В беседу Григория с графом встрял дон Карлос:
— Все это очень интересно, но, по-моему, было бы весьма полезно, если для начала Грегор сделает хоть один образец. Мы должны сначала увидеть и понять на примере, что новое оружие из себя представляет, а уже потом начинать думать, как оснащать им армию. А, вдруг, все совсем не так, как считает Грегор? Или не совсем так? Я, конечно, доверяю ему, он храбрый молодой рыцарь, но нужно же сначала проверить то, что он предлагает, на деле. А уже потом решим, кто сможет дать ссуду. Если новое оружие себя покажет хорошо, то я могу обратиться за деньгами к грандам Испании.
— Дело в том, что я тоже слышал про это оружие. Грегор не врет. При осаде Багдада в пятьдесят восьмом орда, действительно, применяла нечто подобное, стреляющее огнем и громом. Люди, которые спаслись, видели. Но, рецепт изготовления этих деревянных орудий и их огненной смеси тщательно охраняется. Нам повезло, что среди нас нашелся человек, знающий такой важный секрет, — неожиданно вступился граф. Потом подумал и добавил:
— Разумеется, вы правы, дон Карлос. Образец необходимо изготовить, как можно быстрее. А пока примем к сведению все, сказанное Грегором, и начнем изыскивать средства. В Святой земле на нашей стороне есть две мощные организации, которые способны найти деньги в своих кладовых. Это тамплиеры и венецианские купцы. Попробуем для начала прощупать первых. Потому что вторые представляются мне людьми слишком хитрыми и ненадежными для нашего дела. Тамплиеры подходят значительно лучше, хотя, в последнее время, и у них появились какие-то собственные интересы, помимо защиты христиан.
Храмовники собирают пожертвования в пользу своего ордена, ради спасения Святой земли от сарацин, по всей Европе, но до нашего Леванта почему-то почти ничего не доходит. Здесь братья-рыцари постоянно жалуются, что у них всего не хватает, делают вид, будто они беднее церковных мышей. Зато в европейских королевствах на деньги тамплиеров строятся многочисленные командорства, соборы и замки. Для чего? Уж не бежать ли из Леванта собираются братья-рыцари?
Надо бы давно выяснить, почему так происходит. Что творится внутри ордена? Не злоупотребляет ли руководство властью? Для безопасности королевства знать это очень важно. Но, у меня сейчас нет ни одного доверенного лица внутри этой сильной организации. Те рыцари, которые рассказывали мне, что происходит внутри их братства, мертвы. А там, определенно, происходит нечто непонятное. Например, точно установлено, что руководство ордена имеет собственные представления о христианской вере.
Но, правдивых сведений очень мало. Последние из преданных мне братьев Храма погибли при взятии Бейбарсом Сафеда. А потому, у меня есть просьба к тебе, брат Грегор, стать моим верным человеком в рядах ордена. А я буду оказывать тебе всяческое покровительство и содействовать в расследовании. Между делом, будем изготавливать и новое оружие, которое ты предлагаешь. Все равно, прямо сейчас денег на это нет. Что скажешь?
Родимцеву опять пришлось делать выбор. Жан Ибелин перешел на «ты» и предлагал ему стать тайным осведомителем, настоящим шпиком, который будет «стучать» на братьев-рыцарей в местное КГБ, то есть, самому графу Ибелину. Стукачом Григорий никогда не служил. Но, ему самому всегда было очень интересно, куда же подевалось золото тамплиеров. И пойти по следам этих сокровищ, которые просто обязаны иметься у ордена Храма, он был готов прямо сейчас.
Гриша разделял озабоченность графа, потому что ему тоже, хоть и спустя многие века, не давала покоя мысль, что при наличии таких деньжищ, которые они собирали по всей Европе у сильных мира сего, тамплиеры должны были организовать прочнейшую оборону Святой земли, а вместо этого бесславно «слили» весь христианский Левант, да и привели, тем самым, к краху собственный орден.
Конец храмовников получился закономерным. Они ни с кем не поделились своим золотом, нажив могущественных недругов. И дело даже не столько в интригах короля Франции Филиппа Красивого, Римского папы и их приспешников, хотя козни этих злодеев, разумеется, имели место. Ведь и король, и папа никак не могли понять, куда же тамплиеры подевали свои сокровища? Филиппа и понтифика обуяли зависть и жадность. Они организовали травлю ордена, приказали арестовать и пытать братьев-рыцарей. Но, они так и не нашли всех тамплиерских сокровищ, а отобрали только имущество и деньги на текущие расходы. И потому стали выдумывать глупые обвинения для оправдания собственных зверств.
Гонители ордена упустили тот простой факт, что вместе с падением королевства Иерусалимского те люди внутри военно-монашеской организации, самые верные, преданные делу и храбрые, погибли. Они и унесли все тайны сокровищ с собой в могилу. А после падения Акры орден Храма утратил смысл своего существования, потерял ту цель защиты паломников и христиан Святой земли, ради которой когда-то создавался Гуго де Пейном. И выжившие тамплиеры осознавали утрату смысла, потому, скорее всего, почти не сопротивлялись арестам в 1307-м году. Да и те рыцари, которые находились в командорствах Европы и подверглись аресту, уже давно не имели никакого отношения к истинным тамплиерам, к бойцам, защищавшим Святую землю. Потому что с момента падения Акры прошло к моменту начала репрессий против храмовников целых шестнадцать лет.
Да и злоупотребления, скорее всего, имели место внутри ордена, как и в любой организации. Люди везде остаются людьми со всеми своими пороками. Наверняка, не было исключением и руководство тамплиеров, а значит, что-то приворовывалось, где-то происходил разврат, в чем-то не соблюдался Устав. Вполне возможно и такое, что после потери Акры моральный дух братьев рыцарей упал на самое дно. Но, конечно, скрытые корни всех этих процессов имелись где-то внутри орденской структуры задолго до печальных событий. И, разумеется, если в ордене что-то подгнило, это нужно выявлять прямо сейчас, чтобы исправлять ошибки пока есть еще время, а не потом, когда уже исправить ничего не получится. «Кто, если не я? Никто, кроме меня не разберется!» — решил Гриша, переиначив под себя девиз десантников. Потому, взвесив все «за» и «против», произнес:
— Так точно, монсеньор. Я принимаю ваше предложение. Будем вместе расследовать, куда девается орденское золото.
Граф улыбнулся и сказал очень откровенно:
— Отлично, молодой человек! Тогда мы поступим следующим образом. Раз ты, Грегор, собираешься везти маленькую баронессу в монастырь, а затем ехать в командорство своего ордена, то и я поеду с тобой. Попробую у командора Шарпантье выпросить хоть какое-то подкрепление, чтобы послать отряд из замка Кайфы на выручку вашим товарищам в Тарбуроне. И, заодно, тебя представлю, как надежного человека.
Ты будешь мне докладывать о положении внутри ордена, а я постараюсь тебя продвигать, как собственную фигуру на шахматной доске. Пока ты, конечно, будешь пешкой, но, у тебя, как и у любой пешки, есть шансы повысить свой статус. Ты молод, но выглядишь достаточно опытным бойцом, а потому, продвижение в ордене будет зависеть от тебя самого. Шанс тебе предоставлен случаем, что свел нас на этом месте.
Поедешь с отрядом, проявишь себя в бою, кто-нибудь погибнет в сражении и, глядишь, тебя продвинут в командиры отряда, в капитаны. Я же знаком с Великим магистром и, конечно, смогу замолвить за своего человека словечко. Потом станешь кастеляном орденского замка, комтуром. Затем сделаешься главой обороны провинции, командором. Потом, глядишь, и маршалом станешь. Будешь командовать орденским войском. Или даже получишь место сенешаля, помощника самого главного храмовника. А, если очень повезет, то и самим Великим магистром можешь стать. Ну, это, конечно, почти невероятно, потому что за старшие должности там идет серьезная внутренняя грызня, как и везде. Но, вот так, постепенно продвигаясь, ты узнаешь много чего интересного о том, что творится внутри ордена и мне расскажешь. Да и сам этими сведениями сможешь пользоваться.
— А как же с оружием, о котором мы говорили? — всполошился Родимцев, подумав, что граф совсем захмелел и забыл о столь важном проекте. Но, Ибелин успокоил его:
— Если я правильно понимаю, ты сам не сын кузнеца, а сын рыцаря. Значит, самостоятельно ты то оружие не сделаешь. Тебе нужны будут помощники, которым сможешь давать указания. Я поищу хороших мастеров по металлу.
— Я, когда перекресток возле Акры проезжал, то рядом с рынком видел неплохую кузницу. Во всяком случае, там сумели сделать достаточно прочный цельный шлем, который был на мне в бою. Значит, небольшую пушку тоже смастерить смогут. Кажется, Пелье кузнеца зовут. Он показался мне надежным человеком, — ввернул Гриша.
— Хорошо, пусть будет пока этот Пелье, — кивнул граф. И сразу спросил:
— Что еще понадобится для изготовления образца?
— Хорошо бы найти какого-нибудь аптекаря, который сумеет изготавливать по моему рецепту порох. Только это должен быть человек абсолютно надежный, который не перебежит с нашими секретами к врагам, — сказал Гриша.
— Хм, это задачка потруднее, но постараюсь найти кого-нибудь, — пробормотал граф.
Когда они все решили, солнце уже клонилось к вечеру, и Ибелин приказал немедленно выдвигаться. Большую часть отряда он пока оставлял у дона Карлоса, а сам собирался со свитой из ближайших рыцарей сопроводить Грегора в командорство и попросить там помощь. А рано утром граф надеялся вместе с тамплиерским подкреплением выступить в поход против шейха Халеда, чтобы снять осаду с Тарбурона.
Мансур ждал на конюшне, возле лошадей, которых он вычистил и накормил. Григорий простился с гостеприимным доном Карлосом и взгромоздился на своего боевого коня Антония, а Адельгейду посадили на пегую лошадку. При всех брать девочку к себе на седло Гриша постеснялся. Мало ли, что могут подумать испанцы, которые слыли весьма щепетильными моралистами. Монах Иннокентий пожелал пока остаться в маноре с ранеными, которые нуждались в его заботе. Жан Ибелин и его приближенные рыцари тоже расселись по коням. И маленький отряд, миновав сарацинские палатки, в которых после сражения под охраной сидели пленные сарацины, выехал на дорогу в сторону горы Кармель.
Покачиваясь в седле, Родимцев рассуждал о том, что война — это дело очень простое, для нее нужны лишь три вещи: оружие, деньги и солдаты. Если с двумя первыми пунктами после разговора с графом что-то вырисовывалось, то с бойцами пока ничего не прояснилось. Кто пойдет в мушкетеры и пушкари? И как их обучить, даже если желающие и найдутся? Местные, которых найдет граф, конечно, вряд ли будут такие же избалованные, как вчерашние десятиклассники, но, с другой стороны, уровень их знаний будет ниже плинтуса, потому что в этом средневековье грамотных людей совсем немного. И ему еще очень повезло, что один из таких людей, граф Ибелин, поверил ему и даже взялся оказывать покровительство. Конечно, в обмен на услугу. Ну, а что он хотел? Родимцев знал, что бесплатный сыр находится, обычно, в самой глубине мышеловки. Халявщиком он никогда и не был.
Пока они ехали, Григорий вспоминал, что знал о тамплиерах, потому что вскоре ему предстояло встретиться даже не с каким-нибудь капитаном, командиром небольшого отряда, вроде Рене Дюрфора, а с самым настоящим командором. И никто там не должен был засомневаться в нем, иначе под угрозой может оказаться не только карьера и репутация, но и жизнь. Например, отступить с поля битвы храмовники имели право только тогда, когда могли наблюдать свое черно-белое знамя «Боссеан» упавшим. По заветам Гуго де Пейна с врагами братья-рыцари обязаны были биться даже при троекратном численном преимуществе в пользу неприятеля. А с единоверцами разрешалось биться только тогда, когда словесные увещевания трижды не помогли.
Среди храмовников имелись самые разные бойцы, а не только набожные рыцари. Как помнил Григорий, даже сам Бернар Клервосский, аббат монахов-цистерцианцев, который и помог Гуго де Пейну составить и утвердить устав ордена, писал, что «среди них есть злодеи, безбожники, клятвопреступники, убийцы, разбойники, грабители, развратники, и в этом вижу я двойную выгоду: благодаря отъезду сих людей страна будет от них избавлена, Восток же возрадуется их прибытию». В «Латинском» уставе аббат писал и о том, что «солдаты Христа ни в малейшей степени не боятся ни того, что совершают грех, убивая врагов, ни опасности, угрожающей их собственной жизни. Ведь убить кого-либо ради Христа или желать принять смерть ради Него не только совершенно свободно от греха, но и весьма похвально и достойно». Или еще: «убить врага во имя Христа значит вернуть его ко Христу». Получалось, что этот аббат основатель ордена «Бедных рыцарей Христа и Храма Соломона», а также его первый Великий магистр Гуго де Пейн считали, что ради торжества добра нужно уметь убивать.
Основатель ордена преуспел, будучи отменным бойцом. Иначе как всего девять рыцарей, которых де Пейн собрал поначалу, смогли бы обеспечить защиту паломников от отрядов сарацин, если бы не были выдающимися бойцами? Суровые были ребята. Несколько лет они бесплатно провожали паломников от порта Яффы к Иерусалиму, пока их не заметил король Иерусалима Балдуин II, который выделил в распоряжение ордена большое здание мечети на Храмовой горе Иерусалима, стоящее на том самом месте, где когда-то располагался храм царя Соломона. С тех пор до того момента, в котором нечаянно очутился Родимцев, прошло уже полтора столетия. И рыцари уже совсем не были столь бедными, как те первые последователи Гуго де Пейна, которым иногда даже приходилось ездить вдвоем на одной лошади и кушать всем вместе из одного котелка.
Теперь, насколько помнил Григорий, братьям-рыцарям разрешалось иметь до трех лошадей и одного оруженосца, а также собственную амуницию, одежду, вооружение и постельные принадлежности, включая даже подушку. Полагалась и собственная палатка. Совсем неплохо обеспечивались бойцы. Только вот с женщинами запрещалось общаться, да владение деньгами не приветствовалось. Но, поскольку ни одна из местных женщин Родимцеву пока не приглянулась, то и поводов расстраиваться у него не имелось. Что же касается денег, то всегда можно выкрутиться, что они достались в качестве трофея и нужны для раздачи милостыни беднякам или для пожертвований на храм.
Орден за полтора века превратился в мощнейшую военно-политическую организацию Святой земли. Его руководство проводило собственную политику и имело свои политические и стратегические цели. Насколько помнил Родимцев из того, что читал, власть Великого магистра ограничивал Капитул, который являлся главным совещательным органом, вроде совета старейшин, на котором даже сам руководитель ордена имел лишь один совещательный голос и статус первого среди равных. Там, на Капитуле и решались главные вопросы. Наверняка, как политические и военные, так и финансовые, и даже духовные.
Орден представлял собой государство в государстве. Формально он подчинялся понтифику. Но, тот находился за морем, в Риме. А потому, фактически, орден не подчинялся никому. А его внутренние обряды и духовные доктрины отличались от церковных. И многие проявляли интерес к служению в нем. В орден вступали не только авантюристы или неоднозначные личности, ищущие отпущение грехов, но и младшие дети из древних благородных фамилий. И, граф был прав, что в ордене можно было сделать неплохую карьеру, которая совсем не выглядела скучной, потому что устав уставом, а жизнь жизнью. И было совершенно понятно, что молодые мужчины, вступающие в орден, заводили себе на стороне и любовниц и тайных жен. Но, наверняка, были и такие, кто предавался однополой любви внутри ордена. «Там, где гайки закручены слишком сильно, часто срывает резьбу», — подумал Родимцев, ведь в этот загадочный вертеп ему вскоре предстояло окунуться с головой.