ЭЛЬВИРА. Ты не был таким!
ХУАН. Да, я не был таким. Я был обычным студентом, разве что скромнее других. Когда ко мне подходила девушка, я не знал, куда руки девать...
ЭЛЬВИРА. Ты быстро научился находить им применение.
ХУАН. Я думал только об учебе, я мечтал посвятить всю жизнь благороднейшей из наук - алхимии...
ЭЛЬВИРА. Тебя не силой вели в церковь.
ХУАН. Нет, конечно, нет! Просто ты вдруг бросилась мне на шею, вошел твой отец и тут же дал согласие на брак, хотя я об этом вовсе не просил.
ЭЛЬВИРА. Мог сказать "нет".
ХУАН. Постеснялся...
ЭЛЬВИРА (не сразу). Да, я хотела за тебя замуж. Хотела иметь дом. Хотела, чтобы кто-то всегда был рядом, чтобы жил для меня. Разве это преступление? Каждая женщина хочет свой дом.
ХУАН. Наверное, мы из разных домов. Я тоже мечтал о доме. Только о другом: где не будет эгоизма, лицемерия, где не станут чужую жизнь стелить себе под ноги, как половицу.
ЭЛЬВИРА. У тебя есть этот дом?
ХУАН. Нет.
ЭЛЬВИРА (спокойно, задумчиво). И свой не построил, и мой сломал.
ХУАН. Но ведь и ты меня не любила.
ЭЛЬВИРА. Откуда ты знаешь?
ХУАН. В те годы я вспыхивал от любой искры. В тебе искры не было.
ЭЛЬВИРА (не сразу). Ну и что? Ну, не любила. А ты взгляни вокруг: вот все они - любят? Но ведь живут. И неплохо. И пользуются уважением. Потому что есть долг. Потому что есть порядок. Потому что кругом люди, которые видят каждый наш шаг... Ты погубил мою жизнь. (Спокойно.) Ты негодяй, Хуан.
ХУАН. Но ведь эти двадцать лет ты жила как хотела.
ЭЛЬВИРА. Отвернись. Я все-таки причешусь.
Хуан отворачивается.
Это ты жил как хотел: ты был свободен. А я - нет. Я все равно была твоей женой, брошенной, но женой. И все мои подруги жалели именно меня. И именно ко мне приходили рассказать, какой ты мерзавец, причем возмущались твоими мерзостями с упоением и с такими подробностями, которые понаслышке не приобретешь. Нет, Хуан, получить свободу я могла только одним путем: став твоей вдовой. Но мне и тут не везло. Даже бедняга капитан уж как старался тебя убить, а чем кончилось?
ХУАН. Я не хотел, он сам напоролся на шпагу.
ЭЛЬВИРА. Мне от этого не легче. (Достает кинжал.)
ХУАН. Слушай, сколько можно вертеться перед зеркалом? (Хочет обернуться.)
ЭЛЬВИРА. Погоди! (Пытается спрятать кинжал, роняет стул, вскрикивает.)
ХУАН. Что с тобой? (Оборачивается.) Ах, вот оно что... Это и есть твой гребень?
ЭЛЬВИРА (кричит). Да! Ты слышишь - да! Я за этим приехала! Вот до чего ты меня довел! Потому что ты развратник! Ты лгун! Ты негодяй!
ХУАН. Не забудь сказать, что я убийца.
ЭЛЬВИРА. Что ты сделал со мной?! (Сквозь слезы.) Я не могу так! Не хочу, ты слышишь, - не хочу! Ну позови кого-нибудь! Эй! Эй!
КОНЧИТА (входя). Да, сеньора?
ЭЛЬВИРА. Где ты копаешься? Тебе же велели подать вина.
КОНЧИТА. Я принесла, сеньора. (Ставит на стол кувшин и несколько стаканов.)
ЭЛЬВИРА. Садись.
КОНЧИТА. Но...
ЭЛЬВИРА. Садись, тебе говорят!
Кончита садится.
Разлей вино.
Кончита разливает вино.
В три стакана.
КОНЧИТА. Я не пью, сеньора.
ЭЛЬВИРА. Странно. Шлюха, которая не пьет.
КОНЧИТА. Я не шлюха, сеньора.
ЭЛЬВИРА. Уж не собираешься ли ты обидеться? В конце концов, слово как слово. Надо же как-то называть женщин, которые больше общепринятого интересуются мужчинами.
КОНЧИТА. У меня не было мужчин, сеньора.
ЭЛЬВИРА. Никого?
КОНЧИТА. Никого.
ЭЛЬВИРА. Тогда тем более выпей. Хоть и не столь приятный, но все-таки порок... (Поднимая стакан.) Ну что, за встречу, Хуан? За встречу и (Кончите) за приятное знакомство.
Эльвира и Хуан пьют, Кончита лишь подносит стакан к губам.
Мне нельзя пить, еще мать говорила... Хуан, будь мужчиной стаканы пусты.