– Что?
– Вижу я там, как сижу у этой куклы в доме, коньяк пью, а потом хватаю ее и на койку заваливаю. А она вроде как отбивается. А? Вот такое вот кино… без звукового, правда, сопровождения.
– Занятно.
– Дальше еще веселее. Оказывается, это жена Заславского приволокла утром кассету и заявила, что я ее изнасиловать пытался. Не сестру – заметь! – а именно ее, представляешь?
– А зачем, не объяснила?
– Что «зачем»?
– Зачем ее насиловать-то? – удивленно вскинул брови Адашев-Гурский. – Не царское это дело. Тайский массаж, фелацио… ну, пылкая влюбленность, на самый крайний случай, а-акрашенная, так сказать, плотским вожделением предмета, это еще туда-сюда. А так… – Он пожал плечами.– Чушь это все. Нет в ее обвинении правдоподобия. Так можно заявить, что ты у нее кастрюлю холодных макарон на кухне съел. Тайком.
– Это мы с тобой так рассуждаем.
– Нормально рассуждаем.– Гурский выпил рюмку водки и потянулся к закуске. – А как еще можно рассуждать?
– А она рассуждает по-другому. Она же до замужества вместе с сестрой-двойняшкой в парном стриптизе выступала, в ночном клубе. И все вокруг слюни пускали, за бабки. В ее представлении все мужики – козлы, и им от нее только одного и надо. Причем немедленно, как только они ее увидят. Понимаешь? Она всю свою жизнь крутилась среди… короче, это же совсем другая порода людей. Они ж, как зверьки, что ли… у них все иначе. И они считают, что вот это-то как раз и есть нормально. Что у всех остальных такой же взгляд на вещи.
– А муж?
– А что муж? Он ее, между прочим, именно в этом клубе впервые и увидел. И тут же запал. Душой и телом.
– Ну хорошо, и зачем ей это нужно?
– Замуж за него?
– Да нет, это понятно. Зачем ей на тебя-то поклеп возводить?
– Ну-у… муж ласты склеил, фирма ей осталась, как наследнице всего его имущества, так?
– Допустим.
– Заславский хотел с нами договор заключить, чтобы от бандитской крыши уйти и жить спокойно, нормально работать. Он помер, но мы-то остались? И бумаги кой-какие, которые он с нами подписал, тоже остались. И вот приходит она к нам с этой кассетой и говорит: «А идите-ка вы, ребята, с этой вот такой вот вашей охраной… лесом. И жуйте вы, все вместе, шишки». Имеет право?
– Вполне.
– Ну вот. Так она и сделала.
– А если просто прийти и спокойно от услуг ваших отказаться? Безо всякого цирка?
– Можно. Только тогда вопрос возникает: «Почему?» При сегодняшнем раскладе если не под нас, значит, под Чику фирме ложиться придется. Муж-то ее не просто так к нам пришел. Он же нам все выложил.
– Да. Не нужны, выходит, ей ваши вопросы.
– Ну да. Пришла, кассету сунула и дверью хлопнула. И все.
– Выходит, лично ей бандиты милее.
– Наверно. Черт ее знает.
– Ну ладно, допустим. А этот-то, Борман твой, он что, совсем придурок? Он ей поверил?
– Видишь ли… поверил не поверил, не в том дело.
– А в чем?
– Ну… во-первых, в клиентуре Бюро наше, в общем-то, нужды не испытывает. Работы хватает. Одним больше, одним меньше – не существенно. Кто нам этот Заславский, сват-брат? Чего за его жену переживать, если она под бандитов лечь хочет? Вольному воля. А во-вторых, я же тебе говорил, что… ну нету у нас с Борманом взаимопонимания и обоюдной любви. А тут у него вдруг такой повод меня сха-вать подвернулся. И Деда рядом нет. Ну? Это ж такой подарок судьбы! Ведь если по строгой логике вещей рассуждать, отнеси она эту кассету в менты, да накатай заяву… это же тогда не только мне, это же всей нашей конторе во главе с Дедом такую кучу дерьма разгребать, могут и вообще прикрыть вашу лавчонку.
– Эт-та вряд ли. Дед, он все ж таки…
– Что?
– Видишь ли… тех, кто его контору прикрыть имеет право, ну-у… чисто-юридически… понимаешь…
– Что?
– Короче, в случае чего, стоит ему только пальцем шевельнуть и… в общем, он их сам прикроет в один момент. Всех вместе и каждого по отдельности. Да так прикроет, что… после этого случайные знакомые их соседей лет десять по ночам от кошмаров вскрикивать будут.
– Иди ты?
– Вот так.
– А он из каких будет? С Лаврентием Палычем, случайно, дружбу не водил?
– Нет, Саша, не водил. А вот его учителя расстрелять Лаврентий хотел. Это было.
– И что?
– Не получилось.
– Как это? Чтобы Берия кого-то расстрелять хотел, и у него не получилось? Так не бывает. Не могло так быть.
– Было, – кивнул Волков.
– Что ж за учитель такой у твоего Деда был? И чему это он его, спрашивается, учил?
– Да, собственно, профессии и учил. И звали его Илья Григорич. По фамилии – Старинов. Он вообще-то жив еще. К нему за наукой до сих пор такие люди с поклоном ходят, что… только он не всех принимает.
– А Деда твоего принимает? . – А Деда принимает.
– Вот ведь, надо же. А чего же он в Москве-то не живет?
– Кто?
– Дед.