотря по тому, как складывались обстоятельства; но всякий раз, когда мы встречались, будь то каждый день или раз в год, встреча эта была для нас праздником. А если меня одолевали сомнения или душевный разлад, стоило мне только услышать ее голос, и я сразу находил успокоение, словно я слышал голос самой природы.
Она скончалась во время смертоносной детской эпидемии, охватившей жилища бедняков. Ее деятельные руки не могли остаться безучастными, и она бросилась в дом, переполненный больными детьми, презрев запреты врачей. Не случись этого, она бы прожила еще не менее двадцати лет и всегда была бы утешением и радостью моей жизни.[230]
Однажды я подарил Юдифи рукописную книгу о моей юности, доставив ей большую радость. Согласно ее последней воле, я после ее смерти получил свою книгу назад и добавил эту последнюю часть, чтобы еще раз пройтись по старым зеленым тропинкам воспоминаний.
«Зеленый Генрих» Готфрида Келлера принадлежит к тем немногим произведениям мировой литературы, которые, подобно «Фаусту» Гете, сопутствуют писателю на всем протяжении его творческой жизни. Достаточно сказать, что от возникновения замысла до его окончательного воплощения прошло свыше сорока лет.
В конце 1842 года, вернувшись из Мюнхена в Цюрих с решением отказаться от живописи и проверить себя на литературном поприще, Келлер задумал роман, в котором ему хотелось запечатлеть свои мюнхенские переживания. Однако работа была прервана в самом начале, так как молодой поэт считал своей обязанностью прежде всего «дать выход гражданским чувствам». Много лет спустя он восстановил первоначальный замысел в «Автобиографических заметках» (1876): «Всевозможные пережитые горести и заботы, которые я уготовил матери, не имея перед собой никакой определенной перспективы, обременяли мои мысли и мою совесть, пока рассуждения не превратились в намерение написать небольшой печальный роман о трагическом крушении карьеры молодого художника, вследствие чего погибают мать и сын. Это, как мне кажется, было моим первым писательским намерением, которое я вынашивал приблизительно в двадцатитрехлетнем возрасте. Передо мной витал образ лирико-элегической книги с яркими эпизодами и кипарисово-мрачным концом, когда все рушится и гибнет».
Первые наброски относятся к 1846 году. Спустя несколько месяцев в письме к Ф. Фрейлиграту (от 5 февраля 1847 г.) Келлер сообщил, что собирается «покончить» со своим романом, который будет называться «Зеленый Генрих». Если Келлер-поэт чутко улавливал «зовы времени», то сохранившиеся ранние наброски романа говорят о том, что Келлер-прозаик находился еще в плену обветшалых романтических представлений и традиций. За три года замысел, по-видимому, не претерпел значительных изменений. Если бы роман в те годы был написан, то появился бы запоздалый вариант распространенного в литературе немецкого романтизма «романа о художнике» (Knstlerroman). Такого рода произведения писали многие немецкие романтики, от Людвига Тика до Эдуарда Мерике. Сохранив, как и при окончательном воплощении замысла, автобиографическую канву, Келлер подробно описывает швейцарский городок (Цюрих) и прощание героя с матерью перед отъездом в Германию.
Окончательная концепция романа сложилась в 1848–1849 годах. Гейдельбергские наброски отражают решительные изменения в сознании Келлера. Теперь Зеленый Генрих — не отрешенный от мира мечтатель, а человек, сознательно стремящийся служить своим искусством людям, приносить пользу обществу, быть достойным гражданином своего отечества. Главное внимание теперь обращено на его идейное и художественное развитие. В заметках 1849–1850 годов встречаются прямые парафразы из Фейербаха: «Изобразить бога по образу и подобию самого Генриха»; «В обезбоженном мире тем пламеннее расцветает новая любовь»; ликвидация бога, этого «произвольного, выдуманного фантома», который соответствует «конституционному монарху в действительности», должна повлечь за собой уничтожение и земного монарха и т. п.
Вопросы религиозные и философские связываются здесь с политическими еще более непосредственно, чем это найдет место в готовом романе. «Что делать богу с существом, которое мыслит и приобщается к таким понятиям, как республика и демократия?» — спрашивает Келлер и рассуждает дальше таким образом: «Республика — не искусственная форма, а изначальная сущность и сама справедливость… Монархия, напротив, утверждается как некий мистический символ и относится к республиканской доблести так же, как бумажные деньги к настоящему золоту».
Участие республиканца в гражданской жизни своего отечества расценивается как высокое этическое призвание человека. Отсюда делается вывод в духе традиций просветительского гуманизма: жертвенная смерть за республику может служить примером самопожертвования во имя всего человечества. «Добродетель настоящего человека состоит в том, что он живет и действует для блага человечества и всего мира».
Прогрессивные взгляды Келлера ярче всего выражены в отрывке, озаглавленном «Патриотизм и космополитизм». Келлеру одинаково чужд и «ограниченный, односторонний патриотизм» (мы бы сказали — шовинизм), избегающий соприкосновения с внешним миром, и космополитизм, не знающий родной почвы: «Как отдельный человек может узнать других людей, лишь познав самого себя, и только тогда до конца узнает самого себя, когда познает других; как отдельный человек может принести пользу другим, только содержа себя в порядке, а может быть счастлив только тогда, когда приносит пользу другим, — так же и отдельный народ может быть действительно счастливым и свободным том случае, если думает о благе, о свободе, о славе других народов, и может успешно проявлять свои благородные свойства лишь в том случае, если сначала наведет основательный порядок в своем собственном доме… Не доверяйте тому, кто границами страны, как досками, забил выход в остальной мир, для кого все определяется случайностью рождения среди того или иного народа, для кого весь остальной широкий мир в лучшем случае существует только затем, чтобы грабить и эксплуатировать его для блага своего отечества.
Я живу и не перестаю чувствовать себя счастливым и изумленным тем, что родился именно в этой стране, не перестаю благодарить за это случай. Это — тоже одно из свойств подлинного патриотизма. Но это прекрасное свойство должно быть очищено любовью и уважением чужеземному; без большой, глубокой основы, без радостной веры в грядущее всемирное гражданство, патриотизм… бесплоден, пуст и мертв».
Эти прогрессивные идеи определили в конечном счете и мировоззренческую проблематику «Зеленого Генриха». На последней, высшей ступени своего духовного созревания герой романа должен был приобщиться к тому же кругу передовых, демократических идей, что и сам автор в гейдельбергский период своей деятельности.
Теперь, казалось Келлеру, когда замысел так хорошо продуман, остается самое легкое: сесть и написать роман. Весной 1850 года, незадолго до переезда в Берлин, он послал брауншвейгскому издателю Фивегу несколько пробных глав и экспозицию всего произведения. Эти материалы так заинтересовали издателя, что он поспешил заключить контракт с неизвестным ему автором, тем более что тот обещал уже к рождеству представить законченную рукопись. Работа, однако, затянулась на пять лет. Получив рукопись первого тома и тщетно ожидая присылки остальных, издатель то обращался к «нерадивому» автору с дружескими увещеваниями, то грозил юридическими санкциями, то посылал деньги, то требовал их назад, то засыпал его грозными письмами, то несколько месяцев не подавал никаких вестей. А писатель между тем ежедневно, с пяти утра до полуночи, «корпел над ритмикой человеческих душ и метрикой характеров», изнывая от сопротивления «капризного материала». Последнюю главу он «домарывал, буквально обливаясь слезами». Когда три тома были уже в наборе, а работа над четвертым только начиналась, в августе 1853 года Келлер делился своими печалями с Гетнером: «Если бы я мог переписать всю книгу заново, то сделал бы теперь из нее нечто стоящее и жизнеспособное. В ней много невыносимой напыщенности и банальных мест, а также большие формальные просчеты. Видеть все это еще до выхода книги и с таким сомнительным чувством заставлять себя писать дальше, — вряд ли еще кому-нибудь доводилось проходить через такое чистилище!»
Серия писем к историку литературы и искусствоведу Герману Гетнеру содержит подробнейший автокомментарий, который показывает, что повышенное чувство самокритичности помогало Келлеру анализировать недостатки своего романа серьезнее и придирчивее, чем это делали впоследствии — после того, как в мае 1855 года появился четвертый том — профессиональные критики. Кроме нарушения композиционного единства и неоправданно трагической развязки (см. вступительную статью), в первом варианте «Зеленого Генриха» есть и другие просчеты. Многочисленные отступления, сами по себе очень интересные и значительные, часто не вяжутся с сюжетом, так как даются автором от себя и к герою не имеют прямого отношения. Автор еще настолько субъективен, что постоянно встает между героем и читателем, то впадая в лиризм, то вдаваясь по всякому поводу в длинные рассуждения, и, сам того не желая, снижает психологическую убедительность образа Зеленого Генриха. Бросаются в глаза и неровности стиля. Все это, вместе взятое, а также запоздалый выход последнего тома помешало широкому признанию романа.
Несмотря на то, что «Зеленый Генрих» высоко оценили такие авторитетные критики, как Герман Гетнер и Фарнгаген фон Энзе, он вскоре превратился в ходячий школьный пример «неправильно построенного» произведения. Келлера не оставляла мысль о необходимости переработать свой «многогрешный роман», но выполнить эту задачу ему удалось лишь на склоне лет. Работа, начатая в 1878 году, и на этот раз отняла у него гораздо больше времени и сил, чем он предполагал, приступая к переделке «Зеленого Генриха». Заключительный, четвертый том нового издания появился лишь на исходе 1880 года.
Осуществляя вторую редакцию романа, Келлер, задался целью сделать его «более презентабельным», «написать новое вступление и другой конец», «придать целому более однородную форму» и заодно «показать теоретизирующим филистерам, что ошибки могут быть исправлены двумя-тремя штрихами».
Автор включил в свое произведение много новых эпизодов, в том числе вставную новеллу об Альбертусе Цвихане, имя которого напоминает Генриху о душевном разладе и опасности дуализма[231]; сцену с Хульдой, историю Петера Гильгуса, не говоря уже о новом финале, придавшем всему произведению более глубокий смысл. В общем замысле романа каждая из вставных новелл еще больше должна была акцентировать значение того или иного этапа в духовном развитии героя и предстоящий в его жизни перелом (например, история Мерет, девочки-безбожницы, замученной насмерть пастором-изувером, предваряет постепенный отход Генриха от религии). Вместе с тем из романа выпали страницы, показавшиеся теперь автору неудобными по моральным, политическим или чисто художественным соображениям. В частности, исключен был многозначительный эпизод, рисующий столкновение Генриха, только что прибывшего в Мюнхен, с Людвигом Баварским, который учит непочтительного юнца «надлежащему» обхождению с королевской особой, и выпущены еще несколько мест, содержащих острую и злободневную (для пятидесятых годов) критику монархической Германии, а также особенно резкие выпады против церкви.
Кроме того, была проведена и значительная стилистическая правка. Язык романа во втором варианте в гораздо большей степени, чем в первом, дает ощущение плавности, текучести, широты и «эпического раздолья», что как нельзя лучше соответствует неторопливой, обстоятельной манере изложения с детальным описанием всех жизненных подробностей и душевного состояния героя. Автор предпочитает прямой речи косвенную, разговорам и репликам — раздумья и внутренний монолог.
Наконец, в 1884 году, готовя третье издание, Келлер последний раз тщательно пересмотрел текст всего романа и внес много исправлений. На этом и завершилась более чем сорокалетняя творческая история «Зеленого Генриха».
Е. Брандис
К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 9, стр. 94.
Показной стороны (франц.).
А. И. Герцен, Собр. соч. в 30-ти томах, т. 10, М. 1956, стр. 96–97.
ЦГИАЛ, ф. 772, оп. 6, ед. хр. 150522, л. 285, 620 и др.
Ив. Франко, Твори, т. XXIX, Вид. «Рух», кн. 2, стр. 101.
Т. Манн, Собр. соч. в 10-ти томах, т. 9, М. 1960, стр. 478–479.
Gedichte, Heidelberg, 1846. 340 S.
Г. В. Плеханов, От идеализма к материализму. — В кн.: «Избранные философские произведения», т. III. М. 1957, стр. 685.
…секретарь посольства Вертер. — Речь идет о заглавном герое романа Гете «Страдания молодого Вертера» (1774). Эпизоды из жизни Вертера в Швейцарии составляют содержание самостоятельного отрывка, включенного Гете в качестве первой части в другую книгу — «Письма из Швейцарии» (1808). Келлер имеет в виду следующие слова Вертера: «Как? Швейцарцы свободны? Свободны эти зажиточные граждане в запертых городах? Свободны эти жалкие бедняги, ютящиеся по отвесам и скалам? На чем только человека не проведешь! Особливо на такой старой, заспиртованной басне. Они однажды освободились от тирании и на мгновение могли возомнить себя свободными, но вот солнышко создало им из падали поработителя путем странного перерождения целый рой маленьких тиранов: а они все рассказывают старую басню, и до изнеможения слушаешь все одно и то же: они, мол, некогда отвоевали себе свободу и остались свободными» (Гете, Собр. соч., т. VI. М.-Л. 1934, стр. 149–150).
…если весенние всходы французских идей скрылись под нескончаемый снегопадом… ордеров на постой, то наполеоновская конституция принесла с собой мягкое позднее лето… — Старинный союз «тринадцати земель», в основном состоявший из независимых патрицианских республик, был уничтожен в 1798 г., когда в Швейцарию вторглись французские войска Директории. Учредив централизованную Гельветическую республику, Наполеон ввел новую конституцию, скопированную с французской конституции III года (1795 г.). Согласно этой конституции, все кантоны уравнивались в правах и подчинялись центральной власти; отменялась личная крепостная зависимость крестьян и феодальная цеховая регламентация. В то же время Гельветическая республика попала под французское владычество и стала ареной борьбы австрийско-русской коалиции против Франции. Страну разоряли все возраставшие контрибуции и бесконечные военные постои. В 1802 г. почти во всех кантонах начались восстания. За годы существования Гельветической республики в Швейцарии произошло пять государственных переворотов, сменилось шесть правительств и шесть конституций.В 1803 г. Наполеон вынужден был ликвидировать Гельветическую республику и предоставить Швейцарии формальную независимость. Так называемым «Актом о посредничестве» было восстановлено с некоторыми изменениями прежнее государственное устройство, и Швейцария стала союзом девятнадцати автономных кантонов. Зависимость Швейцарии от Франции сохранялась до низложения Наполеона в 1814 г.Союзный договор, вновь превративший Швейцарию в содружество слабо связанных между собой карликовых государств, был одобрен в 1815 г. Венским конгрессом, признавшим также «постоянный нейтралитет» Швейцарии, что имело для всей ее последующей истории исключительно большое значение. Тогда же Швейцарскому союзу были возвращены отторгнутые Наполеоном земли (Женева, Базель и др.), и число кантонов увеличилось до двадцати двух. После свержения Наполеона в отдельных кантонах были частично реставрированы ранее существовавшие феодальные порядки.Под влиянием революционных событий 1830 г. во Франции в наиболее передовых швейцарских кантонах (Цюрих, Берн и др.) развернулось движение за окончательную ликвидацию феодальных отношений, за демократизацию и централизацию страны. Это привело в 1847 г. к гражданской войне, которая закончилась поражением феодально-клерикальных сил и принятием буржуазно-демократической конституции 1848 г.
…битва под Ватерлоо уже отшумела, и под тихий шелест… бурбонских лилий в Европе забрезжила… заря новой эпохи… — Вторичное господство Наполеона («Сто дней») завершилось историческим сражением под Ватерлоо (в окрестностях Брюсселя). Потерпев 18 июня 1815 г. сокрушительное поражение от англо-голландских и прусских войск Веллингтона и Блюхера, Наполеон был взят в плен и сослан на остров Св. Елены. Во Францию вновь вернулись Бурбоны (белые лилии были изображены на их дворянском гербе). Реакционный режим Реставрации (1814, 1815–1830 гг.), во время которого заметно усилилось влияние церкви, не мог полностью ликвидировать новые буржуазные отношения, укоренившиеся во Франции и завоеванных ею странах в период владычества Наполеона. Бурбоны оказались не в состоянии реставрировать во всех областях общественной жизни дореволюционные феодальные порядки.
…греческие одеяния времен Империи. — В годы наполеоновской империи в западноевропейской живописи, архитектуре и прикладном искусстве господствовал стиль ампир (франц. empire — империя). Для этого стиля было характерно тяготение к монументальности и использование мотивов античного искусства. В женских одеждах и прическах получили распространение фасоны, имитирующие древнегреческие и римские образцы.
Реформированная швейцарская церковь. — Протестантская церковь, целиком подчиненная городским властям и отвечавшая интересам бюргерства, была создана в Швейцарии Ульрихом Цвингли (1484–1531). После гибели Цвингли во второй каппельской войне, окончившейся победой католиков, союз протестантских городов был расторгнут, и Швейцария распалась на католическую и реформатскую (протестантскую). Под флагом защиты религиозных интересов феодальные католические кантоны в течение нескольких столетий упорно сопротивлялись новым буржуазным веяниям, исходившим из наиболее продвинутых в экономическом отношении протестантских кантонов. Цюрих, родина Келлера, в XVI в. был главным центром реформационного цвинглианского движения, в XVIII в. — швейцарского буржуазного просветительства и в первой половине XIX в. — буржуазно-демократических объединительных устремлений.
Геснер Соломон (1730–1788) — немецко-швейцарский поэт, художник и искусствовед, автор «Идиллий», которые он иллюстрировал собственными гравюрами, трактата «Письма о пейзажной живописи» (1772) и др. В литературе Геснер был представителем анакреонтической и пасторальной поэзии, в изобразительном искусстве — сентиментальной ландшафтной живописи, о которой он писал в своих искусствоведческих трудах. Маркс считал Геснера одним из тех писателей, которые «исторической испорченности противопоставляют идиллию неподвижного состояния» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Об искусстве, т. 1. М. 1957, стр. 413).
Геллерт Христиан Фюрхтегот (1715–1769) — немецкий писатель и философ-моралист эпохи Просвещения. В его произведениях сентиментальное благочестие соединяется с рассудочностью и рационализмом. Писал в разных жанрах. Особенно известны были его назидательные «Басни и рассказы», сентиментально-психологический роман «Жизнь шведской графини фон Г.», «Духовные песни» и образцовый для своего времени письмовник. Гелерт первый в Германии попытался создать буржуазную «слезную комедию» («Лотерейный билет», «Нежные сестры», «Мнимобольная жена»). К началу XIX в. все его произведения были уже безнадежно устаревшими.
«Мюнхгаузен», точнее «Приключения барона Мюнхгаузена» — классическое произведение, мировой сатирической литературы. Автором первоначального текста был немецкий литератор и ученый Рудольф Эрих Распе (1737–1794), эмигрировавший в Англию и в 1785 г. издавший в Лондоне на английском языке сборник анекдотических рассказов о похождениях лжеца и хвастуна Мюнхгаузена. Дальнейшую обработку сюжета взял на себя немецкий поэт-демократ Готфрид Август Бюргер (1747–1794), издавший в 1786 г. на немецком языке «Удивительные путешествия барона фон Мюнхгаузена». В обработке Бюргера, усилившего обличительный и комический элемент рассказов, книга получила мировую известность.
Виланд Кристоф Мартин (1733–1813) — немецкий писатель просветительского направления. Галантно-эротические темы и шутливо-изящный стиль создали ему славу как основателю немецкого рококо. В многочисленных произведениях Виланда сатирические и критические тенденции ограничиваются высмеиванием мелких недостатков и проповедью просвещенного абсолютизма. Более всего известны его романы «Абдеритяне», «Музарион» и «Агатон», сказочная эпопея в стихах «Оберон» и переводы драм Шекспира.
Хёльти Людвиг Кристоф Генрих (1748–1776) — немецкий поэт-сентименталист, примыкавший к движению «Бури и натиска», участник геттингенского литературного кружка «Союз рощи». Благочестивомеланхолическая лирика Хёльти пользовалась широкой популярностью. Многие его песни были положены на музыку и стали известными романсами.
Матиссон Фридрих (1761–1831) — второстепенный немецкий поэт-лирик сентиментально-романтического направления.
Клопшток Фридрих Готлиб (1724–1803) — немецкий поэт, предшественник движения «Бури и натиска», автор религиозно-сентиментальной эпопеи в гекзаметрах «Мессиада» (1748–1773). Перу Клопштока принадлежат также трагедии на библейские сюжеты, оратории (так называемые «бардиты») на национально-патриотические темы, лирические стихи и оды.
Духовные запросы этого круга… «Мессиаду» Клопштока… — Здесь перечислены книги и авторы, наиболее популярные в немецкой Швейцарии начала XIX в. В то время как в других странах литературные вкусы читателей определялись произведениями романтиков, в Швейцарии были еще в ходу рыцарские и пастушеские романы XVI–XVII вв. и считались чуть ли не новинками книги немецких и швейцарских писателей XVIII в.