Смерть и конюший короля - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

I

Проход между торговыми рядами на рынке перед закрытием. Циновки свернуты, прилавки почти опустели. Три или четыре женщины расходятся с покупками в плетеных корзинах по домам. На прилавке киоска для продажи тканей все рулоны уже убраны, и только несколько образцов свалены в беспорядке на большой поднос. К проходу приближается Элесин-оба,[1] сопровождаемый свитой барабанщиков и величателей. Он необычайно энергичен, и все его движения, когда он говорит, поет или танцует, словно бы одаряют присутствующих бьющей в нем через край жизненной силой.

Величатель. О Элесин! Элесин-оба! Куда столь стремительно спешит петушок, обгоняя свой собственный хвост?

Элесин (смеясь и слегка замедляя шаг). Туда, где ему не нужны украшения.

Величатель. Слышите? Слышите, люди? Вот как устроен наш мир! Когда человек торопится обвенчаться с новой невестой, он решительно забывает о верной матери его прежних детей.

Элесин. Конь, почуявший запах конюшни, – разве не натягивает он поводья? Рынок – щедрая обитель моего духа, но женщины уже расходятся по домам. День, омраченный кознями Эсу,[2] сменяют сумерки, начиная наш праздник. Дневное пиршество кануло в прошлое, и я уже отказался от всех моих женщин.

Величатель. Мы знаем. И все же суетливая спешка, которую можно простить петушку, не к лицу мужчине, и сегодня – особенно. Женщины накроют тебя алари,[3] но помни: поспешливый петушок постигает, кто его истинный друг, лишь в беде: под порывами холодного зимнего ветра.

Элесин. Олохун-ийо!

Величатель. А ты уверен, что встретишь друга, подобного мне, когда уйдешь из этого мира?

Элесин. Олохун-ийо!

Величатель. Я далек от мысли уничижать жителей иного мира, но судьба дана человеку с рождения, и ему не под силу ее изменить. Я не могу с уверенностью сказать, что мой отец уже ждет тебя там, и не ведаю, кто способен воспеть нынешние события с такою силой, которая превозможет глухоту предков. Но сам я готов к уходу, о Элесин, и если ты скажешь: «Олохун-ийо, мне понадобится в пути твоя помощь», я не замедлю последовать за тобой.

Элесин. Хватит, не подражай ревнивой жене. Оставайся со мной – но лишь в этом мире. А я оставлю в наследство живым свою незапятнанную честь и славу, поэтому проводи меня, пожалуйста, до порога, и да усладят оставшихся на земле твои медоточивые уста очевидца.

Величатель. Твое имя, о Элесин, уподобится ягоде, которую кладет под язык ребенок, чтобы вся его пища сделалась сладкой. И мир не откажется от этой сладости.

Элесин. Смотри же! Рынок – мой уютный насест, и я чувствую себя любимым птенцом, о котором заботится множество матерей. Или монархом во дворце любви.

Величатель. Женщины готовы баловать свое чадо, однако не забывай, что женская нежность исподволь ослабляет беспечного человека.

Элесин. Сегодня ночью я крепко усну, положив голову им на колени. А вечером они поддержат мой танец, провожая меня из этого мира. Мне хочется ощутить при последнем вдохе – до встречи с нашими великими предками – запах индиго, пота и плоти, которым пропитаны женские одеяния.

Величатель. При наших предках течение жизни не выбивалось из привычного русла.

Элесин. Ибо так было угодно богам.

Величатель. При них бушевали кровопролитные войны, малые и большие, но наш путь не менялся; при них злодействовали работорговцы – белые люди – и увозили в рабство самых добрых, могучих, мудрых наших сородичей, но наш путь не менялся; при них воздвигались и рушились города, люди переправлялись через горы и реки в надежде найти безопасное место… но, Элесин-оба, слышишь ли ты меня?

Элесин. Я слышу твой голос, Олохун-ийо.

Величатель. Наш путь всегда оставался прежним.

Элесин. Ибо так было угодно богам.

Величатель. У речной улитки – единственный дом; и у черепахи – единственный дом; у души человеческой – единственная обитель, а у духа нации единственная защита – ее неизменный от века путь. Так, если наш мир свернет с пути и будет ввержен в каменистую бездну, где мы сможем найти пристанище?

Элесин. Наш путь не менялся при наших предках, наш мир не свернет с пути и при мне.

Величатель. Петух без перьев – птенец, а не птица.

Элесин. Как и птица НЕ-Я без собственного гнезда.

Величатель (утрачивая свой лирико-эпический тон). Мне тяжело сомневаться в твоих словах, но есть ли на свете такая птица?

Элесин. Как? Ты хочешь меня убедить, что она никогда не являлась к тебе?

Величатель (с улыбкой). Загадки Элесина не просто орехи, об которые отгадчики ломают зубы: Элесин высыпает орехи в костер, предоставляя людям вытаскивать их оттуда.

Элесин. А я уверен, Олохунийо, что птица НЕ-Я наведывалась к тебе. Может, ты прятался от нее на чердак, передав через слуг, что тебя нет дома?

Элесин начинает короткий, слегка шутовской танец. Появляется барабанщик и подбирает к его танцу ритм барабанной дроби. Танцуя, Элесин приближается к рынку и одновременно рассказывает в стихах о птице НЕ-Я; чтобы ярче изобразить своих героев, он, прирожденный сказитель, то и дело искусно меняет голос, а его жизнерадостная насмешливость окончательно покоряет слушателей. Пока он говорит, появляются еще несколько женщин, и среди них – Ийалоджа.

Кто верит в смерть?Ее сипатую свирельВсе слышали в последнем хриплом стонеПодрубленной арабы. И однако —– Не я! – кричит крестьянин, спешно бросивСвой урожайИ взявши ноги в руки.– Не я, – бормочет доблестный охотник, —Но ведь темнеет, а ночная лампаТого гляди загаснет в небесахИз-за нехватки масла. Лучше яВернусь домой, а поохочусь утром…Вот дурень! – проклинает он себя. —Накаркал, и погасла в небе лампа!.. —Не знает он теперь, куда податься:Вперед, чтоб отыскать немного листьевДля этуту,[4] а может быть, обратно,По направленью к дому, к очагу,Где у огня светло и безопасно…Короче, он стоит, как изваянье,Уже дней десять все на том же месте.– Не я, – скулит от страха куртизанка,Чуть приоткрывши рот – едва ли робо[5]Туда войдет грошовый. РазодевшисьДля ублаженья Сборщика налогов,Она шлет вестника к нему: «Скажи, мол,Меня вдруг одолел недуг, хотя,Надеюсь, месячный, а не смертельный».А почему рыдает ученик,Чуть не разбивший лбом костяшки пальцевУчителю? Тот гневно возопил:– О сын ехидны и гнилого праха,Как смеешь ты цитировать Коран,Но доверять языческим приметам? —А сам удрал домой и, проорав:– Не я! – призвал на помощь амулеты.А то еще жил-был служитель Ифы[6]С руками как у резчика: в них силаИ чуткость уживались. Но однаждыОни – я видел сам – дрожали, будтоБеспомощные крылья у цыпленка.Он бросил на доску для ворожбыОтполированную временем опеле,[7]А посетитель, попросивший предсказанья,Возьми да и спроси его: – Не ты лиПризвал тот вечер, что сломал арабу?– Не я! – вскричал он. – Где уж мне? Я дажеИ ветра не слыхал; оглох, наверно,От старости. Прощай. – Он запер дверь,Заделал протекающую крышуИ не решился Ифу вопрошатьЕще раз в тот же день, хотя… Постойте!..Ведь воплощенную премудрость ИфыВзял на себя Осаньин.[8] Я не знал,Что в небе кружит коршун и что Ифа —Птенец в гнезде у Матери-наседки.Да, не забыть бы, кстати, о вечернемПосланце плодовитой пальмы – он,Присев за нужным делом у дорогиВ священной роще, с ужасом кряхтел:– Не я! Ведь это гадкий Элегбара[9]Загнал меня сюда!.. – Нет, вы представьте,Как он в тоске бормочет заклинанья,Прося прощенья у небес за то,Чего не собирался делать;И если кто-нибудь увидит близ дорогиБутыль из тыквы с пальмовым вином,А рядом скрюченного человека,Вокруг которого клубитсяТуман тревожных заклинаний,Пусть знает, что я спас от страхаПоля, жилье и винаря.

Величатель. Когда ты был с нами, мы не ведали страха – и дома, у очага, и в поле, и на дороге, и даже в лесу мы не ведали страха.

Элесин

Нет, страх теперь гнездится и в лесу.– Не я! – уже рычат в своих берлогахЛесные звери. И гиена, и виверраВорчат «Не я», а крохотная птаха,Которую застигла Смерть в гнезде,Хотя она слыхала вещий шепотЛесной листвы о приближенье Смерти,Считает, что ее зовут Не-Я.Не-Я уже давно по миру бродит,И вот сегодня утром я услышал,Как этот возглас прозвучал в небесныхЧертогах. Вы подумайте, друзья!Бессмертные и те обреченыНа веки вечныеСтрашиться Смерти.

Ийалоджа

А ты, муж многих, что нам скажешь?

Элесин

Что ж мне сказать?Когда лесная птаха,Зовущая себя Не-Я, пугливоПрисела отдохнуть ко мне на крышу,Я убедил ее найти себе гнездоВ другом лесу. И, улетев, онаНе будет петь живущим, ибо выПрекрасно знаете, кто я.

Величатель

Утес, где гаснут, словно свечи,Убийственные стрелы молний.Бесстрашный пешеход, которыйС улыбкою идет навстречуСмертельно ядовитой кобре.

Элесин

Я, господин своей судьбы,Уйду, когда мой час настанет,По суживающейся тропке,Отполированной стопамиМоих отцов

Женщины

Уже? Так скоро?

Элесин

Лесная буря направляет,Когда желает и кудаЕй хочется, гигантов леса. ДружбаЗовет нас в путь, когда уходит друг.

Женщины

Ничто тебя не остановит?

Элесин

Решительно ничто. А вы не знали?Я связан воедино с властелиномИ все решил заранее. Мой ротНе скажет, что не хочет пить до днаОн эту чашу. Я его заставлю.Мы не всегда пьем сладкое вино,И я не раз довольствовался малым,Но неизменно вместе с властелиномМоим и вашим… Впрочем, чащеНам подавали бронзовые чашиС такими сочными кусками мяса,Что наши зубы хищно тосковалиХоть по какой-нибудь работе. Мы с владыкойДелили все, и я еще не ведал,А он уж видел по моим глазам,Чего мне хочется, – и тут же все являлось.

Женщины

Тебе принадлежал весь город, вся страна.

Элесин

Нам, а не мне. Мой властелин и я —Мы возвели столь прочный замок дружбы,Что даже время – все сжирающий термит —И лютая, все разъедающая зависть,Как ни пытались, не могли его разрушить.

Величатель

Так это ты в ненастный день однаждыУвидел из окна, как мимо домаХромает бог удачи в грязном,Промокшем до последней вши рванье,И пожелал ему счастливой жизни?Он предсказал, что это пожеланьеПреобразится в счастье для тебя,И предсказание сбылось. Я знаю,Ты вскоре обнаружил у дорогиСосуд из тыквы, полный чести, и, решив,Что он наполнен пальмовым вином,До капли осушил его.Ведь так?

Элесин

Мы смертны все. Но тот, кто пережилЧесть, уважение и дружбу, хуже трупа.Седой старик, облизывая жадноСвою тарелку, должен твердо знать,Что уваженья младших он лишится,Жизнь – это честь. И вместе с честьюМы – даже вживе – расстаемся с жизнью.

Женщины. Мы знаем, Элесин, ты – воплощение чести.

Элесин. А ну, довольно! Прекратите!

Женщины (на мгновение умолкнув). В чем дело? Из-за чего он разгневался? Разве мы сказали ему что-нибудь оскорбительное?

Элесин. Хватит, я сказал! Мне надоели эти излияния. Я достаточно их наслушался.

Ийалоджа. Мы, должно быть, взяли неверный тон. (Выступив из толпы женщин немного вперед.) Элесин-оба! Не спеши обвинять нас, мы просим прощения.

Элесин. Я глубоко оскорблен!

Ийалоджа. Мы темные люди, Элесин. Прости нас. Прости и просвети, как любящий отец.

Элесин. И в такой день!..

Ийалоджа. Не надо гневаться, Элесин. Нам понятно, что, оскорбив тебя, мы оскорбили богов. Хуже того – мы оскорбили небеса. О всеобщий отец, прости нас и просвети!

Она опускается перед Элесином на колени. Остальные женщины тоже.

Элесин

Даже подернутый пеленою слез,Глаз остается зрячим. Стыдитесь!Даже храбрейший из нас, вознесясьМыслями ввысь, опускается на колени.А вы принялись меня унижать,Едва заметив мое смиренье!

Ийалоджа. О конюший короля! Я совсем сбита с толку!

Величатель. Даже строжайший из отцов смягчается, увидев раскаяние провинившегося ребенка. Когда времени мало, людям не до загадок. Плечи женщин, собравшихся здесь, не вынесут бремени тяжкой вины, если ты не простишь их невольное прегрешение. Просвети их простыми словами, о Элесин, чтобы свет раскаяния воссиял в их душах.

Элесин

Слова и слова! «Мы поняли, Элесин,Что ты – воплощение чести». Но развеТолько словами чествуют человека?Я уже целых полчаса среди вас,А на мне до сих пор мое старое одеяние!

Элесин заразительно хохочет, и женщины радостно бросаются к своим киоскам в рыночных торговых рядах, чтобы принести ему роскошные ткани.

Одна из женщин. Боги милостивы. Чем полней раскаяние, тем верней виновный получает прощение. Наши слова претворились в дела, так пусть твое сердце окончательно нас простит.

Элесин

Вы, дающие нам и жизнь и блаженство, —Можете ли вы не быть прощены,Даже смертельно меня оскорбив?

Ийалоджа (танцуя вокруг него, поет)

Он простил нас! Он простил нас!Небеса мрачнеют гневно,Если уходящий к предкамПроклинает мир живых.

Женщины

Поначалу мы боялись,Что он может ввергнуть мир нашВ бездну

Ийалоджа

Мы его оденемВ алари – ткань чистой чести,В саниан[10] – ткань доброй дружбы,В туфли из змеиной кожи.

Женщины

Поначалу мы боялись,Что он может ввергнуть мир нашВ бездну.

Величатель

Разве уходящийДолжен чтить желанья мира?Нет, он сам небрежным жестомИзменяет мир живых.ЖенщиныПоначалу мы боялись,Что он может ввергнуть мир нашВ бездну.

Величатель

А сосуд из тыквы,Найденный вблизи дороги,Ты выбрасывать не должен —Только речка точно знает, что она таит на дне!

Элесин теперь великолепно и богато разодет; его кушак из алари – ярко-красного цвета. Вокруг Элесина танцуют женщины. Внезапно его внимание привлекает что-то невидимое зрителю.

Элесин

Мир, который я знаю, прекрасен.

Женщины

Мы знаем, что ты и оставишь его таким!

Элесин

Мир, который я знаю, прекрасенИ медоносен, как щедрый улей, —Даже в мечтах, в сновиденьях боговЕдва ли встречается большее изобилие.

Женщины

Мы знаем – ты сохранишь изобилие мира!

Элесин

Для этого я появился на свет.Пчельник и муравейник не путешествуют. МыНе видим огромное чрево земли —Как дитя не видит беременную им мать, —Но кто не знает, что она его родила?…Нас единит бесконечная пуповинаДруг с другом и нашим всеобщим началом,Так что, если я заплутаюсь в дороге,Пуповина – моя путеводная нить —Снова укажет мне верный путь.

Женщины

Поэтому ты и держишь в руках наш мир!

Прелестная юная девушка, привлекшая внимание Элесина еще до того, как ее увидели зрители, подходит к рынку той же дорогой, по которой шел Элесин.

Элесин

Не держу, а ласково обнимаю. МеняРадует стародавний обряд расставанья,Введенный нашими праотцами… ЕслиМы еще не расстались навеки, еслиВы не бесплотные призраки, еслиЯ еще не отправился к предкам, еслиЭтого не случилось, пока я спал…Скажите, я все еще с вами, на рынке,Который я знаю с юности, илиМеня обманывают глаза и чувства?

Величатель. Элесин-оба, о чем ты спрашиваешь? Почему твой взгляд застыл и остекленел, как у крысы, увидевшей дух отца, отраженный в холодных глазах змеи? Ты стоишь меж нами, на той самой земле, по которой в младенчестве учился ходить. И говорю с тобой я, Олохун-ийо, а вовсе не мой отец в небесах.

Элесин

Не может быть. Ведь я всю жизньНи в чем не получал отказа.Да, я, конюший короля,Ел все, что мне хотелось, и ласкалКого хотел. Мой высший титулДавал мне право и возможностьПреображать мои желанья в наслажденье,И если б кто-нибудь решилУпрятать женщину красивую в дуплоТысячелетнего ироко,[11]Мое чутье на красотуОстановило бы меняУ этого припрятанного клада,Случись мне оказаться в том лесу.

Величатель. Никто не оспаривает твоей славы, о Элесин. Твоя воистину змеиная мудрость и умение проникать в чуть заметные щели приводили к тому, что даже мужья, которых ты обманывал, восхищались тобой. А застигнутый с сестрою твоей же невесты, ты без малейшего смущения объяснял, что просто по-родственному обнял свояченицу. Ты – охотник, убивающий дичь из любого положения любым оружием. Воин, который никогда не хнычет: как же я буду сражаться голый? – храбрец и в голом, и в разодетом виде. Оке,[12] прячущийся в густой чащобе, – твоя жертва бывает мгновенно побеждена еще до того, как ты на нее напал. Мудрец, который в ответ на слова: «Жеребец не ест траву под собой», говорит: «Но он любит на ней лежать».

Женщины. Воистину так! Воистину так!

Величатель. Однако и это еще не все. Вы видели гусениц, поедающих листья, и жучков, питающихся плодами колы? Гусеницам листья и стол, и дом, а кола жучку и панцирь, и пища. Так трудно ли догадаться, что делает Элесин, когда добирается до женской постели, прикинувшись любящим женщин клопом?

Элесин

Довольно! Хватит! Вы превосходно знаете,Как мне жилось. Но если вы говорите,Что я еще здесь, на той самой земле,Которая породила все наши песни,То кто та богиня, чьи зубы напоминаютЖемчужины на дне священной реки?Кто она, Ийалоджа? Я увидел ее, когдаОна подходила к твоему киоску.Вроде бы я знаю всех твоих дочерей,Но тут даже Огун,[13] возделывая полеИли выковывая золотую подкову,Не смог бы создать – вырастить или выковать —Такие воистину совершенные формы.Ее одеяние не смогло от меня укрытьТакую нежно-волнующую фигуру,По сравнению с которой океанские волныИ степные холмы – неприглядные скалы.Ее глаза – как…

Ийалоджа

Элесин-оба!..

Элесин

Так где, вы сказали, я нахожусь?

Ийалоджа

Среди живых.

Элесин

А эта звезда,Ослепительно осветившая столь знакомыйМне рынок, —Кто она?

Ийалоджа

Невеста, завтрашняя жена…

Элесин (раздраженно)

Зачем ты мне это говоришь, Ийалоджа?

Ийалоджа молчит. Женщины неловко переминаются с ноги на ногу.

Ийалоджа. Не затем, чтоб тебя оскорбить, поверь. Сегодня твой день, и весь мир – твой. Но любой уходящий – и особенно навеки – должен подумать, как о нем вспомнят.

Элесин

Кто ж не желает, чтоб о нем вспоминали?Память – прореха в кольчуге Смерти,Гибельная для ее всевластия. МнеХочется, чтобы люди вспоминали меняС благодарностью. Путник, отбывающий навсегда,Должен уходить налегке, не забывОставить людямТо, что им нужно.

Женщины (с облегчением)

О Элесин-оба! Ты воплощенная честь!

Элесин

А тогда почему вы не чествуете меня?Почему не одариваете ложем чести?

Ийалоджа. Все лучшее принадлежит сегодня тебе. Но мы тебя знаем как человека чести. Ты не из тех, кто вылизывает тарелку, забывая оставить хоть немного детям. Разве ты сам нам об этом не говорил? Я верю, тебе не захочется разрушить счастье других ради минутного удовольствия.

Элесин

Кто говорит об удовольствии, Ийалоджа?Удовольствия приедаются. Наши поступкиДолжны быть осмысленны. Вспомни! —У подорожникаРодительский стебель засыхает и отмирает,Лишь дав начало новым побегам.Я просто хочу уподобиться подорожнику.

Женщины. Объясни нам, о чем он говорит, Ийалоджа. Его язык, как у наших предков, слишком глубок и сложен для понимания.

Ийалоджа

Я не решаюсь понять тебя, Элесин.

Элесин

Вы, провожающие в последний путьЧеловека, который решился на переход,Должны решиться уважить егоПоследнее желание – тем более, что оноЗатмевает мне разум. Отдайте мне должное —Честь и почет. Я стою у порога,За которым нет желаний и сожалений.Я хочу уйти за порог налегке,Оставив семя в чудесной почве,Выбранной мноюПри уходеВо тьму.

Ийалоджа (обернувшись к женщинам)

Голос, который мы с вами слышим,Уже озвучился могуществом предков,Я не могу ему отказать.

Первая женщина

Но как, Ийалоджа…

Ийалоджа

Нам не дано выбирать.

Вторая женщина

Она же невеста твоего сына! Скажи ему…

Ийалоджа. Желание моего сына – мое желание. Я просила ее родителей согласиться на этот брак… но утраты юных восполнит жизнь. А кто восполнит горечь утраты тому, кто стоит у последнего перехода и вправе надеяться, что для него этот день будет отмечен сладостными дарами? Вы говорите – скажи ему, Ийалоджа. Вам хочется, чтобы я обременила его рассудок памятью о несбывшейся перед уходом надежде? Вы просите его – предстателя за всех нас – не оставить наш мир на произвол злых сил и хотите, чтоб я отказала ему, омрачив его дух кощунством неблагодарности?

Третья женщина

Не каждый отважится заслужить проклятиеТяжело оскорбленного в своих чувствах мужа!

Ийалоджа

Проклятие уходящего гораздо страшней.Голос человека, подступившего к переходу,Звучит повелительней, чем голос крови,И не услышать его – смертельное святотатство.

Элесин

Что говорят мои матери? НеужелиОни омрачат мой уход в неизвестность?

Ийалоджа. Сама земля требует удовлетворить его последнюю просьбу. Подорожник не должен отмереть всуе. Так пусть же семя, ненужное путнику, укоренится в земле, которую он покинет. Твой дом, о Элесин, звенит, как колокол, голосами твоих неисчислимых детей – да оставишь ты семя в плодоносном лоне, щедро дарующем человеку жизнь, да не пропадут твои последние силы, но вспашут ту почву, из которой ты вышел.

Величатель

О Ийалоджа, мать многих детейНа великом рынке земного мира,Как преобразила тебя твоя мудрость!

Ийалоджа (широко и умиротворенно улыбаясь). Элесин, я уверена, что здесь, на рынке, стоя вплотную к блаженству бессмертных, ты обернешься и с последним вздохом окинешь благодарным взглядом ту плоть, которая даровала тебе блаженство смертных – мгновенное, но, быть может, равное вечности. Твой взгляд никогда не знал пресыщения. И твой последний выбор великолепен. (Женщинам.) Передайте невесте благословенную весть – желание уходящего – и подготовьте ее.

Несколько женщин отправляются выполнять поручение Ийалоджи.

Элесин. А сначала твой взор был сумрачен.

Ийалоджа. Но недолго. Тот, кто стоит у ворот перехода, вправе ждать особой заботливости. И подумай – мой ум трепещет при этой мысли, – какой результат принесет ваш союз! Это будет житель нашего мира не от нашего мира. Небывалый ребенок! Будущий наследник бывшего времени. Неведомая юдоль еще не рожденных в союзе с вневременным бытием праотцев обернется дивным детищем перехода, отвергающим безвозвратное развоплощение человека… Элесин!

Элесин. Да?

Ийалоджа. Ты слышал, что я сказала?

Элесин. Слышал.

Ийалоджа. Живым надо есть и пить. Когда ты окажешься в безвременье перехода, сделай так, чтобы пища в их ртах не стала пометом всеядных свиней, а роса, когда им забрезжит рассвет, не обернулась жгучим прахом золы.

Элесин. Это недостойные тебя мысли, Ийалоджа.

Ийалоджа. Есть орехи авусы нетрудно – гораздо трудней утолить потом жажду.

Элесин

Если горечь пресыщенности мучает человека,Соленый источник покажется ему сладким.

Ийалоджа. Никто не знает, брошен ли муравейник, или муравьи погрузились в спячку, ибо, когда они покидают свое жилище, оно остается таким же, как было; ласточка не проклевывает дыры в гнезде, когда ей приходит пора улетать. Когда человек прощается с жизнью, на земле по-прежнему остаются люди, и крыши должны защищать их от ливней, а стены – от холодного ветра зимой.

Элесин. Я отвергаю твои упреки.

Ийалоджа. Тебе захотелось уйти налегке, и сегодня твои желания священны. Но тот, кто засеял чужое поле, рискует пожать лишь хлопоты и проклятия.

Элесин. Увы, тебе не понять меня, Ийалоджа.

Ийалоджа. Я и не претендую на понимание, Элесин. Пора подготовить твой брачный чертог и саван, в который завернут тебя поутру.

Элесин (злобно). Мстительность не украшает женщину, Ийалоджа! (Обуздав себя.) Это воистину великая честь – саван, вытканный твоими руками. Однако пообещай, что именно невеста обмоет мое тело и закроет мне веки, присыпав их горстью нашей земли.

Ийалоджа. Готовься, Элесин, я ухожу.

Она встает, и в это мгновение показываются женщины с невестой. Лицо Элесина озаряется нетерпеливой радостью. К нему возвращается его обычная самоуверенность, и, весело встряхивая длинными рукавами агбады, он идет навстречу женщинам. Невеста встает перед Ийалоджей на колени, и сцена погружается в темноту.

Господин, вождь. – Здесь и далее прим. перев.
Эсу (или эшу) – божество, олицетворяющее зло и хаос.
Дорогая тканая материя яркой расцветки.
Обряд, задабривающий злые силы, или целительная волшба.
Пища, запеченная в форме небольших шариков из предварительно истолченных семян арбуза (считается лакомством).
Ифа – один из богов и система ворожбы; у системы этой множество служителей – оракулов и богов, а главный из них – Орунмила.
Бусы (наподобие четок), используемые для ворожбы служителями Ифы.
Бог врачевания, почитаемый целителями и прорицателями; относится к системе Ифа.
Одно из имен Эсу, бога зла и хаоса.
Саниан (или саньян) – дорогая тканая материя.
Долголетнее, достигающее больших размеров дерево с необычайно твердой древесиной.
Бог гор.
Бог железа, покровитель воинов и земледельцев.