-- А я -- не по-человечьи? -- вскидывается он. -- Копейка такому корешу цена. Хотя друганы есть на воле.
-- Воры?
-- А хоть бы и так! -- с вызовом роняет Кляча.
-- Понятно...
ЗОНА. КЛЯЧА
Кивает: понятненько, мол. Понятливый. Знай, что у меня твои байки вот уже где сидят, дайте спокойно освободиться.
А он все накатывает: злобы, говорит, в тебе много, зависти. От зависти все зло и преступления. Мол, у другого получилась жизнь, а у тебя нет, вот ты и бесишься.
Я смотрю на него, как на пустое место.
-- Вижу, -- говорит, -- что не любишь ты эти лекции. Так чем займешься на воле?
-- Что, не грузчиком же мне ишачить... Там водка опять... А на завод с моим здоровьем тоже не в жилу, носилки поднять не могу, там своих халявщиков море.
-- Ну так куда?
-- Не знаю... Не пытай.
-- Хорошо. Я устрою тебя на завод.
Не врет, вижу.
-- А вы кто -- дед Мороз, всем подарочки принес? -- ехидничаю, уже из вредности... зря, вдруг и впрямь поможет чем.
С другой стороны, видал я его фуфлыжную помощь, есть еще на воле друганы, в обиду не дадут, не сдохну с голоду.
-- Жена где?
Совсем в душу лезет, а я, как завороженный, отвечаю, не могу его на место поставить.
Устал просто хорохориться, вышел весь.
-- Замуж... уканала...
Тут и говорить не о чем стало. Ну он, правда, на прощанье хоть одно доброе дело сделал.
-- Выходить на свободу лысым -- не дело, -- говорит, -- понятно, люди сторониться будут: зэк. Прическу оставим -- это раз. Второе: выпускать из изолятора не будем, не умрешь. А выпусти тебя сейчас... Знаю, соберетесь, вся отрицаловка, скопом, начнете проводины делать -- чифир трехлитровыми банками мутить и квасить...
Киваю: а как же.
-- Последнее: что у тебя с Сычовым? Скажи мне, и это будет последний твой разговор со мной здесь, следующий -- на воле. И здесь больше ни с кем ты не свидишься, они для тебя -- отрезанные ломти... С изолятора на свободу выйдешь.
Ишь куда гнет... Ну ладно, если так, все одно выхожу, и никого бы из этих рож не видеть...
-- Сычов, как пришел, таблетки обещал достать... -- говорю.
-- Наркоты?
Зацепился. И я не рад уже, что начал этот разговор. Киваю.
-- У него сестра... в Москве в аптеке работает. Ну, месяц прошел. А ничего. Коль не выполнил обещание -- значит, штраф, ну знаете... А тут этот парикмахер обчекрыжил меня... Думаю -- нарочно, сука... У нас с ним старые счеты.
-- Ясно, -- говорит, -- ну а с Сычова штраф снял?
-- Снял, конечно.
-- Иди... Что обещал, сделаю.
Посмотрим, товарищ Блаженный.
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
Вроде ко всему я здесь привык, но после этого разговора долго еще не мог прийти в себя. Иному покажется: что сложного -- сиди да чеши языком. А нет... Горький осадок от разговора остался, и сердце мое больное защемило. Вот, из-за Клячи не хватало второй инфаркт схватить... А с другой стороны, какая разница -- из-за Клячи или еще из-за кого. Раз уж вернулся, других здесь не будет... Готовь валидол...
НЕБО. ВОРОН
Зоны строгого режима имеют свою особую специфику. Если в зонах усиленного общего режима содержится контингент с первой судимостью и ЗК разграничиваются в зависимости от тяжести преступления, то здесь, на строгом режиме, их не разграничивают. Тут дело в том, что человек вновь вернулся в Зону. А почему? Есть ходоки, которые и по три, и по шесть, и по восемь раз сюда возвращаются. Это особый род людей. Для них воля -- отпуск в промежутках между работой в колонии.
По закону человеколюбия, которым жил Медведев-Блаженный, и к ним надо бы относиться без предубеждения, а просто терпеливо ждать, когда ж образумится человек.
Для одних такая пора наступает в тридцать пять, для других -- в шестьдесят. Неизбежно одно: каждый из этих людей век свой хочет закончить не в Зоне, а на воле. Потому и каждый раз, идя на обдуманное преступление, оценивает вор свое здоровье и лета... Не пришлось бы встретить смертушку у "хозяина". Желающих помереть в Зоне почти нет. Но вот с одним редкостным таким экземпляром и придется встретиться майору, с валидолом под языком.
ЗОНА. ОРЛОВ
Посреди кабинета замполита Рысина сидел старый зэк Кукушка.
У прожженного волка Зоны всегда была масса претензий к администрации. Но суть сегодняшних его обвинений была столь неожиданна, что растерявшийся замполит решил прибегнуть к помощи опытного Медведева, дабы выйти из неожиданного тупика.
-- Я такого не встречал, -- вздохнул замполит. -- Хоть уж не мальчик, всякое было в практике. Вы же знаете, я на Крайнем Севере служил...
-- Знаю... -- перебил словоохотливого политработника майор.
Замполит чуть обиделся, но, посмотрев на невозмутимого Кукушку, продолжил:
-- Не хочет освобождаться...
Медведев удивленно глянул на старика. Тот утвердительно кивнул.
-- Шестьдесят четыре года, девять судимостей...
Майор присвистнул.