Дни летели, обгоняя друг друга. Элен порхала от счастья. Послезавтра свадьба.
Платье, фата — всё было готово. Роскошная бриллиантовая диадема купалась в переливах драгоценных камней.
Тильда выздоравливала. Она уже двигалась, но рука была плотно прибинтована к телу, каждый шаг давался с трудом ослабевшей девушке.
Ей в помощь привели двух новеньких служанок. Тильда командовала ими как заправский сержант. Апартаменты блистали чистотой, цветы благоухали ароматами, стёкла светились хрустальной прозрачностью, а сами служанки не попадались под ноги господам. Тильда рулит!
С того самого момента, как исчезла угроза жизни, и Сеул принёс её на руках из знахарской в замок, тайна их симпатии сразу перестала быть секретом.
Конечно, никому и в голову не пришло бы судачить на эту тему. Вид Сеула никак не располагал к лирическим подколам. Да и Тильда — на редкость жизнерадостная, весёлая девчонка на эту тему не общалась.
Доверяла только Элен. Ну и Мареве, эта проныра знала всё и обо всех без доверительных смс.
Снисходительно окинув взглядом свою спасительницу, наблюдающую, как горничные чистят серебро, Элен отправилась к Мареве.
Они давненько не виделись, ей просто хотелось посидеть в компании хитро-мудрой старушенции. Подходя к покоям сводни, Элен расслышала голоса.
Неплотно прикрытая дверь плохо таила секрет тех, кто скрывался внутри. Не собираясь подслушивать, Элен всё же подслушала.
Голос Сеула негромко бубнил:
— Тильда сначала спорила, а потом сказала, что я прав и обиделась. Что делать?
— Иди и скажи, что больше так не будешь. — Марева говорила вполне серьёзно, спрятав улыбку.
— Как не буду? Быть правым?
— Что больше спорить не будешь.
Элен зажала рот ладошкой, чтоб не прыснуть и не спалиться, что подслушала.
Улепётывая от двери Маревы, с улыбкой думала, что даже такой огроменный амбал и тот попался в капкан женской логики. Она, эта логика, как раз изобретена, чтоб сломалась мужская психика.
Элен весело шуршала юбками, неслась по коридорам, подставляя лицо лучикам, пробивающимся сквозь разноцветные витражи.
В ней было столько юного задора. Она была совсем девочкой, сумевшей сохранить очарование.
Сколько бурь пронеслось у неё над головой, а ей всё нипочём. Элен чувствовала себя такой счастливой, красивой, желанной.
Остановилась у большого зеркала, придирчиво осмотрела фигурку. Животика и не видно, а уж под складками свадебного платья и подавно не будет заметно плавную выпуклость.
Элен отправилась в центральную гостиную, собираясь отыскать Алонсо и поприставать к нему с какой нибудь ерундой. Ей просто нужно было внимание, её с самого утра никто не обнимал.
Уже подойдя к самым дверям, распахнутым настежь, снова услышала разговор. Да что же это такое сегодня! Всюду она не вовремя. У окна за столиком напряжённо говорили двое: Алонсо и его отец, лорд Ванишгтон.
— Я говорил тебе, сын. Женись на рыжей. Она тупая, безвольная. Сидела бы мышкой где-то в деревне, родила и квохтала до поры над мальчишкой. И ни звука! А тут проблема на проблеме.
— Что снова не так? — Алонсо, по обыкновению уткнулся в газету, чтоб спрятаться от разговора с отцом.
— Зачем ты строишь военную академию в Северных землях?
— Я так решил.
— Но с чего вдруг?! Есть законы, принципы клана, нормы воспитания, наконец. Почему надо обязательно лезть поперёк?
Алонсо молчал, листая газету.
— Из-за белой столько народу уничтожено. Руфь, Армисия. Одну служанку повесили, другой отрубили руки. Шесть человек охраны казнены. Стелла.
— Это не из-за белой, папаша. А из-за твоей дочери. Вернее, из-за тебя.
— Что?!
— Неразборчивые связи в юности, приводят к разборкам в старости, так, кажется, говорят. Где мать Стеллы? Моя сводная сестра хоть раз видела свою мать? Если нет, кто же её вырастил таким чудовищем. Разве не ты?
Лорд Вашингтон вскочил, взмахнул руками, кинулся прочь. Увидел Элен, подлетел к ней, наклонился к самому лицу девушки, заглянул в глаза, прошипел страшным шёпотом:
— Я из-за тебя дочь потерял.
Внезапно возник Алонсо, оттеснил Элен плечом, закрыл собою:
— А ещё и сына не хочешь потерять, папаша, м-м-м…?
Лорд Ванишгтон резко дёрнулся, обошёл молодых людей, скрылся в коридорах. Элен испугалась.
Такой несправедливой, внезапной вспышки ярости она не ожидала:
— Алонсо…
Он не дал ей договорить:
— Уйди, Элен.
От обиды у неё слёзы сами катились по лицу. Почему так? Стоило ей обрадоваться, прибежать за обнимашками, как всё рухнуло из-за их разборок.
Алонсо стоял к ней спиной, засунув руки в карманы.
Элен не двигалась. Чувство справедливости лезло, пёрло из неё наружу, ей хотелось крикнуть, что Армисия сюда пришла её убивать, а не наоборот.
— Армисия…
— Армисию давно жрут черви! Зачем ты вспоминаешь о ней? — его слова прозвучали жестоко, зло, железными шарами прокатились по лаковому паркету.
— Я хотела…
— И я хочу положить конец этой говорильне. Виновные наказаны. Чего ты ещё хочешь?
— Почему вы обвиняете меня в этом?
— О, Элен, прекрати. Не мешай чушь с ересью. Причём здесь "обвиняете"?
— Алонсо, мне надоело воевать за право жить. Война это не моё. Я девочка!
Он молчал, не поворачиваясь к ней раскачивался с пятки на носок. В запале она брякнула:
— Почему было бы и вправду не послушаться папеньку.
— Наши с ним беседы не твоё дело.
Она не слушала его. Мозги подали в отставку, эмоции взяли верх, её понесло.
— Я думала, каждый сделал свой выбор. Там на утёсе.
— Мы каждый день делаем выбор.
— Я сделала свой. Я доверилась тебе.
Он повернулся к ней. Как будто только сейчас увидел, с кем разговаривает. Она стояла перед ним такая маленькая нежная, чистая.
— Каждый день я доказываю тебе, что ты не ошиблась.
Он обнял её, щекой вдавился в волосы. О, небеса. Он так давно не целовал её. С самого утра. Алонсо осушил её слёзы, гладил вздрагивающие плечики. Чувствовал, как колотится её сердце, как совсем рядом бьётся ещё одно. И нет никого, кого бы он обнял с такой любовью.
Элен отдыхала душой на его груди, ловя нежный жар его губ, думала, что на свете нет женщины счастливее её. А ещё о том — что послезавтра свадьба!