В ту ночь поспать Григорию больше не удалось. Сражение с зомби-вампирами все еще стояло у него перед глазами. Впрочем, вскоре начался рассвет. И при первых же лучах солнца останки вампиров, действительно, как и говорил монах, вспыхнули голубым пламенем и сгорели почти мгновенно. На месте убитых тварей на поверхности земли остались лишь свежие выжженные пятна. Странным образом сгорела даже кольчуга, надетая на одного из зомби. Словно и не было вовсе ночной атаки мерзких тварей на часовню.
Хорошо еще, что несмотря на всю ночную заварушку, немецкая девочка спала крепко и даже не проснулась от воя вампиров, ржания лошадей, рева осла и шума схватки. Похоже, бедняжка очень сильно вымоталась за последние дни, раз так глубоко заснула. К удивлению Григория, монах после схватки прочитал молитву, задул свою свечку, прилег подремать в рассветной прохладе и тоже уснул. Родимцев поражался самообладанию и мужеству этого пожилого человека. Мало того, что монах путешествовал один по спорной территории, так еще и не боялся опасностей. Впрочем, с таким волшебным крестом, как у него, можно, наверное, и не бояться.
Между тем, пока девочка и монах сопели и видели сны, Гриша вышел из часовни и огляделся. Не обнаружив вокруг ничего опасного, он справил нужду возле чудом уцелевшего масличного дерева, умылся водой из ручья, а потом вернулся и присел на свою лавку, желая повнимательнее разглядеть необычный кинжал, который так нечаянно достался ему после боя у водопоя. А сколько уже всего произошло с ним с тех пор!
Причем, самого этого сражения Родимцев по-прежнему не помнил, кроме того, что в том бою ему, то есть, еще тому прежнему здешнему Грегору, противник хорошо заехал палицей по шлему, вызвав, таким образом, странное явление «попаданчества» или, может, переселения душ, в результате чего сущность Григория провалилась с больничной койки через века и получила новую жизнь в теле молодого рыцаря-тамплиера.
Пытаясь постичь события двух последних дней, Родимцев гонял в голове мысли и одновременно рассматривал трофейный кинжал сантиметров тридцати длинной, который выглядел, вроде бы, самым обыкновенным. Металл его не был ни дамасским, ни булатным, никакой слоистости не просматривалось, хотя сталь казалась темнее обычной и очень прочной, во всяком случае, усилием рук хоть немного согнуть клинок не получалось. У основания ширина клинка составляла почти три пальца, а толщина не превышала одного. К острому концу клинок плавно сужался. Заточен он был неплохо. И все-таки, если не знать про руны, проявляющиеся на клинке при определенном освещении, то на вид кинжал почти не отличался от тысяч своих собратьев восточного изготовления.
Кинжал слегка походил на квилон, но не имел крестовины на рукояти и был не прямым, а слегка изогнутым на восточный манер. Хотя лезвие казалось менее кривым, чем у обычного арабского ханджара. Если квилон копировал рыцарский западноевропейский меч, являясь как бы его уменьшенной копией, то этот кинжал, скорее, копировал саблю и видом больше напоминал кинжалы народов Кавказа. Возможно он относился к изогнутой разновидности кабардино-черкесской камы с ромбическим сечением, чуть искривленной, но обоюдоострой.
На роговой рукояти имелся мелкий растительный орнамент, наполовину стершийся от времени. В небольшое навершие рукояти были вставлены с двух сторон довольно крупные заклепки в форме шестиконечных звездочек из светлого металла, возможно серебряные, тоже потертые, а сталь клинка выглядела потускневшей. Ножны кинжала, обтянутые черной кожей, казались гораздо новее самого клинка.
Трогая это холодное оружие, Гриша пытался почувствовать нечто странное, какую-то связь с кинжалом, о которой говорил монах. Но, не чувствовал пока ничего, кроме того, что рукоять сделана добротно и удобно лежит в руке, хорошо соответствуя размеру ладони Григория. Огорошенный всем произошедшим, Родимцев рассуждал, пытаясь прояснить для самого себя ситуацию.
«Может быть, такое перемещение сознания произошло еще и потому, что тот человек, который ударил палицей, тоже был каким-то необычным? Ведь этот древний кинжал он, наверняка, носил не просто так. Скорее всего, знал о его свойствах и, может быть, умел и пользоваться ими. Но, жизнь ему это не спасло. Как говорится, на магический кинжал надейся, да сам не плошай. А он в том бою сплоховал. Ну, или я, то есть, Грегор Рокбюрн, дрался настолько хорошо, что и никакая магия вражине не помогла.
Прямо как в фильме «Пришельцы» с Жаном Рено получается, только наоборот. Не рыцарь попал в современность, а я попал в рыцаря. Да и маг тут какой-то боевой был, с палицей. Только в фильме рыцарь в своем теле сквозь время провалился вперед, да еще и вместе с оруженосцем, а я провалился назад сам с собой, да еще и в чужое тело попал. Но, наверное, это и к лучшему. Ну, что бы я здесь делал в своем прежнем виде дряхлого старика? А тут снова молод, бодр и полон сил. Да еще и с клинками неплохо умею обращаться, как выяснилось. Так что и отечеству смогу послужить.
Впрочем, где оно здесь, отечество мое? Киевская Русь, если только? Так, я-то здесь француз по национальности, да еще и тамплиер, католик значит. А иноверцев и инородцев на Руси точно не особо жалуют, война там с тевтонцами, с ливонцами, еще и монголо-татары до кучи. Да, и как добраться туда, если скорости передвижения тут лошадиные? Да и лошади должны отдыхать. И, даже, если доберусь за тысячи километров, что я там делать буду? Если только в наемники подамся. Но, их там и без меня, наверняка, хватает.
Там же в этом веке, на Руси, междоусобица и нашествие ордынцев. Александр Невский умер уже, а среди остальных русских князей ни согласия нет, ни доблести. Даже против всеобщей угрозы в виде орды не смогли они объединиться в единое государство. И, несмотря на иго орды, князья продолжают междоусобную борьбу друг с другом. Все это приводит к еще большему разорению и упадку, к гибели населения и к ослаблению всех русских территорий.
А историю изменить и прогресс ускорить, так это пока у меня все равно не выйдет. Потому что историю древней Руси, увы, знаю только из школьной программы. Кому надо помогать, не помню. Кто там был заметной фигурой после Невского? Не знаю. То есть, почти ничего конкретного не помню и не знаю про этот век на Руси, кроме самых важных событий, вроде ледового побоища, которое уже двадцать с лишним лет назад отгремело. Так что толку там от меня маловато будет.
А вот историей крестовых походов я последние пару десятков лет интересовался. Умных книжек много по теме прочел, потому и сориентируюсь здесь получше. И тут больше шансов начать влиять на события, потому что у меня уже есть кое-какой социальный статус. С нуля начинать вживаться не нужно. Рыцарь самого могущественного боевого братства, вот, кто я, как-никак,» — рассуждал Родимцев, решив пока не дергаться, а отдаться течению событий.
Его, конечно, несколько смущало то обстоятельство, что здесь присутствовали какие-то неизвестные факторы, вроде мистики и магии. В связи с этим, он сразу обратил внимание, что на месте удара на голове уже не осталось никакого следа. И никаких неприятных ощущений не осталось. Шишка полностью исчезла, как будто и не было ее. А ведь с того момента прошло довольно мало времени, меньше двух суток. Еще совсем недавно Григорий думал, что такая большая и болезненная шишка, наверное, останется на голове на всю жизнь. Теперь же она ни то что не болела, а полностью рассосалась.
Григорий подумал, что без магии не обошлось. Может быть, это странный кинжал уже, все же, начал как-то действовать на организм, например, ускоряя регенерацию тканей? Не случайно же монах-инквизитор сказал, что с древней вещью может установиться какая-то связь. Про всякие ментальные практики и оккультизм Родимцев тоже читал, конечно. Только не придавал значения всей этой эзотерике. Пока сам в нее нечаянно не окунулся на этой Святой земле. Тут уж во всякое поверишь поневоле, когда такие зомби-вампиры по ночам нападают, да людоеды, некроманты и магические инквизиторы кругом шастают.
Пока Григорий сидел, любовался кинжалом и рассуждал, Адельгейда проснулась и подскочила на лавке. Она вся дрожала. Похоже, что девочке приснился страшный сон. Ничего удивительного, если учесть, что творилось снаружи часовни, пока она спала. Родимцев понимал, что ей нужно справить естественные потребности после сна и умыться в уединении, потому поманил ее к выходу и повел к маленькому ручью, возле которого они вчера собрали на огороде морковь и две дыни, которые оказались совсем не сладкими, но сгодились в пищу ослику.
Вокруг все казалось внешне спокойным. Над Святой землей Леванта вставало солнце. Безоблачное небо предвещало очередной очень жаркий день и прозрачный воздух без малейшей дымки позволял обозревать дали. Чтобы не смущать девочку, Родимцев оставил ее за развалинами крестьянского домика, стоящего возле самого ручья, предварительно проверив место на наличие опасностей, но не найдя их. Сам же он собирал на огороде оставшуюся морковь, чтобы накормить лошадей завтраком.
Какое-то нехорошее предчувствие накатило на Родимцева. Он едва успел отнести морковь лошадям и ослику и начал кормить их, когда внезапно легкий утренний ветерок донес крики людей. И кричали не со стороны деревни, а очень издалека, со стороны гор, откуда они с Адельгейдой приехали накануне вечером. От часовни хорошо просматривалась развилка дорог, начинающаяся за деревенским кладбищем. Две дороги тянулись вдаль в разные стороны. Дальше справа продолжались поля, а слева на небольшом холмике виднелась масличная роща. Одна из дорог исчезала где-то за ней.
Отдаленные крики приближались с той дороги, которая шла с перевала, от постоялого двора к вымершей деревне. И Григорию показалось, что он уже видит в том направлении какое-то пыльное облачко. Похоже, что приближались всадники. К счастью, Адельгейда уже умылась. И Григорий буквально затащил девочку обратно в часовню. Монах тоже уже проснулся. И тоже слышал далекие крики.
— Так погоняют коней сарацины, — сказал старик.
Все очень быстро засобирались. Возможно, у них еще имелось немного времени до того, как облачко пыли на горизонте превратится в отряд врагов.
— По коням! Быстрее! — прокричал Григорий, хватая маленькую немку в охапку и усаживая на седло.
И они поскакали от развилки перед часовней в сторону рощи оливок. Григорий надеялся, что вражеские всадники проедут мимо в сторону полей и не заметят их за оливами. Только быстро ехать они не могли, потому что сильно отставал ослик. А пыльное облачко стремительно разрасталось, приобретая узнаваемые формы. Григорий напряг зрение и увидел, что впереди скакал всадник на рослом гнедом жеребце, а за ним неслись несколько других на приземистых лошадях. Пожалуй, то был небольшой отряд, вроде того вчерашнего сарацинского разъезда. Ему даже показалось, что первого коня он вчера тоже уже видел у коновязи постоялого двора.
Всадники приближались. И Григорию стало ясно, что это погоня. Впереди от сарацин убегал христианин, потому что крест на попоне его коня уже можно было рассмотреть. Похоже, что от сарацин пытался ускакать тот самый рыцарь, который вчера помог Грише разобраться с людоедом. Родимцев чувствовал себя в долгу и сразу решил помочь.
— Там сарацины гонятся за парнем, которого я знаю. Мой долг помочь ему, — сказал Григорий монаху, спешившись и пересадив Адельгейду на пегую лошадку. Потом добавил:
— Вы затаитесь за рощей, а я поеду навстречу врагам.
И, вскочив в седло, Григорий пустил коня в галоп. Он еще никогда не сражался верхом, но был уверен, что рефлексы Грегора Рокбюрна помогут и в этом. И действительно. Ехал навстречу врагам он уверенно. Преследователей было пятеро. Заметив еще одного всадника, скачущего навстречу, они не стали поворачивать назад. Похоже, столь незначительное подкрепление беглецу их не пугало. Наверное, они были опытными кавалеристами.
И действительно, вскоре выяснилось, что эти сарацинские воины не чета тем, которые вчера полегли в трактире на постоялом дворе. Во всяком случае, эти выглядели значительно солиднее. На всех вражеских всадниках блестела чешуйчатая броня, а их лица закрывали шлемы со стальными личинами. И они догоняли. Беглец же, похоже, скакал из последних сил. И это на самом деле был Бертран из Луарка.
В руках преследователей, к счастью, не было копий, которые лучше годились для кавалерийской схватки тяжелых всадников. Но длинные сабли и достаточно большие круглые щиты у всех имелись. А это обстоятельство совсем не добавляло Григорию оптимизма. Ведь у него не было ни щита, ни даже закрытого шлема. Да и дрался Родимцев верхом впервые. Беглец уже приблизился достаточно, чтобы рассмотреть Грегора и узнать его. Он скакал без шлема, и ветер трепал его длинные волосы.
— Помоги мне! Я ранен! — закричал он.
И тут Гриша заметил, что из бедра рыцаря торчит стрела. Его черный конь, весь в пене, пронесся в паре шагов от Григория. И теперь Родимцев оказался один на пути пяти всадников между Бертраном и его преследователями. Прежде, чем ринуться в кавалерийскую схватку, Гриша успел придержать коня и оглянуться. Монаху и девочке все же удалось скрыться за оливковой рощей.
Внезапно холодная ярость поднялась внутри Грегора. Он не стал дожидаться, когда сарацины на него налетят и затопчут, а сам, вынув меч из ножен и подняв его над собой, рванул коня в галоп, ушел с середины дороги и начал атаку с фланга, внезапно налетев на врагов справа и рубанув мечом по шлему ближайшего с краю сарацина.
К удивлению самого Григория, его атака вышла удачной, а удар по вражескому шлему оказался столь стремительным и сильным, что сарацин не успел его парировать, а сразу свалился с седла, запутавшись в стременах. И лошадь понесла его, волоча по дорожной пыли. От этого она через пару метров споткнулась и врезалась в другую вражескую лошадку, которая опрокинулась от удара вместе с седоком. Отчего число сарацинских всадников сразу уменьшилось до трех, а бег их лошадей сбился. Они начали останавливаться и разворачиваться, проскочив на безопасном расстоянии от Григория. Ведь мгновенно остановить бегущего коня, а тем более с тяжелым всадником, невозможно. За это время Бертран успел оторваться от них. А сам Григорий проскочил к сарацинам в тыл.
Его конь Антоша оказался очень проворным и смышленым. Он сам, как будто бы знал, что следует делать в бою, быстро, насколько возможно, останавливаясь и разворачиваясь, повинуясь седоку. Антоний проявил себя самым настоящим боевым конем, выдрессированным на такие бешенные атаки с неясным исходом, как для коня, так и для всадника.
Развернувшись, Грегор снова пустил коня в галоп. Он в одиночку атаковал троих. Если бы у сарацин были копья, ему не поздоровилось бы. Но, к счастью, эти враги свои копья, наверное, где-то забыли. Сарацинские лошадки уступали Антону не только в росте, а и в весовой категории. Потому, когда всадники сшиблись, еще одна сарацинская лошадь упала вместе с седоком. Тут неожиданно сзади на врагов налетел Бертран, срубив еще одного противника. Оставшийся сарацин прикрылся щитом и попытался проскочить между двух рыцарей. Но, этот номер не прошел. Два меча обрушились на него с разных сторон. Удар Бертрана он парировал щитом, но удар Грегора парировать не смог. И, получив мечом сокрушительный удар по своей стальной личине, полетел наземь.