Родимцева очень заинтересовал шлем, лежащий на прилавке готовых изделий местной кузницы, потому что он сразу напомнил Грише самый настоящий немецкий штальхельм. Только этот был с удлиненными боковинами, чем походил даже на дзунари-кабуто японских самураев. Имел он и решетчатое забрало, поднимающееся вверх.
А если забрало опустить, то шлем выглядел почти как тот, в котором щеголял Дарт Вейдер из фильма про звездные войны. Правда, выставленный на прилавке шлем не был черненым, наоборот, сверкал начищенной сталью. Такой боевой головной убор был бы хорош и в пешем бою, и при конной схватке. И Григорию захотелось его немедленно приобрести. Он вообще-то с интересом в свое время посмотрел киносериал про далекую галактику. В средневековом Леванте, конечно, джедаев и ситхов Родимцев пока не встречал, но зато уже обнаружил монаха-истребителя вампиров и прочей нечисти, вооруженного крестом-излучателем. И этот монах ехал на своем ослике совсем рядом.
Поддавшись искушению, Григорий спешился, и слез с коня. Его спутники тоже остановились у коновязи. Монах и девочка пошли рассматривать разноцветные глиняные изделия горшечника, расставившего свои товары на другой стороне дороги, а Мансур остался с лошадьми. Григорий же подошел к выставке оружия и потрогал понравившуюся вещь. Тотчас из-за прилавка поднялся высокий седой продавец. Видимо, когда-то он был суровым воином, его лицо прочерчивали старые шрамы, а вместо кисти правой руки торчала культя.
— Это наш самый лучший шлем, мессир. Ваша железная шляпа куда менее надежна, ни в обиду будет сказано. А этот защитит в бою не только вашу голову от ударов сверху, но и шею от боковых атак и от ударов сзади. А от встречных ударов в лицо предусмотрено прочное забрало. Берите, не пожалеете. Рекомендую вам, как участник многих сражений, — отрекламировал свой товар инвалид.
— И сколько такой стоит? — поинтересовался Гриша.
— Вообще-то он очень дорогой, такой и все десять безантов стоит. Но, для брата-рыцаря ордена храма я, конечно, сделаю скидку. Отдам за восемь, — сообщил пожилой продавец.
Григорий уже собрался вытаскивать деньги из трофейного кошелька, но Бертран, который тоже спешился и подошел к прилавку, оказавшись рядом, сказал:
— Не стоит он того. Слишком тяжелый. Да и забрало ненадежно крепится. Не снаружи наложено, а изнутри приклепано. У нас на берегах Луары за такой дали бы один золотой. Ну, может быть, два. Но, никак не больше.
Гриша засомневался. Действительно, цена казалась довольно высокой. Он вспомнил то, что читал про цены тринадцатого века. Кажется, хороший шлем стоил в Англии один фунт стерлингов, а во Франции, примерно, один турский золотой ливр. Это были приличные деньги. За ливр можно было арендовать целый этаж дома в Париже на полгода. А собственный дом там же стоил от двадцати ливров. И, если принять фунт и ливр по покупательной способности примерно равными золотому безанту, то оружейник, конечно, заламывал цену. Но, купить шлем все равно очень хотелось.
— Возьму за пять, — сказал Григорий. Он знал, что на всех восточных базарах принято торговаться. И добавил:
— Если еще мне по размеру подойдет.
— Уступлю только за семь. Никак не меньше, — торговался и продавец.
Родимцев снял свою железную шляпу и потный подшлемник, взял шлем и начал его примерять, глядя в металлическое зеркальце, которое предоставил продавец. Григорий знал, что непосредственный контакт металла с поверхностью головы недопустим. Иначе ударный импульс будет передаваться прямо в череп. Потому, между головой и самим металлом шлема обязательно должна иметься подвеска или достаточно толстая прокладка. Шлем, вроде бы, неплохо сидел поверх пухлого новенького подшлемника, но, все же, немного болтался.
— Он носится вместе с койфом, мессир, — объяснил продавец, протягивая Грише кольчужный капюшон.
Родимцев примерил и его. И решил тоже приобрести, потому что у кольчуги, надетой на нем, капюшон отсутствовал, а вещь казалась весьма полезной для защиты шеи. Поверх койфа шлем сел хорошо. Григорий затянул довольно широкий и толстый ремень под подбородком и сделал головой несколько резких движений. Шлем не сваливался, сидел надежно. И Гриша решился:
— Да, за пять золотых возьму, пожалуй.
— Нет, только если за шесть. Но, это крайняя цена, за меньшее не отдам, — сказал торговец.
— Тогда уж, давайте мне за шесть вместе с койфом, — предложил Гриша.
— Ваша взяла, мессир, койф отдам в подарок. А за подшлемник отдельная плата. Он специально сделан под такой шлем, — проговорил торговец-ветеран, оказавшийся, к тому же, ушлым работником торговли.
— И сколько с меня еще и за подшлемник? — поинтересовался Григорий.
— Пять су, — поведал инвалид.
— Что? — не выдержал Бертран, все еще стоящий рядом. И добавил:
— Да никакой подшлемник больше одного су не стоит. Чем он там внутри набит? Паклей или золотом?
Торговец зло посмотрел на рыцаря, по-видимому, уже готовясь сказать ему что-нибудь неприятное.
— Ладно, за четыре су я согласен взять подшлемник, — сказал Григорий, которому уже надоели все эти мелочные препирательства.
И он стал отсчитывать деньги из черного кожаного мешочка с завязками, раньше принадлежавшего тому покойному сарацину, которого Гриша зарезал кинжалом в трактире людоеда. Золотые кругляшки безантов оказались украшены арабской вязью с обеих сторон, но на одной монете посередине имелся небольшой крест, вписанный в круг. Крестоносцы чеканили свои «безанты» с крестом в Тире, копируя египетский динар Фатимидов, за исключением добавленного в центр изображения креста. А на серебряных су с кривой чеканкой виднелись иерусалимский крест и король Лузиньян. Пересчитав заодно оставшееся в этом кошельке, Григорий понял, что потратил на покупку шлема треть своего состояния. Потому что в тех двух других трофейных кошелечках, которыми с ним поделился Бертран после стычки с сарацинами на дороге, оказались только серебряные монеты, а золотые отсутствовали.
— Ну и цены здесь! А торговцы просто настоящие жулики. У нас на Луаре столько стоит только шлем какого-нибудь барона, украшенный драгоценностями, — возмущался Бертран.
— Да ладно. Я не жадный. Редкая вещь. Уж, поверь мне, я шлемов много перевидал, — сказал Григорий, который, действительно, видел в музеях, на фестивалях реконструкторов, в книгах и в интернете огромное количество всевозможных шлемов разных эпох и наций.
— Если хочешь, возьми мою железную шляпу, — предложил Гриша рыцарю, с которым уже сдружился за время совместного пути.
— Нет, Грегор, мне здесь в шлеме душно. Не могу при такой погоде носить шлем. Жара тут у вас в Леванте невозможная, — произнес Бертран.
Гриша посмотрел на длинные густые вьющиеся волосы рыцаря с берегов Луары и подумал, что, разумеется, с такой прической до плеч, как у женщины, в любом шлеме будет жарко. Себе же Грегор подстригал волосы кинжалом, отчего они топорщились неровными выступами во все стороны, но оставались довольно короткими. Из-за этих длинных и давно немытых спутанных волос Бертран казался значительно старше своих лет, хотя, как выяснилось, ему едва исполнилось двадцать шесть. Григорий проговорил:
— Ну, как хочешь. Тогда я оруженосцу шляпу отдам. И вот еще что. Продай мне лошадь для него.
— О чем это ты? Это же твоя трофейная лошадь по праву. Ты же меня от сарацин спас, а не я тебя. Не по чести будет, если я ее тебе продавать начну. Я, конечно, жадный, но не настолько, — удивился франк.
Григорий обрадовался, что есть все-таки в этом человеке совесть, и проговорил:
— Ладно. Тогда, если по чести, одна трофейная лошадь моя, а вторая — твоя.
Так они и решили. А железную шапку Гриша протянул Мансуру, когда со стороны кузницы послышались какие-то крики. Помещение кузни, скорее, представляло собой деревянный навес на столбах. И от оружейной лавки, расположенной рядом, полностью просматривалась. Но, увлекшись покупкой шлема, Григорий не обращал внимания, что там происходит. Теперь же, едва бросив туда взгляд, Гриша увидел все тех же шестерых госпитальеров с которыми переругивался кузнец.
— Эй! Совсем обнаглели? У меня хоть и нет денег, чтобы прямо сейчас заплатить вам за охрану, но этот меч я не отдам, братья госпиталя! Он двадцать безантов стоит! — кричал мастер.
Его сильные жилистые руки бугрились мускулами и были напряжены. Мощный торс прикрывал только широкий черный кожаный фартук. А штаны и сапоги из толстой кожи защищали ноги от брызг окалины. Он стоял между горном и наковальней и потрясал в воздухе тяжелым молотом в сторону людей в черных плащах с белыми крестами, стоящих в глубине помещения. Кузнец смотрел на них хмуро, словно бы хотел огреть своим молотком.
— Ты уже задолжал нам шесть безантов, Пелье. Но, если отдашь мне этот меч, то забудем про твой долг, — произнес уже знакомый голос предводителя госпитальеров.
Тот самый седой однорукий инвалид, у которого Григорий только что приобрел шлем, внезапно влетел в кузницу и гаркнул:
— Оставьте в покое моего сына, божьи твари, вот вам шесть безантов и проваливайте!
— Ну вот, а говорил, что нет денег! — обрадованно произнес предводитель, забирая монеты.
— Берите, берите. Надеюсь, теперь долго вас не увидеть, брат Гаспар, — сказал кузнец.
— Что тут происходит? За что это вы платите братьям госпиталя? Им же нельзя брать деньги! — встрял Родимцев.
— А тебя кто спрашивает, храмовник? Не лезь в чужие дела, — презрительно проговорил тот, которого называли Гаспаром. И добавил:
— Я видел, что это ты покупал у старика шлем. И, заметь, не спросил, почему беднейший брат из храма Соломона имеет при себе деньги, да еще и покупает такие дорогие предметы. Потому, иди своей дорогой и не суй свой длинный тамплиерский нос куда не надо. А то укоротим. Ты, наверное, забыл, как мы наподдали вашей братии в Акре, когда наши подопечные из Генуи подрались с вашими подопечными из Венеции?
Родимцев понял, что оппонент имеет в виду, так называемую, Войну святого Саввы, во время которой, действительно, имело место прямое противостояние двух духовно-рыцарских орденов. А все произошло из-за попыток итальянцев контролировать всю торговлю на Святой земле. И вместо того, чтобы помогать Иерусалимскому королевству противостоять сарацинам, торговые общины итальянских городов занимались недобросовестной конкуренцией, втягивая в свою борьбу и стравливая между собой те силы христиан, которые могли быть направлены на оборону королевства от внешней опасности. Вместо поддержки в борьбе с сарацинами, могущественные торговые республики Италии разделили государство христиан Леванта на собственные сферы влияния.
Конфликт начался со спора из-за принадлежности монастыря святого Саввы в Акре, который стоял между венецианским и генуэзским кварталами. В 1256 году генуэзцы вместе с пизанцами напали на венецианцев, захватили их торговые склады и корабли, стоящие в порту. А барон Филипп де Монфор, тот самый, которого так недавно Григорий встретил у маслодавильни, при поддержке госпитальеров изгнал из Тира всех венецианских купцов. Но, венецианцы пользовались поддержкой графа Яффы и тамплиеров. А еще им подкупом удалось переманить в свой лагерь и пизанцев.
Венецианцы скопили силы и через год адмирал Лоренцо Тьеполо с флотом Венеции ворвался в гавань Акры и уничтожил генуэзские корабли, разрушил монастырь святого Саввы и устроил генуэзцам настоящую блокаду внутри города. Но, те отчаянно сопротивлялись. А венецианцы вместе с войском графа Яффы и вместе с тамплиерами пошли в атаку. Госпитальеры и войско барона Монфора защищали генуэзцев и снабжали их. Арбалетчики сторон стреляли друг в друга почти в упор. Графа Яффы лишь чудом не убили.
Блокада генуэзского квартала Акры длилась больше года. Но, поскольку цитадель госпитальеров располагалась рядом, примыкая к улице генуэзцев, то осажденные не голодали. В противостоянии большинство баронов и тамплиеры поддерживали венецианцев, но Филипп де Монфор и госпитальеры упорно стояли на своем, продолжая защищать генуэзцев от всех остальных. Монфору удалось найти дополнительно восемь десятков рыцарей и триста лучников и вместе с госпитальерами прорвать блокаду генуэзского квартала. Одновременно порт Акры атаковал флот Генуи из полусотни кораблей под командованием адмирала Россо дель Турко.
Но, на море генуэзцы снова потерпели поражение. После чего генуэзской общине пришлось пойти на прорыв и отступить из Акры вместе с войсками барона Монфора в Тир. Зная свирепость барона и боясь его, остальные феодалы Святой земли смирились, не стали осаждать Тир и прекратили войну. Всем в королевстве эта распря, очень похожая на маленькую гражданскую войну, порядком надоела. Римский папа, в конце концов, посодействовал, чтобы заключить между общинами мирный договор.
И Родимцев, вспомнив всю эту информацию, прочитанную накануне его нечаянного «переселения» с больничной койки в Левант, был уже и не рад, что сунулся поперек братанов из госпиталя.
— Что молчишь, храмовник, язык проглотил? Давай, убирайся отсюда, плут. Или хочешь, чтобы мы попробовали на прочность твой новый шлем? — продолжал наседать Гаспар.
— Эй вы, божьи люди, совсем осатанели, что ли? Мало того, что деньги у добрых людей вымогаете, так еще моего друга тамплиера оскорбить решили? А с моим мечом не хотите познакомиться? — неожиданно вмешался Бертран.
— Да ты нарываешься, мирянин. Когда госпитальеры и тамплиеры разговаривают между собой о духовном, миряне должны благоговейно помалкивать, — ухмыльнулся Гаспар.
— Я-то помолчу, брат госпиталя, но за меня с тобой может поговорить мой меч! — не сдержался Бертран, потянув клинок из ножен.
За спиной Гаспара пятеро его людей тоже схватились за мечи. Кровопролития, казалось, уже избежать не удастся, но, тут в кузнице появился монах, который вел за руку Адельгейду. Он осуждающе покачал головой и произнес:
— Так, так. Я вижу, что госпитальеры хотят напасть на добрых христиан. Да, что же это делается? Срочно напишу в Рим, какие безобразия вы тут творите. Римский папа давно недоволен тем, что себе позволяет братия из госпиталя святого Иоанна. Святой Престол и без того подумывает о том, чтобы ваш орден распустить.
Но, Гаспар не собирался внимать словам старика, дерзко проговорив ему прямо в лицо:
— Не лезь, францисканец, в разговоры серьезных людей. Лучше отойди подальше и продолжай собирать милостыню, а то еще кто-нибудь наподдаст тебе по шее. Случайно. Я вот слышал обратное, что в Риме как раз думают о том, как бы разогнать тамплиеров. И кто это с тобой в рясе не по размеру, такая уродина со шрамом? Еще одна мерзкая убогая нищенка, которую учишь побираться? Или она у тебя для другого дела, похотливый старик?
— Ты знаешь, больница, что только что оскорбил прекрасную баронессу Адельгейду фон Баренбергер, которую я защищаю? И теперь у тебя точно есть повод познакомиться с моим мечом. И молись, чтобы тебя потом отправили в твой госпиталь, а не прямиком в могилу, — разъярился Бертран, рывком выдернув свой меч.
В кузнице недобро блеснула сталь. Кузнец по-прежнему сжимал тяжелый молот. Его отец, как бы невзначай, рассматривал на свет выделку новенького меча, изготовленного сыном, держа клинок своей единственной левой рукой. Подмастерье, мальчик-подросток, который все это время возился в глубине кузни с какой-то заготовкой, взял в руки небольшое копье. Монах оттащил Адельгейду подальше к выходу. А Мансур, почувствовав неладное, оставил лошадей у коновязи и тоже пришел в кузню. Железная шляпа с нарисованным тамплиерским крестом неплохо смотрелась на его голове.