Неожиданно забор, не выдержав тяжести, падает на птичник. Ваня падает на землю.
По двору разлетается птица; кудахчут куры, гогочут гуси.
Ваня вскакивает.
В зубах у собаки остается большой клок его брюк.
Ваня бежит сломя голову. За ним с громким лаем несётся собака.
На двор выбегает Коротеев, за ним — Самохвалов.
Неистово лает собака, кудахчут куры, гогочут гуси.
Мычит в хлеву перепуганная корова.
— Воры! Воры! — кричит Самохвалов.
Ваня бежит дворами, ловко перепрыгивая через заборы. Со всех сторон несётся лай собак.
На крыльце дома, в котором помещается правление колхоза, дремлет старик сторож с охотничьим ружьем в руках. Услышав крик Самохвалова: «Воры! Воры!»— он вскакивает с места.
А Ваня в это время перепрыгивает через забор и бежит вдоль улицы.
Сторож, увидев спрыгнувшего с забора и бегущего по улице человека, кричит ему вдогонку:
— Стой! Стой! — и стреляет в воздух.
В избе Бровкиных. В первой комнате за швейной машиной сидит мать Вани — Евдокия Макаровна, худая, маленькая женщина средних лет. Услышав выстрел, она перестаёт шить, прислушивается и недоумевающе пожимает плечами.
Неожиданно распахивается дверь, и в комнату вбегает Ваня с гармонью в руках; волосы его взъерошены, рубашка порвана.
Увидев взволнованного сына, мать вскакивает с места и испуганно спрашивает:
— Что? Что с тобой?
— Ничего… ничего… — скороговоркой отвечает Ваня.
— Кто стрелял?
— Не знаю… Ты только не волнуйся, — отвечает сын и прислушивается.
— Тебя ранили? — вскрикивает мать и бросается к сыну.
У поваленного забора дома Коротеева собрались привлечённые шумом колхозники.
По-прежнему неистово лает собака.
Любаша, уже лёжа в постели, со страхом прислушивается к крикам, доносящимся со двора.
— Вот оно… Вещественное доказательство! — победоносно произносит Самохвалов, поднимая с земли клок от брюк Вани.
Коротеев, взяв у него из рук обрывок материи, внимательно разглядывает его, потом, бросив взгляд на открытое окно в комнате дочери, сразу догадывается, в чём дело.
— Непутёвый Ваня! Его работа — ясное дело! Его паспорт, — ехидно говорит девушка с капризными губами.
Злой Коротеев быстро поворачивается и идёт по залитой лунным светом деревенской улице. За ним идут все присутствующие. Горячие споры продолжаются на ходу.
— И как ему, обормоту, не стыдно! — укоризненно говорит женщина средних лет с бегающими глазками заядлой сплетницы. — До чего парень докатился — на воровство пошёл!
— Нехорошо гусей воровать, — назидательно говорит Самохвалов. — Птица эта шумливая… с ней хлопот не оберёшься, — серьёзным тоном добавляет он.
— Зачем Ване гуси? Он к Любаше пробирался, — шёпотом говорит один из парней, идущий рядом с Самохваловым.
Услышав имя Любаши, Самохвалов кричит:
— Начал с гусей, а потом и до лошадей доберётся!
— Сроду у нас в деревне воров не было, — качая головой, говорит седая женщина.
— Если воров нет, зачем держать собак? — спрашивает Самохвалов. — Они только против воров и действуют. Иначе одни накладные расходы.
— Собаки — это так… для порядка, — неуверенно отвечает какой-то старик.
— Знаю я эти порядки! — ехидно улыбается Самохвалов. — Слава богу, что собака голос подала, иначе завтра Ваня Бровкин отвёз бы гусей на базар. И поминай как звали!
— Совсем повредился парень. А всё от лени, от безделья это, — беседуют между собой женщины, идущие за Коротеевым.
— Никогда не поверю, что Ваня пришёл воровать! — убеждённо говорит один из колхозников.
— А зачем к гусям лез? — спрашивает Самохвалов. — Гуси только для питания и пригодны. С ними песни не споёшь!
— Он не к гусям, а к гусыне пристраивался, — ухмыляется один из парней.
Любаша в своей комнате. Она сидит на кровати и с волнением прислушивается к удаляющемуся шуму.
Входит Елизавета Никитична, включает свет и сердито смотрит на дочь.
— Чего в темноте прячешься? Ну говори, что вы там натворили?
Уткнувшись головой в подушку, Любаша расплакалась. Выражение лица Елизаветы Никитичны смягчается, она садится на кровать и, обнимая дочь, с мягкой укоризной говорит:
— А ведь завтра над нами вся деревня будет смеяться.
— Ну и пусть! — всё ещё плача, но уже, как всегда, капризно отвечает Любаша.
— Бездельник он, дочка. Не пара он тебе.