Родимцев внимательно выслушал и историю Адельгейды, и рассказ графа. Из услышанного он сделал для себя некоторые выводы. Получалось, что нашествие войск Бейбарса страна крестоносцев встретила ослабленной именно из-за раскола среди ее элит, вызванного теми же немцами, странным крестовым походом Фридриха II Гогенштауфена и той смутой, которую этот поход императора Священной Римской империи породил на всей Святой земле. Вместо помощи крестоносцам Леванта немцы организовали самую настоящую гражданскую войну.
Теперь Григорию было понятно и то, как погиб немецкий посол. Его распяли воины Бейбарса, но добил один из батраков немцев, метнув кинжал. И Адельгейда это видела. Как Григорий помнил, тот клинок, убивший посла, тамплиеры опознали, как особый ассасинский дротик. Значит, кто-то уже подослал к послу убийцу. Только тот не успел исполнить приговор, вынесенный Вильгельму фон Гентцендорфу неизвестными лицами. Но, помог ему умереть. Переговоры, которые вел немец, многим в Леванте не нравились. А услуги наемных убийц оказались доступными. Ассасины растворились среди населения Ближнего Востока и того же Леванта после того, как монгольская орда под предводительством ильхана Хулагу, внука Чингисхана, разгромила секту исмаилитов в Иране, взяв все их крепости, в том числе и легендарный Аламут, казавшиеся неприступными, но, на деле, таковыми не оказавшиеся.
Помимо, преступной разобщенности и армии султана Египта Бейбарса, Леванту, насколько Родимцев помнил, в это же время угрожали и другие внешние враги. Те же монголы, орда которых добралась и до Святой земли, турки-хорезмийцы, вытесненные ордой из своих владений в Средней Азии и тоже вторгнувшиеся в Левант, а также турки-сельджуки Румского султаната. Врагами крестоносцев из Европы к этому времени сделались и ромеи.
Королевство христиан Леванта от окончательного захвата Бейбарсом спасало только то, что он вел войну одновременно и с ордой. Войска султана уже дважды бились несколько лет назад с ордынцами при Айн Джалуте и при Хомсе, но те все еще представляли серьезную опасность. Бейбарс старался сколотить союз на Ближнем Востоке против орды. Ильхан Хулагу подумывал принять христианство. Он даже беседовал в Каракоруме с несколькими папскими посланниками, которые уговаривали его двинуться на помощь христианам Святой земли. Но, из-за того, что Хулагу склонялся к несторианству, а не к католицизму, крестоносцы не увидели в нем союзника.
Султан же видел большую опасность для себя и делал все, чтобы сеньоры Леванта не объединились с монголами. Бейбарс наладил хорошие отношения с Румским султанатом турков-сельджуков и заключил союзнический договор с императором греков-ромеев Михаилом VIII Палеологом, который являлся врагом крестоносцев и выбил их из Константинополя, оккупированного европейскими рыцарями в ходе Четвертого крестового похода, с 1204-го года. Таким образом, Латинская империя крестоносцев, образованная вокруг захваченного Константинополя, перестала существовать в 1261-м году, а Никейская империя, которую провозгласили ромеи после потери Константинополя и отступления в Никею, снова вернула свою древнюю столицу и обрела более привычные ромеям очертания на карте.
Чтобы поддерживать раскол в среде левантийских христиан, Бейбарс дружил с королем Сицилии Манфредом Гогенштауфеном, а также был покровителем и спонсором всей гибеллинской пронемецкой партии на Востоке. Бейбарс умудрился политическими методами создать проблемы и самому ильхану Хулагу, натравив на него золотоордынского правителя Берке-хана, который отвлек армию ильхана от Святой земли, неожиданно ударив на Кавказе. В отличие от Хулагу, Берке склонялся к принятию ислама. Бейбарс покупал у хана Берке и крупные партии рабов из Руси. Захваченных людей перевозили венецианцы и генуэзцы на своих кораблях.
А сеньорам Леванта помощи ждать было особенно и неоткуда. В Европе, хоть и продолжали в церквях призывать к крестовым походам, но интерес к ним явно ослабевал. Ведь самым лучшим мотивом для многих феодалов служила возможность обогащения, а вовсе не провозглашаемый ими прилюдно религиозный фанатизм. И ехали они за море не столько освобождать священные места, сколько в попытке поправить свое материальное положение за счет военных трофеев и отвоеванных у мусульман земель. Но, поскольку, почти все на Святой земле уже разграбили до них, а оставшееся лежало в руинах, такая «овчинка» не стоила и выделки. К тому же, сарацины значительно усилились за столетие. А значит, вероятность погибнуть в крестовом походе сильно возросла.
Особенно хорошо эту опасность европейцы осознали после того, как король Франции Людовик IX Святой, возглавив Седьмой крестовый поход, высадился в Египте, надеясь победить главное, на тот момент, сарацинское государство. Но, там войска христиан потерпели сокрушительное поражение. Сам король оказался в плену, заплатив за собственную свободу возвращением захваченной у египтян крепости Дамиетты и огромным выкупом в восемьсот тысяч безантов. Так что мало кто из владетельных сеньоров Европы, видя перед собой такой неудачный пример крестового похода короля Франции, хотел теперь вкладываться в подобную авантюру. И, чтобы пытаться изменить положение, Родимцеву необходимо было начинать действовать немедленно.
Пиршество в маноре, между тем, подходило к концу. Они и без того уже засиделись за этим обедом. Но, Григорий понимал, что если прямо сейчас не заинтересует графа, то другой возможности у него может и не быть. Больше опереться в Святой земле для изменения ситуации было и не на кого. С Монфором и госпитальерами он уже пообщался и понял, что помощи с той стороны ждать нечего. Вся партия гибеллинов являлась внутренними врагами королевства. И с этими раскольниками тоже предстояло бороться. Потому Гриша, улучив момент, напомнил захмелевшему графу Ибелину:
— Монсеньор, вы пообещали снять сарацинскую осаду Тарбурона. Могу ли я рассчитывать на вас?
Граф внимательно посмотрел на Григория, словно бы силясь угадать нечто в его лице, потом сказал:
— Послушайте, брат Грегор, я хорошо разбираюсь в людях и обратил внимание, что вы разговариваете и ведете себя так, как будто бы за вами стоит некая тайна. Вы не слишком-то похожи на обыкновенного молодого орденского рыцаря. Не то вы намеренно напускаете на себя важность, не то вас поддерживает какой-то тайный и доселе неизвестный мне военный союз, не то вы знаете что-то еще, чего не знаю я.
И Родимцев решился немного приоткрыть карты. Сказал тихо:
— Да, монсеньор, вы совершенно правильно заметили. Я обладаю кое-какими уникальными знаниями, которые могут быть чрезвычайно полезны для обороны Леванта. И даже способны изменить за короткое время весь расклад сил. Я уже поведал об этом дону Карлосу. Могу сказать и вам. Но, эти сведения настолько важны, что враги не должны услышать о них ни при каких обстоятельствах.
— Так пойдемте в дом и поговорим, а то трапеза и без того затянулась, — предложил граф.
Он встал из-за стола, распорядившись заканчивать обед для знати и накормить крестьян всем тем, что благородные так и не съели.
Дон Карлос, который тоже слышал этот разговор, провел их в патио. Но, везде возле фонтана лежали раненые, возле которых суетились женщины, а оказанием помощи руководил монах-францисканец. Потому дон Карлос пригласил графа и Грегора в собственные покои, вход в которые располагался слева от фонтана. Через толстые двойные двери, оббитые железом, они вошли в довольно просторный арочный зал, по стенам которого висели оружие и доспехи. Когда гости и хозяин уселись в высокие тяжелые деревянные кресла из ливанского кедра с вычурными резными барельефами, напоминающие больше троны, чем обычные стулья, граф прямо спросил:
— Так что же такое важное вы знаете, брат Грегор?
Молчать Родимцеву в этой ситуации было бы глупо, но и сболтнуть лишнее он тоже боялся. Ведь, надо было сначала исследовать реакцию графа. Потому Гриша сказал:
— Я знаю секрет смертоносного огнестрельного оружия, которое способно перевернуть весь мир.
— Так, так. И откуда же вам, молодой человек, известно подобное? — заинтересовался граф.
Пришлось Родимцеву пересказывать ту же историю, которую он уже придумал для дона Карлоса.
— И почему же такие важные сведения, вы, Грегор, хранили в себе столько лет? — поинтересовался Ибелин, выслушав рассказ Григория.
— Просто меня не так давно ударили по голове палицей в бою возле замка Тарбурон. С того момента на меня снизошло озарение. И я понял, насколько важен секрет такого оружия для нашей обороны. Я бы высказал его своему командиру Рене Дюрфору, но не успел, потому что меня отослали отвозить сироту на Кармель. Потому, встретив дона Карлоса и вас, самых достойных людей, каких я встречал, я посчитал своим долгом христианина немедленно сообщить столь важный секрет, всплывший в моей памяти, потому что считаю, что именно вы сможете организовать производство нового оружия наилучшим образом для блага страны и защиты христиан. Кроме того, у меня открылся дар предвидения, — объяснил Родимцев.
— Да? Это интересно. И что же вам удалось предвидеть, брат Грегор? — полюбопытствовал граф.
Тут уж Григорий разошелся:
— Много чего. Вот, например, пока мы здесь сидим, войска Бейбарса взяли замок Торон и город Библ. А попытка контрнаступления на Тивериаду, которую, в том числе и вы, монсеньер, готовите сейчас не принесет успеха. В сражении при Кареблиэ, недалеко от Акры, вы будете разбиты и отступите, потеряв полтысячи бойцов. После этого султан Бейбарс прибудет в Дамаск и направит послов к киликийскому царю Хетуму I. Он потребует вернуть несколько пограничных крепостей, захваченных армянами Киликии в союзе с монголами. А, когда царь откажется, Бейбарс двинет войска на Халеб, и в августе армянское войско будет разбито в битве при Мари, принц Торос погибнет, а принц Левон попадет в плен. Мамлюки разорят Киликию до Аданы, возьмут столицу и заберут в рабство много людей.
В следующем году султан займется укреплением захваченных замков, перестроит Сафед. А, когда завершит строительство, то предпримет набег на Тир, в ходе которого опустошит все городские предместья и захватит очень много добычи и пленных. Султан пойдет и на штурм Акры, но город не возьмет и отступит. Но, еще через год Бейбарс весной возьмет Яффу, потом захватит замок Бофор, потом опустошит окрестности Триполи. Затем армия султана двинется к Антиохии и возьмет город.
Еще через два года Бейбарс укрепится в Египете, опасаясь короля Франции Людовика IX, которого люди будут называть Святым, и Восьмого крестового похода. Только король и его крестоносцы не помогут Святой земле, а обрушатся на Тунис. Впрочем, их поход завершится провалом, войско падет жертвой мора. Убедившись в поражении христиан, Бейбарс, пересидев год в Египте, снова двинет армию в Святую землю, возьмет замки Монфор и Крак-де-Шевалье. Северная Сирия будет потеряна для христиан. В семьдесят втором году король Англии Эдуард I попытается организовать свой поход в Святую землю, но, Бейбарс подошлет к нему убийц. Потом Бейбарс будет несколько лет воевать против Киликии, сельжуков и иранцев. А потом умрет в семьдесят седьмом году. Но, это не значит, что злоключения королевства Иерусалимского окончатся. Сына Бейбарса сместит эмир Калаун, который возьмет Триполи. Вскоре после этого падет и Акра. На этом история христианского королевства Леванта закончится. И, если прямо сейчас не принять меры, то через четверть века государству придет конец.
— Удивительно, как много всего вам открылось, брат Грегор, — протянул граф. И добавил:
— А с нами что будет?
Родимцев мало чего помнил про этого Жана Ибелина, потому пришлось импровизировать:
— Про дона Карлоса ничего мне не ведомо, как и про себя самого, а вот вы, монсеньор, умрете этой же зимой на Кипре. За вами уже охотятся ассасины. Они отравят вас. После разрушения монголами главных крепостей этой секты убийц, многие из них подались на службу к тому же Бейбарсу. Да и гибеллины пользуются их услугами. Так что лучше бы вам, монсеньор, этой зимой на Кипр не ездить и обзавестись надежной охраной.
— Вот даже как! — удивился Ибелин. И добавил:
— И что же вы предлагаете, Грегор?
— Предлагаю немедленно организовать в тайне от врагов производство огнестрельного оружия и создание новой армии, этим оружием оснащенной, — произнес Григорий.
— Что для этого понадобится? — спросил граф.
— Совсем немного. Нужно организовать металлургическое производство и производство пороха. А также предстоит создание и обучение полков артиллеристов и мушкетеров. Думаю, для начала, по одному полку тех и других будет достаточно, чтобы противостоять в землях Леванта любой вооруженной силе, — ответил Родимцев.
— Полки, говорите? Это что-то новое. Что это? Воинское формирование? Сколько там бойцов? И кто такие эти артиллеристы и мушкетеры? — спросил граф.
Родимцев вспомнил, что понятие полка имело русские корни, произошло из Киевской Руси, а значит, графу не было понятно. Пришлось растолковывать:
— Ну, полк представляет собой боевую единицу в две-три тысячи человек личного состава. Чтобы было понятнее, можно привести аналогию с древнеримским легионом. Полк — это такое же армейское подразделение регулярной армии, только поменьше. Можно, конечно, считать, что полк — маленький легион.
— А что такое регулярная армия? — спросил Жан Ибелин.
Григорий понял, что придется объяснять от самых основ военного дела:
— Это постоянная армия, которая не распадается на отдельных рыцарей с их личными отрядами в зависимости от их настроения, а имеет постоянную организацию, прописанную в уставе. Она комплектуется призывниками или наемниками-контрактниками. Имеет четкую систему управления и обеспечения, однотипное вооружение и единую форменную одежду. Такая армия без колебаний решает задачи, поставленные политическим руководством государства.
Глаза у графа загорелись. Григорий понял, что сумел заинтересовать этого влиятельного человека. Ибелин спросил:
— А кто такие мушкетеры и артиллеристы?
— Ну, и те, и другие представляют собой бойцов, вооруженных огнестрельным оружием. Но, и клинковое тоже имеют на всякий случай. Мушкеты — это ручное оружие. Что-то вроде арбалета, только гораздо эффективнее. Мушкетеры — это те, кто обучены из мушкетов стрелять. А артиллеристы — это те, кто обучен стрелять из пушек. Вон, монголы при осаде Багдада несколько лет назад пушки уже применили. Но, пока лишь деревянные. У нас же есть все шансы сделать самые настоящие, стальные. Пусть даже они будут, на первых порах, гладкоствольные и стреляющие картечью. Но, картечь против толп с холодным оружием будет весьма эффективна, — объяснил Родимцев.
— Значит, вы предлагаете, Грегор, если я правильно понял, не только сделать новое оружие, но и создать армию нового типа? — спросил граф.
— Так точно, — кивнул Гриша.
— То есть, потребуются очень серьезные деньги? — прямо спросил Ибелин.
Григорий кивнул:
— Разумеется, нужно вложить в это предприятие побольше денег, чтобы сделать за короткий срок как можно больше оружия и пороха, а также организовать регулярную армию, пусть даже пока и наемную. Тогда все вложения окупятся. Потому что тот, кто первым освоит производство и применение этого нового оружия, станет могущественнейшим властелином. И все затраты вскоре вернутся к нему с огромной прибылью.
Граф протянул разочарованно:
— Вот уж, чего у меня сейчас нет, так это денег. Когда-то наш род славился богатством, но долгая гражданская война выкачала все средства. И все, чем мы занимаемся все последние годы, так это пытаемся преодолеть последствия разрухи. Только все начало в государстве постепенно налаживаться, как разразилась еще и война святого Саввы, которая тоже отняла много сил. А тут еще добавилась война с Бейбарсом. Мне и своим людям сейчас платить не чем. Мое войско состоит из рыцарей, которые живут в Леванте и на Кипре. И они сражаются не за деньги, а за свои собственные дома и семьи.