Из книжек Родимцев помнил, что Бейбарс осадил замок тамплиеров Сафед седьмого июля 1266-го года. Эта твердыня преграждала путь с востока к Акре, являющейся столицей христианского королевства. Три штурма выдержали воины ордена тамплиеров в Сафеде. Но султан пошел на хитрость, пообещав выпустить из осажденной крепости всех местных уроженцев. После чего многие сержанты и наемная прислуга удрали из замка. И внутри остались только рыцари, братья ордена, а их было не так много. И они понимали, что не удержат крепость без подкреплений. Но подкрепления не приходили, а припасы кончались. И командор начал переговоры о сдаче крепости в обмен на свободу рыцарей. В конце июля замок открыл ворота. Но, вместо свободы, немногочисленные рыцари были тут же перебиты ворвавшейся толпой врагов. Султан Бейбарс отличался коварством и вероломством. После взятия Сафеда армия султана двинулась на север, чтобы осадить замок Торон, а там, где прошла армия султана Египта и Сирии оставалась лишь разоренная и выжженная территория.
Вспоминая эти события, о которых он когда-то читал, Григорий въехал в обширный двор в компании Тобиаса. От крепостной стены осталась каменная гряда высотой меньше, чем по грудь. Все остальное разобрали войска султана и куда-то увезли камни для того, чтобы предотвратить использование бывшей крепости, как оборонительного сооружения. Все башни они тоже повредили, выломав тяжелые входные двери, окованные железом, разворотив проемы в толстых стенах и обрушив лестницы, ведущие наверх. Султан не собирался кормить лишние гарнизоны. Потому предпочитал просто разрушать те захваченные крепости, которые не имели значения для его планов. Впрочем, так делали и его предшественники, начиная с Салах эд-Дина, уничтожая христианские крепости и ничего не строя взамен их.
— Неплохой был замок. Но, теперь его нужно отстраивать заново, — сказал рядом еще один молодой рыцарь, имени которого Григорий еще не знал.
— Это Тарбурон. Когда-то здесь оборонялись госпитальеры, — подсказал Тобиан.
— Они построили крепость на месте старинного сторожевого поста. Я слышал предания, что на этом месте раньше стояла древняя римская башня, — встрял в разговор один из рыцарей постарше.
По знаку Рене Дюрфора они спешились.
— Братья! Здесь мы разобьем лагерь и подождем второй отряд разведчиков. Но, прежде, помолимся за свет Господа и победу над врагами, чтобы тьма ушла из этого места, — сказал командир.
Вперед вышел пожилой рыцарь-капеллан, самый старший в отряде по возрасту, с короткой седой бородкой, наверное, лет пятидесяти, полысевший, но еще выглядевший крепким бойцом. Он снял шлем, воткнул перед собой меч в землю, словно длинный крест с перекладиной в виде гарды, опустился на колени и начал читать молитву на латыни. Остальные, сделав то же самое, вторили ему. Слов Григорий не знал, но его тело четко повторяло заученные фразы, как бы на автомате, и крестилось католическим знамением. А кто-то писал, что тамплиеры плевали на крест. Впрочем, Родимцев поймал себя на мысли, что, несмотря на все прочитанные книги и статьи, он мало знает о внутренней жизни этого военного монашеского ордена, в составе которого так нечаянно оказался.
Солнце клонилось к западу, с высоты замка открывался красивый вид на долину, где протекал ручей, и раньше были деревушки левантийских франков, масличные рощи, маленькие поля и ветряные мельницы. Но теперь перед взором представали лишь руины строений и уродливые пеньки на месте деревьев. Очередная война прошла здесь.
Впрочем, военное противостояние христиан и мусульман в Святой земле почти никогда и не прекращалось, начавшись с Первым крестовым походом в самом конце одиннадцатого столетия, когда в 1099-м году крестоносцы взяли Иерусалим. И на этот раз после некоторого затишья война вспыхнула с новой силой, когда Бейбарс достаточно укрепился на троне, доставшемся ему в результате переворота, во время которого он лично зарубил саблей прежнего правителя Египта султана Кутуза в 1260-м.
В 1262 году армия Бейбарса вторглась в христианские земли Леванта, разгромив окрестности Антиохии, но отряды мамлюков откатились, получив отпор. Из-за первой неудачи Бейбарс не собирался отказываться от планов уничтожения христианского государства. На следующий год его армия устроила набег на окрестности Акры, Тира и Триполи. Крестоносцы собрали войска и через год попытались отомстить, предприняв атаку на земли вокруг Бетсана и Аскалона. Но больших успехов это наступление христианам не принесло, хотя Бейбарса в тот момент сильно отвлекли армянские войска Киликии и даже монголы. И те, и другие вторглись в его владения в Сирии, но были разбиты султаном. И весной 1265-го Бейбарс вновь атаковал крестоносцев и сходу захватил Биру, а затем и Кейсарию. В апреле мусульмане взяли замок госпитальеров Арсуф. И только тамплиеры из замка Атлит сумели в тот раз сдержать натиск. После поражения под стенами этого замка, армия султана возвратилась в Египет. Но, Бейбарс отличался упорством. Он скопил за зиму силы, и война в 1266-м вспыхнула вновь.
Григорий, он же теперь Грегор Рокбюрн, знал историю этой войны, но вот про замок госпитальеров Тарбурон прежде никогда не слышал. Зато прислушивался к разговору командира и капеллана, которые стояли неподалеку и производили рекогносцировку на местности. Из их диалога явствовало, что орденский капеллан — это второй человек в подразделении, вроде замполита.
— Они многое разрушили, но крепость еще послужит нам. Хоть стены и сломали, но само место расположено удобно. Отсюда мы сможем контролировать дорогу, которая проходит внизу. На низкую башню над барбаканом вполне можно попытаться забраться. А если мы посадим туда нескольких сержантов с арбалетами, то так просто к крепости будет не подойти, — говорил капеллан.
И из речи орденского священника Григорий понимал, что этот немолодой человек сведущ в военном деле и знает, что говорит. С точки зрения военной науки он был абсолютно прав. Действительно, стрелки с арбалетами смогут наносить урон тем, кто попробует пробираться внизу по неширокой дороге.
— Да, я тоже думаю, что укрепление еще можно использовать. Если постоянно разместить здесь хотя бы такой отряд, как наш, — согласился с капелланом Рене Дюрфор. Но добавил:
— Только стрелков нужно побольше, Годфруа. Те десять арбалетчиков, которыми располагаем мы, могут перебить разведку или патрульный разъезд из двух-трех всадников. А вот против многочисленного противника это мало поможет. Если вражеский отряд, вроде того, на который мы недавно напоролись у водопоя, подойдет сюда, то нам придется сразу атаковать всеми силами.
Капеллан кивнул головой, и произнес:
— Все так, Рене, но атаковать сверху-вниз предпочтительнее, чем снизу-вверх.
— Так или иначе, а закрепимся пока здесь. Наших нужно подождать. Гуго Неверский приведет своих людей именно сюда, так мы с ним договорились. А там уже решим, оставлять ли кого-нибудь в этом замке. Тут теперь и охранять нечего. Вся долина разорена, а жители угнаны в рабство, — проговорил командир.
— Да, мамелюки никого из своих не оставили в этих развалинах, потому что прекрасно знают, что в округе их стараниями не осталось ни людей, ни скота. И даже небольшому отряду не прокормиться, сидя на этом месте. К тому же, и замковый колодец засыпан, — сказал капеллан.
— Ну, это не так уж страшно. Ручей внизу достаточно полноводный, а осады пока не намечается. Так что успеем наполнить цистерны для сбора воды. Их в замке две. И одна из них уцелела и даже ничем не завалена. Я распоряжусь, чтобы сержанты натаскали туда воду.
Григорий Родимцев слушал разговор местного начальства и думал, что подступы к этой высотке вполне надежно защитили бы несколько пулеметов в сочетании с парой полевых орудий и закрытой минометной позицией во дворе замка. Вот только где же теперь все это брать? А холодным оружием много не навоюешь. Впрочем, к концу тринадцатого столетия порох уже начал проникать из Китая в Европу по Шелковому пути. А значит, надо это использовать. Да и не очень трудно приготовить смесь из семидесяти пяти процентов селитры, пятнадцати процентов древесного угля и десяти процентов серы. Интересно, возьмут ли мамлюки Акру в 1291-м году, если на ее стенах установить пушки?
Голос Тобиана, который подошел тихонько к остаткам крепостной стены и встал рядом, прервал мысли Григория:
— Как ты думаешь, брат, мы надолго застрянем в этой дыре?
— Не знаю, — честно ответил Гриша.
Он теперь чувствовал себя снова не пожилым ветераном Григорием Михайловичем, а молодым парнем Гришей. Ощущения напоминали те, когда его только выпустили из военного училища молоденьким лейтенантом. Сейчас его тоже, можно сказать, выпустили в мир в новом качестве, чтобы служить стране и защищать ее. Только на этот раз он был не советским лейтенантом, а рыцарем-тамплиером. И он все же радовался, что не совсем умер от ковида, а переродился таким странным образом, что появилась возможность продолжать военную службу в ином времени. Пусть и в необычном качестве бойца с холодным оружием, но перед ним заново расстилалась дорога в новую жизнь. И то, как он сумеет распорядиться выпавшим шансом прожить еще один срок, предоставленный Вселенной, могло повлиять не только на него самого, но и на весь окружающий средневековый мир. Потому что свои знания он принес на Святую землю вместе с собой из далекого будущего.
— Ты как, Грегор? Что-то хмурый какой-то. Голова, наверное, болит? — поинтересовался Тобиан.
— Так и есть, — ответил Гриша. И добавил:
— А ты как думаешь? Конечно, будет голова еще долго болеть, раз череп мне чуть не раскололи.
— Там сержанты к барбакану трофеи от водопоя притащили. Пойди, возьми свою долю, а то забудешь. Ты же такой забывчивый теперь, после удара, — усмехнулся Тобиан.
— Спасибо, брат, что напомнил, — поблагодарил Григорий и отправился в сторону барбакана.
Он обратил внимание, что разрушенный замок быстро наполнялся жизнью. Хозяйственные сержанты прихватили от водопоя все, что могли. Они освежевали лошадей, убитых в стычке, а тех, которые оказались ранены, изловили и привели с собой. И теперь запас конины позволял отряду долго держать оборону. К тому же, к седлам сержантов были приторочены и тюки с прочей провизией, а отдельные лошади везли даже раскладные палатки-шатры. Эти разноцветные матерчато-палочные конструкции уже начинали расставлять некоторые сержанты, пока другие их сослуживцы занимались обслуживанием коней.
Те сержанты, которые таскали воду из ручья и постепенно наполняли большое каменное углубление, выдолбленное прямо в скальном основании в глубине замкового двора и называемое цистерной, тоже работали со знанием дела. Воду они не таскали вручную, а перевозили, перекидывая большие кожаные бурдюки, связанные вместе попарно, через лошадей. Возле того места, где когда-то находились крепостные ворота, на каменной площадке уже разложили трофеи. А рядом с их кучей суетился полноватый и уже знакомый Григорию сержант Жюсьен.
— С вашего мертвеца, мессир, мы сняли кольчугу, шлем, пояс и кинжал, а еще палица есть, которой вас ударили, — поведал толстячок.
— А кошелек? — спросил Григорий, подумав, что наличные деньги ему совсем не помешают.
Толстячок потупил маленькие желтые глазки хитреца и пройдохи и тихо проговорил:
— Но, мессир Рокбюрн, есть же договоренность, что братья-рыцари не оскверняют себя прикосновением к трупам неверных, а трофеи собираем мы, сержанты, за что и получаем плату в виде кошельков убитых врагов.
— Ладно. Давай сюда хотя бы то, что перечислил, — снисходительно проговорил Гриша, подумав, что и лошадь убитого хитрый сержант, похоже, прикарманил. Но, поскольку подробности боя никак не вспоминались, настаивать на наличии коня у поверженного противника Родимцев не стал. Впрочем, он вроде бы заметил на пальце убитого большое золотое кольцо, когда вытаскивал меч из трупа. Но это тоже не точно, потому что, когда очухался, было не до внимательного рассматривания мертвых. Потому, на первый раз пройдоху-трофейщика Гриша простил.
Сержант нагнулся и поднял с земли увесистый сверток. Трофеи Жюсьен завернул во вражескую кольчугу.
— Кстати, а что с моим шлемом? Вы выправили его? — поинтересовался Григорий.
— Вон, прямо сейчас Дюбуа занимается, — сообщил сержант.
И действительно, шагах в двадцати развернулась походная кузница. Низкорослый, но широкоплечий парень на небольшой наковальне правил молотком тот самый шляпообразный шлем, который спас жизнь Грегору в стычке. В этот момент Родимцев внезапно осознал, что тот прежний владелец шлема все же, наверное, погиб, раз теперь на его месте неведомыми путями Мироздания внезапно оказался сам Гриша. А, может быть, он тоже просто переместился таким же образом, как и Григорий, попав куда-нибудь в другую эпоху в тело кого-нибудь еще? Кто знает?
— Готово. Возьмите ваш шлем, мессир Рокбюрн, — проговорил кузнец приятным баритоном, протягивая выправленную каску-шляпу Григорию.
Гриша подумал, что надо бы парня как-то отблагодарить и отдал ему трофейную кольчугу. Впрочем, она бы все равно не налезла, будучи меньше на пару размеров. Да еще и в крови вся испачкана. Кузнец же подарку обрадовался, хотя для его широкой груди стальная рубашонка тоже казалась маловатой. Как потом узнал Григорий, кольчуги в Леванте стоили дорого. Сейчас же Родимцев направился к своему коню, которого один из сержантов, молодой худощавый и сильно загорелый брюнет, протирал настоящей влажной губкой. Впрочем, Гриша вспомнил, что в Греции губки применялись по бытовому назначению с глубокой древности, так почему им не быть и в Леванте?
Антоний, увидев хозяина, радостно заржал. Гриша потрепал коня по холке и пошел осматривать свое снятое седло и собственные седельные сумки, лежащие рядом. Григорий не только собирался разместить трофеи, но и осмотреть наследство, доставшееся от настоящего Грегора Рокбюрна.
Седло на деревянном каркасе казалось крепким. Широкая передняя лука образовывала защитную стенку от встречных ударов, оббитую железными полосами. А задняя — аналогичным образом прикрывала нижнюю часть спины. При этом, она была выгнутой, словно спинка кресла, и тоже защищена металлом. Обивка из коричневой кожи выглядела потертой, но не ветхой. А стремена, прикрепленные к седлу по бокам на широких ремнях, даже хранили следы позолоты. Нормальное седло. Вполне сгодится.
Седельные сумки тоже производили впечатление надежных изделий из толстой кожи. Первое, что бросилось в глаза — это небольшой арбалет, торчащий наружу. Григорий открыл поклажу с некоторым содроганием. Потому что копаться в чужих вещах привычки не имел. Успокаивал совесть лишь тем, что эти вещи теперь его законная собственность, раз они достались в наследство от предшественника в теле рыцаря. Помимо арбалета, болтов к нему и пары узких кинжалов-милосердников, в сумках оказались латные рукавицы, арабские мягкие кожаные туфли с загнутыми кверху носами и куча разного тряпья. Начиная от исподнего и заканчивая запасным гамбизоном и черным монашеским балахоном. Еще имелись бордовое одеяло, маленькая шелковая подушечка, размером с два кулака, набитая пухом, а кроме того, мешочки с овсом, по-видимому, для экстренного кормления коня. Из посуды нашлись только глиняные кружка и миска, да странный медный предмет, одновременно похожий на черпак и на котелок. В деревянной шкатулке лежали две серебряных монеты среднего размера, огниво с трутом, обыкновенное шило и большая иголка с нитками. Скромный, конечно, оказался багаж. Григорий добавил к нему трофейный кожаный пояс, украшенный золотыми нитями, довольно большой изогнутый кинжал в ножнах с рукоятью из рога. А вот со шлемом и палицей Григорий пока не разобрался, что делать. Длинная и увесистая железная дубинка с утолщением на конце, покрытым шипами, как-то не представлялась оружием, достойным рыцаря. А вражеский шишак был ему мал, да и не носили тамплиеры из их отряда такие, предпочитая железные шляпы, как у него самого, или сплошные шлемы с прорезями для глаз, как у командира отряда и у капеллана.