Умник. Сказать тебе — почему? Очень просто. Потому что я никуда не ходил. Просидел тут всё это время. Проспал в той самой канаве, откуда ты меня выковырял. Так что нету тут ошибки, дорогой коллега. Увы.
Хитрец. (изумленно) Вот так штука! (Амбалу) Слышал?
Амбал. (неохотно) Ага. Прав он. Если по карте посмотреть, то так оно и выходит.
Верняк. (оглядывается) Да… Приходится признать, что вы, видимо, правы. Но почему? Это так странно… Я ведь все время продвигался согласно наивысшей концентрации родственного вещества… В последние недели оно определенно начало сгущаться; я просто физически чувствовал приближение Королевы. И вот — начальная точка? Странно, очень странно…
Умник. (поет) «понимаешь, это странно, очень странно…» А и в самом деле, смотрите, как интересно получается. Этот верный паж Королевы продвигался «согласно концентрации». Пан спортсмен… осмелюсь предположить, что пан спортсмен бежал по карте, не так ли? (Амбал кивает) Наш гостеприимный хозяин… ээ-э… (Хитрецу) не будете ли так любезны открыть честной компании ваш секрет? Не думаю, что это может повредить вам в настоящий момент. Э?
Хитрец. Я шел, туда, где теплее.
Умник. О! Он шел «туда, где теплее»! То есть, по температуре. Я, ваш покорный слуга, вообще не шел. И что же? (делает широкий жест) Результат налицо.
Хитрец. Ты к чему ведешь-то? Что зря мы ходили?
Умник. Я? Веду? Я, друг, никого никуда не веду. Мне и себя-то одного, как видишь, с места не сдвинуть.
Хитрец. А коли так, то и нечего зря языком трепать. Может, у кого другого есть чего рассказать, поинтереснее. (толкает локтем Амбала) А? Давай-ка, колись: куда это ты давеча так торопился? Погоди, погоди… А может, ты просто меня на выпивку раскручивал? А? Может, нету у тебя ничего за душой, кроме кроссовок твоих стоптанных?
Амбал. (важно) Да как сказать…
Умник. Что такое? Чего это ты вдруг раздулся, как индюк? Есть причина?
Амбал. (так же важно) Может, и есть… (обводит всех взглядом) В общем, завтра пьем шампанское. Угощаю всех по случаю победы.
Пауза.
Хитрец. (нетерпеливо) Ну? Так и будешь цедить по капельке?
Амбал. Ладно. Так уж и быть, расскажу. Значит, так. Не знаю, как вы ходили и сколько прошли. Некоторые, как я понял, вообще по канавам сачковали. Я лично такие концы отмотал — никому мало не покажется. Многие тысячи. Где только не был, куда только не заглядывал; рассказать — не поверите. Но не в этом суть. Суть в том, что нигде — не то чтобы яйцекладки… даже следа ее нету, даже духом ее не веет. Короче — полная несознанка, пролет по всей трассе…
А шел я, надо сказать, по карте. Начинал с уголков отдаленных — думал, там она, заветная. Дудки. Ни слуху, ни духу. Уже и карта, можно сказать, кончается — везде побывал, всё обшарил.
В общем, привял я чуток. Обидно ведь — столько беготни, и всё зазря. (Верняку) Даже начал вспоминать, как ты мне мозги компостировал. Неужели, думаю, прав был сучонок?
Верняк. (вяло) Ну и что, неправ?
Амбал. А вот и неправ! Гадом буду, неправ! (Указывает на Умника) Он вот прав! А ты — врун, приятель, врун, каких мало. Надо мне было тогда желудей тебе на морду навешать, да уж больно торопился. Сейчас, кстати, тоже не поздно, так что уж лучше помалкивай. Здоровее будешь.
Умник. Да оставь ты его в покое… чего дальше-то было?
Амбал. Дальше — больше. Решил я вернуться на старт. Есть такое правило в спортивном ориентировании: если не знаешь, куда идти — возвращайся на старт. Ну я и вернулся.
Пауза.
Хитрец. И это всё?
Верняк. (смеясь) В чем же я не прав оказался?
Амбал. А ты не торопись радоваться, теоретик хренов. Ты дальше слушай. Дня два тому назад, уже на подходе к этому самому месту, встречаю я своего старого кореша, Клауса. Мы с ним у одного тренера занимались. Классный десятиборец был, призы брал… Одна только странность за ним наблюдалась — не мог тренироваться в помещении. Не могу, говорит, задыхаюсь. Потом нам сказали, что это болезнь такая… на «клаус» начинается…
Умник. Клаустрофобия.
Амбал. Во-во, она самая. Оттого его Клаусом и прозвали. И сошел он из-за нее, из-за болезни этой. Залы-то тренировочные, если кто тут знает, все больше — маленькие, тесные, особенно по атлетизму. Вот он и не смог. Как за штангу возьмется, так отключается, самым натуральным образом. А жаль. Хороший был десятиборец, даже отличный, можно сказать, с большим потенциалом. Только кто ж с ним, с таким, возиться будет? Сами-то соревнования, конечно, на свежем воздухе…
Хитрец. Слушай, что ты нам лапшу на уши вешаешь? Ну при чем тут твой Клаус?
Амбал. (обиженно) Не хотите — не надо! Я тут перед ними распинаюсь, как лягушка на болоте, а они носы воротят!
Умник. Ты не обижайся, но, действительно, — нельзя ли немного ближе к делу, а? Не то чтобы жизнь твоя в большом спорте тут никого не интересовала… Совсем наоборот, это всем нам очень даже интересно, правда? (Хитрец и и Верняк поспешно подтверждают) Но, согласись, это все-таки не по теме.
Амбал. А вот и по теме! Потому что нашел этот Клаус нашу яйцекладку! Он-то и нашел, поняли? Ага! Теперь-то вы рты поразевали… То-то же… Умные все больно.
Верняк. Что ты сказал? Он нашел Королеву? Быть такого не может. Это просто невозможно, чтобы кто-то нашел Королеву. Ведь если хемотаксия не подходит…
Хитрец. (перебивает) Да погоди ты со своей хемотаксией… (Амбалу) Как-то не стыкуется. Что же это получается — кто-то уже нашел, а никто еще об этом не знает? Быть такого не может…
Умник. Почему же не может? Ты что же, думаешь, от этого землетрясение случится? Мир перевернется? Все разом на один глаз окривеют?
Хитрец. Окриветь-то, может, и не окривеют, но и так, чтобы совсем незамеченным прошло, тоже нельзя. Не такое это событие, чтобы так вот, втихую… Нет, не поверю, ни за что не поверю… Зачем же за ней гоняться, если так вот взять, да и затихарить? Это ж какое богатство, какой почет человеку… Что ж его — по своей, собственной воле в землю зарывать? Нет, не поверю…
Умник. А по мне так — вполне логично. Я, например, никому не сказал бы. И этот, хемотаксист наш — тоже. Захапал бы свою Королеву, и — поминай как звали… А, таксист?
Амбал. Да погодите вы галдеть… Вот переполошились-то! В том-то и дело, что ничего не случилось. Найти-то он ее нашел, да вот взять не смог. Из-за болезни своей. Короче, сидит яйцекладка тут, неподалеку, в трубе. Клаус говорит, труба и в начале-то неширокая, а дальше и вовсе сужается. Пока он, бедняга, полз, несколько раз сознание терял. Но терпел до последнего. Интуиция, говорит, была у него такая — что там она, где-то в конце. И вот ползет он, а труба все уже и уже. И дышать ему все труднее и труднее. И вот, когда уже решил он — все, больше не могу, умру, надо назад… — вот тут-то он ее и увидел, яйцекладку. Недалеко от себя, метрах в десяти.
Пауза.
Верняк. Ну?
Амбал. Что «ну»? Видеть-то он ее видел, да подобраться не мог. Болезнь. Только двинется — сознание теряет. Да и потом, допустим, прополз бы он эти десять метров — спотрсмен все-таки, десятиборец, лось — побольше меня будет… И что? Все равно он ее трахнуть не смог бы… Чтобы трахать, известное дело, дышать надо. А он задыхается, аж посинел весь…
В общем, пролежал он там несколько дней, все пытался до яйцекладки дотянуться. Пока не понял, что — не судьба. Надо возвращаться. Выполз кое-как, но здоровье уже, конечно, никуда — надорвался. Решил к выходу пробиваться — чтобы напоследок небо увидать. Тут-то я на него и наткнулся. Сначала даже не узнал — седой весь… а ведь он ровесник мой, Клаус-то.
Короче, он мне и говорит: «Вынеси меня наружу, корешок, а я тебе за это — место покажу…» Коли мне, говорит, не суждено, так пусть хоть своему человеку достанется. Взвалил я его на спину и двинули мы с ним. Сначала к трубе, чтобы я место запомнил, а потом — к выходу. Как до леса дошли, там я его и закопал…
Умник. Что? Зачем закопал?
Амбал. (всхлипывает) Так ведь помер он по дороге. Неба так и не увидел, да будет земля ему пухом…
Пауза.
Хитрец. (Амбалу, шепотом) Ты это… ты, конечно, место на карте пометил, правда? Чтоб не забыть…
Амбал. А вот этого не хотел? (показывает кукиш) Ишь ты… жук в сапогах… так я тебе на карте и помечу… Вот оно где помечено, понял? (стукает себя пальцем по голове) Здесь и больше нигде! Так что не надейся.
Рачо-нивчо подходит с котелком и ложкой.