Ханс. Для вас?
Фру Рийс. Он теперь скажет, что это я виновата.
Ханс. Вы?
Фру Рийс. И моя семья. Он всех моих всегда обвиняет в вероломстве. И правда, с ним они такие и есть. Но что же я тут могу поделать?
(Плачет.)
Карен. Дорогая, милая мама!
Фру Рийс. А если теперь еще и дети начнут! Но это не я внушила тебе, Карен!
Карен. Мама!
Фру Рийс. Потому что это тоже вероломно с твоей стороны, право же, вероломно!
(Карен прячет лицо в ее коленях,)
(Гладит ее волосы.)
Я не хочу причинять тебе боли. Но я должна сказать это.
Ханс. Фру Рийс!
Фру Рийс. Ты не должен был допустить это, Ханс. Тебе бы следовало получше владеть собой.
А теперь, дети, надо забыть об этом, как будто ничего не было. Иначе мне придется сказать отцу. Я же не могу лгать ему.
Ханс. А вы не можете сказать ему?
Фру Рийс. Могу, но ведь это же все на мою голову! Вот если бы он согласился, если бы... А он не потерпит. У него и без того достаточно неприятностей. Нет, этому не бывать. Здесь ничего не произошло, вы слышите меня, дети? Ничего!
Ханс. Но, фру Рийс!
Карен. Мама права!
(Снова прячет лицо в коленях матери.)
Фру Рийс. Да, я права. А ты, Ханс, ты не смеешь забирать у него детей. Не смеешь. Это несправедливо, Ханс.
Голос (снаружи). А здесь прохладнее!
Карен (вскакивает, показывает налево). Иди! Торопись!
Ханс. Но мне же надо поговорить с тобой!
Карен. Нет! Иди, иди!
(Ханс уходит.)
(Горячо обнимает мать.)
Мама!
(Мать поднимается с места. Карен выбегает направо.)
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Фру Рийс, фру Уле Равн, фру Пройс.
Тетя Уле. А, вот вы где! Мы идем незваные, в саду нельзя уже больше терпеть жару и споры. Что с тобою, милочка?
Фру Рийс. Ах!
Тетя Уле. Ты — самая лучшая женщина в мире. Но ты всегда занята сразу двумя делами. Это — единственный твой недостаток. А ведь у тебя такой хороший муж, Камма!
Фру Рийс. Муж у меня действительно хороший, Уле! Но не все хорошо к нему относятся. Вот в чем дело.
Тетя Уле. Да, бог знает что! Настоящий скандал! Но не горюй! Если кто и может со всем этим справиться, так это Рийс. Он всегда окажется на высоте.
Фру Рийс. Да, Рийс — великий человек.
Тетя Уле. Еще бы! Ум, такт, доброта! Ты обратила внимание, каков он был сегодня за столом?
Фру Рийс. Мне на столько вещей приходилось обращать внимание...
Тетя Уле. Я как раз вчера говорила зятю и Анне: ваша семья может гордиться им, как никем другим. Ну, а вы? — говорю я им, — вы терзаете его, как воронье! Вы и есть воронье! Вас зовут Равны — в злобе нет вам равных!
Фру Рийс. Это они не по злобе делают, тетя Уле.
Тетя Уле. Бог их знает, отчего они это делают.
Фру Рийс. Нет, тетя Уле, они не злы, ни один из них. Они порядочные люди.
Тетя Уле. Да, ты так любишь свою семью, ты восхищаешься ею. Больше, чем я. Это — твой единственный недостаток. А, твое варенье! Никто не умеет варить варенье, как ты.
Фру Рийс. Ешь, пожалуйста! Я пойду за другими.
(Уходит.)
Тетя Уле. Кушай, милочка, это так вкусно! Ты еще не положила себе?
Фру Пройс. Давно уже.
Тетя Уле. Ах, я так устала от всей этой болтовни. До сих пор в ушах звенит.