— Ну что там, Горелов? Докладывай!
— Два панцера — двойки, два грузовика тентованных — там похоже солдатня, и Ганомаг с десантом.
— Как ты это все разузнать так оперативно успел?
— Так там подальше дорожка петлю делает, аккурат что бы болото обойти. Я на дерево вскарабкался, и разведал по-быстрому.
— Ясно. В каком порядке чешут?
— Панцеры спереди и сзади, вторым ползет Ганомаг, за ним грузовики.
— Ясно. Как не кстати… Бойцы! Ставлю боевую задачу! Бронебойщики! Ваша задача — остановить «Двойки», что бы остальным ходу не было! Первым выстрелом пытайтесь либо МТО повредить, либо гусеницу. Вторым стреляйте в щель между корпусом и башней — заклинить надо поворотный механизм, чтоб сволочи башкой не крутили! О Ганомаге не забывайте, там пулемет дюже сердитый установлен! Стреляйте чуть выше второго гусеничного катка — там водитель сидит и командир. Если повезет, обоих зацепите! Попков!
— Я!
— На тебе грузовики! Возьми «Дегтярь» и диски. Как только парни начнут с «двойками» разбираться — стреляй по кабине и по тенту, примерно где борт заканчивается и начинается брезент. Гансы могут на пол повалиться, вот ты им и устроишь баньку с веничками. Патронов не жалей, шей без останову. Парни. Стреляйте по кабинам грузовиков и по кузовам. Ваша задача не позволить разбегаться врагам. Наше преимущество во внезапности. Никому огонь не открывать, пока я первым не выстрелю, а потом бронебойщики не продолжат! Итак: Горелов и Винокуров — ПТРД, Попков — пулемет, Бондарь тебе в помощь, я и парни — автоматы и гранаты. Главное, под пули не подставляйтесь! Дело сделанное потом проконтролируем! Всем все ясно?
— Ясней некуда.
— Тогда занимайте свои места согласно боевому расписанию!
— Есть!
— Товарищ! — придержал за рукав Георгича сержант. — Я, конечно в вас ничуточки не сомневаюсь, но ответь: твои ребята хоть стрелять умеют? Не подведут в критический момент.
— Не изволь сомневаться, сержант! — хлопнул того по плечу Георгич. — Кое что умеют! Я в них как в себе уверен!
— Ну добренько, коли так! Запомните главное — первый выстрел мой! Разбегаемся!
Шум моторов потихоньку нарастал, и вот наконец из-за поворота, который скрывала огромная ель, с придавленными исполинскими сугробами к земле нижними ветками, появилась окрашенная в белую краску тупая морда вражеского легкого танка. Из открытого люка башни, по пояс скрывшись в бронированном нутре металлического монстра, выглядывала фигура командира, сжимающего в руках автомат и настороженно вглядывающегося в окружающие дорогу сугробы. Взгляд его скользил по деталям окружающего ландшафта, ни на секунду не задерживаясь ни на каком-то определенном предмете. Вся его фигура так и излучала настороженность и готовность в любой момент залить свинцом любую подозрительную и враждебную активность. Танк шел не торопясь, отравляя свежесть утреннего мартовского леса густыми синими клубами бензинового выхлопа, со скоростью примерно соответствующей скорости спешащего быстрым шагом пешехода. Следом, метрах в тридцати позади, повторяя все повороты и зигзаги и стараясь идти точно след в след по гусеничной колее, двигался вражеский полугусеничный транспортер. В открытом, не затянутым сверху брезентом грузопассажирском отсеке виднелись серые каски сидящего там десятка солдат, некоторые из которых, равнодушные к окружающим их красотам русского леса, безучастно курили, добавляя свою порцию сизого дымка к выхлопу впередиидущего танка. Следом из- за поворота показалась неуклюжая квадратная морда полноприводного МАНа ML4500A, трансмиссия которого, работая на пониженной передаче, натужно выла, пробуксовывая в глубоком снегу. Брат близнец его тащился следом, так же завывая коробкой и стремясь не вылезти из проложенной первыми машинами колеи в глубокий снег обочины. Замыкала колонну такая же бронированная «Двойка», легкий танк Вермахта Панцер II, все отличие которого от впередиидущего было то, что он развернул башню, вооруженную автоматической пушкой калибра 20 мм назад, прикрывая тылы.
Внезапно командир первого танка наклонился и что-то крикнул в открытый люк. Танк со скрежетом и лязгом остановился, продолжая работать на холостых оборотах. Немец поднял руку и оглянулся назад, приказывая всей колонне остановиться. Повинуясь жесту командира, вся колонна техники сбросила скорость и остановилась, лишь второй танк, плетущийся в арьергарде, механик-водитель которого зазевался, чуть не въехал в зад впередиидущему грузовику, но в последний момент резко вильнул в сторону и съехал в снежный кювет, тем самым избежав столкновения. В первом грузовике открылась пассажирская дверка, и на подножку, держась за стойку и не спрыгивая в снег, вылез немец в круглых очках-пенсне и фуражке. Он что то недовольно выкрикнул по своему, обращаясь к командиру танка. Тот ответил, показывая стволом автомата куда то в сторону от дороги.
Сержант пригляделся к тому месту, куда указывал немец, и с досадой охнул.
— Твою же мать! Следы наши! — он поспешно вскинул винтовку к плечу, целясь в танкиста, и нажал спуск. Уже передергивая затвор и досылая в ствол винтовки второй патрон, он удовлетворенно заметил, как фашист, выронив из рук автомат, тряпичным кулем свесился из танкового люка. Выстрел Величко явился сигналом, которого с нетерпением ожидали затаившиеся бойцы, с зубовным скрежетом наблюдая перемещения живого врага в такой непосредственной близости, но понимая, что спешить и выдать свое присутствие без команды нельзя. Поэтому знак, поданный сержантом, без промедления получил отклик. Заухали выстрелы противотанковых ружей, звонкими ударами и снопами искр отмечая места попаданий, басовитым кашлем зашелся в длинной очереди ДП-27, и истерично затрещали с разных направлений ППШ, превращая брезент тентованных грузовиков в решето. Звонко разлетелось вдребезги стекло открытой дверцы, из которой несколько мгновений назад вылезал наружу немецкий чин в очках, а сам он, издав пробитым меткой пулей горлом нечленораздельное мычание, пуская кровавые пузыри мешком свалился в придорожный сугроб. Ганомаг, взревев двигателем на высоких оборотах, попытался выбраться из западни, рванув назад, но тут же упершись в бампер МАНа, забуксовал гусеницами по снегу, не в силах отодвинуть с дороги такую тяжесть. В следующее мгновение с разных сторон в его открытый кузов полетели ручные гранаты, одна из них, не долетев и ударившись в бронированный бок полугусеничного монстра, отскочила в сугроб, где и взорвалась, вхолостую растратив смертоносную силу своих осколков, которые увязли в глубоком снегу, зато вторая попала прямиком в кузов, где рванула мгновенье спустя, превращая в кровавый фарш немецкий десант. Выйдя из ступора, в ответ заговорила автоматическая пушка второго танка. Бронебойные снаряды с жутким воем понеслись в лес, отрывая щепу с деревьев и мочаля кустарник. Уцелевшие немцы, после неожиданного нападения начавшие приходить в себя, стали выпрыгивать из разбитой техники и занимать места в сугробах. Пара человек, мгновенно сориентировавшихся с направлением, откуда уже короткими очередями бил пулемет, едва приземлившись в сугробы, стали поливать из автоматов опасное направление. Другие, вооруженные карабинами, пытались использовать как укрытие дымящийся неподвижный Ганомаг, укрывшись под его днищем и стреляя оттуда по лесу. Передний танк попытался принять участие в бою, но при первых же попытках тронуться с места левая гусеница, перебитая метким попаданием из ПТРД, соскочила с трака и змеей растянулась на дороге.
— Серега, бей по колесам первого грузовика! Они за ними прячутся!
— Остановите задний танк! Бейте по триплексам! Не дайте ему уйти за подмогой!
— А хули толку! У них радиостанции есть!
— Бейте по антенне!
Задний танк, не рискнув отходить задним ходом, пытался развернуться, но все глубже проваливался в сугроб. Его пушка и курсовой пулемет не смолкали не на секунду, пытаясь достать атаковавших его бойцов.
— Заклиньте кто-нибудь ему башню! Стреляйте под башню!
Эхом откликнулась очередь из ручного пулемета. Множество пуль ударило по башне танка, превратив ее в адскую наковальню, по которой с неистовой злостью долбили полсотни молоточков калибра 7.62 и должно быть оглушив экипаж. Танк, вздрогнув, повернул башню в ту сторону, откуда летели злобные кусочки свинца, и ответил, одновременно из пулемета и пушки. По кустам как будто смерч прошел, щепки и кора разлетались во все стороны, двадцатимиллиметровые снаряды, легко прошивая сугробы, взрывались, пачкая чистый снег ошметками вырванной земли. Внезапно позади танка возник человек в странно- зеленом обмундировании. Он ловко, ухватившись за буксирные крюки, вскочил на броню танка. Пригнувшись за башней, что бы случайно не словить пулю, которые с визгом и воем летали вокруг, человек выхватил из кармана гранату, быстрым движением выдернул кольцо и закинул ее в открытый башенный люк. Не дожидаясь развязки, он рыбкой прыгнул с танка в сугроб, прикрыл голову руками и замер. Взрыв на фоне общих звуков боя вышел каким то не шибко солидным, но это только по эффектным критериям. По эффективным он показал стопроцентный результат: пушка и пулемет мгновенно захлебнулись, двигатель заглох и из люка повалил серый дымок. Танк мгновенно превратился в груду мертвого и безопасного металлолома, волею судьбы закинутого в заснеженный мартовский лес. Чаша весов стала склоняться на сторону атакующих — два грузовика, осев на простреленные шины и окутавшись паром из пробитых радиаторов, уже не представляли из себя значимую мишень, задний танк и Ганомаг потихоньку разгорались, сигнализируя, что в их чревах уже не осталось живых врагов, лишь первый танк, которому так и не заклинили башню, отстреливался во все стороны. Какофония боя постепенно стихала, автоматные очереди стали потихоньку сменяться на одиночные выстрелы, да изредка звучали резкие, давящие на уши разрывы гранат, которыми атакующие, совершенно не экономя боекомплект, выкуривали пока еще оставшихся по недоразумению в живых гитлеровцев из-под машин. Наконец и у головного танка закончился боекомплект, и он затих, лишь изредка издавая звуки сервомоторов в бессильной злобе вращающейся в разные стороны башни.
Сержант Величко осторожно приподнялся и осмотрелся по сторонам. Не выпуская из рук винтовки, он, пригибаясь бегом направился к первому танку, из благоразумной предосторожности обходя его с тыла и внимательно вглядываясь в тут и там разбросанные в разнообразных позах тела гитлеровцев. Внезапно слева, у самого борта раскорячившегося на дороге Ханомага почудилось движение. Выстрел. Немец, притворявшийся доселе мертвым, роняя карабин, уткнулся простреленной головой в гусеницу транспортера.
— Отделение! Выходим предельно аккуратно!
Держа на прицеле башню вражеского танка и крутя головой во все стороны, сержант осторожно взобрался на броню. Тело вражеского танкиста так и висело, наполовину застряв в люке. Видно поэтому оставшийся экипаж и не смог покинуть свою боевую машину. Недобро ощерившись, сержант вытащил из подсумка последнюю неиспользованную гранату, выдернул кольцо и впихнул боеприпас между телом убитого и краем люка, тут же отпрянув в сторону и пригнувшись. Внутри глухо громыхнуло, тело убитого танкиста взрывной волной, как из катапульты, вышвырнуло из танка в снег, и из горловины повалил едкий дым с запахом горелого мяса.
— А что вы хотели? — под нос себе прошептал сержант. — Вам тут не рады!
Краем глаза заметил движение, пригибаясь за башню, вскинул ствол, но в последний момент успел убрать палец со спуска.
— А, товарищ Георгич! Жив? Как твои, все целы?
— Да вроде как. А лихо мы их покрошили!
— Ну да, ну да.
Горячка боя постепенно отступала, и сержант более внимательно осмотрелся вокруг.
— А где все?
— Не знаю. Мишань, Лех, Вадим — выходите!
Из кустов с треском вышел Леха, прихрамывая на правую ногу, следом Вадим, с почерневшим от копоти лицом. Он утер лоб ладонью и удивленно присвистнул, увидев кровь.
— Ну-ка, Лех, глянь-ка, что это со мной.
— Пустяки, рассечение. Похоже щепкой чиркнуло.
— А ты чего хромаешь?
— Да там когда этот демон стал из пулемета поливать, пришлось срочно позицию менять, и похоже ногу подвернул о корень какой то.
— Ясно. А Мишка где? Мишань, ау!
— Да туту я. Чего разорались? — из-за последнего танка вылез Миха. — Глушануло малость, не орите!
— Парни, не кучкуйтесь! — вернул всех с небес на землю сержант. — Тут еще недобитки могут оставаться, надо бы проверить!
— Ясно. А твои где? Все живы?
— Да вроде. Эй, отделение! Выходи!
Внезапно прозвучавший близкий выстрел заставил всех пригнуться и схватиться за оружие. Обернувшись, они увидели Георгича, который по-ковбойски сдул дымок со ствола карабина.
— Чего глаза таращите? Вот вам и недобиток! — указал он стволом на гитлеровца, валявшегося за колесом грузовика. Возле него на снегу лежала ручная граната- колотуха, с уже отвинченным колпачком.
— Отвинтить то успел, а дернуть я ему не позволил. — объяснил Георгич. — Не расслабляемся! Вспомните, где мы и какой сейчас год! Прогуляйтесь, но ушки на макушке! Контрольный в голову без сожаления, вспомните историю, что эти мрази творили! И с трофеями не жадничайте!
Потихоньку приходя в себя, парни разбрелись по месту недавнего сражения. Изредка то тут, то там раздавались сухие одиночные выстрелы — парни, вспомнив прочитанные в архивах исторические документы и увиденные в интернете кадры военной хроники- решили не церемониться с врагами.
— Кто к нам со стволом придет — тот свою пулю здесь и найдет! — сказал Вадим, вгоняя пулю под срез каски очередному гитлеровцу, который лежал, притворившись мертвым, но при этом сжимая в руках взведенный автомат. Выдал его пар от дыхания, которое он пытался затаить, да дрогнувшие ресницы.
Навстречу попался рядовой Винокуров, который, придерживая за руку, помогал еле ковыляющему раненому Горелову. Правый рукав у него пропитался кровью, которая стекала по руке крупными каплями и капала в снег. На рукаве телогрейки зияли пара опаленных отверстий.
— Сержант, у нас раненый! — Крикнул Леха. — Постой, сейчас помогу, вместе дотащим! А остальные где?
Юрка Бондарь вон там лежит, без сознания. У него две пули в ноге, я его перевязал, потом вернусь и к нам оттащу, а Серега похоже все. Он когда из пулемета шил, немец в танке его заметил, и из пушки долбанул.
— Может, живой? Ты проверял? — вскинулся Вадим.
Винокуров только сокрушенно махнул головой, пытаясь свободной рукой смахнуть внезапно выступившие на глазах слезы.
— Где? — только и спросил Вадим.
— Там. — кивнул в нужную сторону боец.
Вадим быстрым шагом, насколько позволяли сугробы, двинулся в указанном направлении. Уже за несколько шагов стало понятно, что в этом месте живому человеку выжить было бы архитрудно, если не совсем нереально. Ель толщиной в обхват взрослого человека, за которой была позиция пулеметчика, имела весьма печальный вид. С одной стороны из дерева был выдран огромный кусок, как будто над ним по стахановски потрудилась стая голодных сумасшедших бобров, не отвлекаясь от работы на отдых и перекуры. Весь снег был перепахан и перемешан с комьями земли, древесными щепками и стрелянными гильзами. Тут же валялся погнутый пулемет, с почти оторванным, висящем на тонкой полоске металла стволом и одной сошкой, и пробитые крупным калибром патронные диски, сквозь рваные отверстия в которых виделись блестящие изувеченные патроны. Тело пулеметчика лежало тут же, лицом вниз, частично присыпанное мелким древесным мусором. То, что медицинская помощь тут бессильна, можно было понять и абсолютно несведующему во врачебных делах человеку — правая рука валялась отдельно от тела, оторванная почти у ключицы, а ватник на спине представлял из себя огромную залитую кровью дыру, внутри которой белели обломки костей. Подавив рвотный позыв, Вадим снял кепку и перекрестился.
С трудом переставляя ноги от тяжести трофеев, Вадим выбрался на дорогу, где, возле лениво догорающей вражеской техники собрались все члены маленького отряда.
— Ого! Нихрена ты затарился! — кивнул на пяток висевших у Вадима на правом плече немецких автоматов Георгич. — Ты что, торговать ими собрался? — но, внимательно вглядевшись в бледное лицо собеседника и стерев улыбку с лица, тихо спросил: — Попков?
— Да. Двухсотый. Ужас.
— Так, ясно. Сержант!
— Что?
— Помнишь, что мы тебе рассказывали?
— Что именно?
— По поводу того, почему мы именно здесь оказались?
— Много чего говорили. А что именно я должен помнить?
— Сержант! Очень скоро будет налет авиации, и все это: — Георгич жестом охватил пространство вокруг себя. — Будет перемолото и перемешано с землей. Нужно срочно уходить в безопасное место, и раненых с собой эвакуировать.
— К вам, что ли, в будущее?
— А что, ты знаешь место получше?
— Боюсь, ты прав. Рядового Попкова, что за пулеметом был, не находили?
— Вадим нашел. Ни рядового не осталось, ни пулемета. Очередь из автоматической танковой пушки, почти в упор..
Сержант молча перекрестился.
— Надо бы его похоронить по человечески..
— Потом, после налета. Он может в любой миг произойти! Мы точно знаем, что он был, а когда и во сколько- информации нет! Поэтому надо поторопиться! Сержант!
— Да?
— Беги в блиндаж свой, и раненых, и документы, или что у тебя там еще ценное — эвакуируй! И Серегу нашего не забудь! Здесь тебя ждать будем!
— Далеко до точки эвакуации?
— Нет. Ближе чем до логова твоего!
— Хорошо!
— Вот и отлично! Парни! — обратился Георгич к остальным. — Проследите особо, чтоб наших вещей здесь не осталось!
— А банки пивные, сухпайки в блиндаже?
— Блиндаж или засыплет, и никто не найдет, или мы вернемся потом и все подчистим! Кстати, мобильники если не разбили — подробно снимите здесь все, и фото, и видео! Вдруг потом пригодится!
— Точняк! А то потом выяснится, что это все глюки от Серегиного перегара! А тут бац — и доказательства в мобильнике!
— А трофеи заберем?
— А что ты там насобирал?
— Ну МП-х три штуки, еще Вадюха пяток приволок. Парабеллум еще я у ганса отжал, который на первом танке катался.
— МГ-ха жаль сгорела в броневичке.
— Хорош мародерничать! Лех, Мих! Скиньте трофеи тут, а сами сгоняйте до блиндажа! Там двое раненых, один тяжело, сам не дойдет, плюс алкоголик наш — его вообще, как двухсотого, возможно, тащить придется! Помогите сержанту и заодно поторопите его!
— Да идем мы уже, идем! — с сожалением снимая с плеча немецкие автоматы и аккуратно кладя их на землю, сказал Миха.
— Ну и что ты об этом думаешь? — проводив взглядом уходящих парней, обратился Вадим к Георгичу.
— О чем именно?
— Ну об этом, обо всем. — неопределенно покрутил головой Вадим. — Не глючит же нас, в самом деле?
— Ну сколько живу, о таких глюках даже и не слышал никогда.
— Вот сколько немцев сегодня положили, а у меня даже не екнуло ничего внутри. Даже тот, здоровый, которого я добил — я с ним в последний момент глазами встретился: вообще никаких эмоций. Хотя вроде живые люди..
— Вадюх. Представь, что это компьютерная игра такая, виртуальная реальность, или что то подобное. Немцы эти — типа плохие герои, нарисованные, а у тебя миссия, уничтожить врагов и дальше, на следующий уровень шагать. Сразу легче будешь все это воспринимать!
— Хрена себе, нарисованные герои! Я как пулеметчика того вспомню, до сих пор передергивает и мурашки по коже!
— В лагерь вернемся, накати стакан полный. Отпустит. Мы так в Афгане делали.
— Ты еще и в Афгане был? И ведь не говорил ни разу!
— Я много где был. И чего? Плакат нарисовать и на стену повесить? Типа: «я был там то и там то!»
— Ну все равно…
— От многие знания — многие печали. Так наш ротный говорил, Царствие ему Небесное!
— А Мишаня то наш герой! Видал, как он последний танк спалил?
— Нихрена себе! Так это он был? Где он этому научился?
— Я спросил. Говорит, в фильме каком то про войну видел, название не помнит.
— Да уж, действительно герой! Не каждый так сможет!
— Вот и я о том же. Вроде как давно знакомы, не в первый раз вместе на коп выезжаем, в бане паримся вместе, семьями дружим, а до конца так друг друга и не знаем!
— Да уж!
— Ладно, отставить соплежуйство. Наша задача на данный момент- жопы свои спасти от бомбежки, и постараться бойцов спасти.
— Чего то тебя на чуйства потянуло?
— Да хрен знает, как объяснить? Мы же знаем, сколько примерно народу в Великую отечественную полегло, находим останки бойцов, перезахораниваем, так сказать последние почести отдаем..
— Это ты к чему эту демагогию развел?
— Дурак ты, и уши у тебя холодные! Перед нами те, чьи кости мы постоянно находим! И при этом, заметь- живые!! Это ли уже не чудо? И только мы точно знаем их судьбу и в наших силах им сохранить жизнь!
— Господом себя возомнил? А как же невмешательство в прошлое, о чем во всех книжках фантасты трындят?
— На то они и фантасты, что бы фантазировать!
— То есть ты..
— Да! Нам не поплохеет, и на сухпайки не обеднеем, а людей спасем! В крайнем случае, как козлы отбомбятся, отряд назад вернем, что бы гармонию Реки Времени не нарушать.
— И откуда ты таких заумных словес нахватался?
— Всем наилучшим, что есть во мне — я обязан книге! Цитата такая!
— Человечище! Держи мою руку!
— Взаимно! От души!
— Так, уважаемые товарищи бойцы! Идем гуськом, помогаем раненым, ничему не удивляемся! Сержант!
— Да, товарищ Георгич!
— Сейчас увидишь кое-что необычное, сам не удивляйся и бойцам своим не позволяй в панику впадать!
— Что именно?
— Будущее. То место и время, откуда мы к вам явились. Видишь, тропка в сугробах набита а в конце веревка оранжевая свисает.
— Вижу… Бля! А откуда она свисает??
— Из светлого будущего! — усмехнулся в прокуренные усы Георгич. — Это портал. По-простому — дверь между двумя эпох. Занырнем здесь — вынырнем там. Переждем пару дней в тепле, пока фрицы в злобе бессильной тут все авиацией проутюжат, и вернетесь.
— Вернетесь? А вы как же?
— Сержант. Мы из другой эпохи. Менять прошлое по своему желанию права морального не имеем. Вдруг что то потом не так пойдет? Перед потомками потом не отмоемся! Опять же, эффект бабочки никто не отменял!
— Эффект бабочки? Георгич, что за бред ты несешь?
— В нашем времени в тепле у костра времени много свободного будет, вот и расскажем! Ну что, твои все готовы?
— Готовы! Я прикажу, и с именем Сталина хоть в огонь и воду ринутся!
— В огонь и воду не надо — смысла практического не вижу. Короче: подходим к веревке, каждый подтягивается хотя бы на пол-метра над землей — и все, перемещение. Сверкнет ярко, но бесшумно, и вы у нас. В гостях. Вещи просто над головой подбросьте, они сами переместятся.
— А раненые как же? У нас вон есть — с рукой простреленной!
— Не переживай! Здоровой рукой ухватится, мои ему помогут. А там у нас и аптечки есть по-современней, антибиотик вколем, чтоб заражения не было!
— Антибиотик? А что это?
— Слишком много букв вслух выговариваешь, сержант! Все, пришли! Вадим!
— Да?
— Давай первым стартуй. Как переместишься — шмурдяк и оружие тебе закинем. Что вылетет — в сторону оттаскивай. Интервал, чтобы тебе в лоб не прилетело — давай зададим в секунд двадцать.
— Не вопрос. Я прыгаю, жду двадцать секунд, ловлю шмотки, оттаскиваю. Потом парни полезут. Все правильно понял?
— Птица говорун отличается умом и сообразительностью… Все правильно! Первый! Пошел!
Вадим, навьюченный своим вещмешком и трофейными автоматами, вразвалочку, как объевшийся нахаляву свежайшей сметаны откормленный деревенский кот, подошел, проваливаясь по колено в слежавшийся весенний рыхлый снег, к свисавшему из пустоты оранжевому буксировочному тросу. Остановившись перед ним, оглянулся и ободряюще подмигнул замершим в нетерпении бойцам сводного отряда, по датам рождения отличавшихся почти в столетие.
— Давай!
Вадим схватился обоими руками за трос, чуть — чуть подтянулся на нем и исчез. Со стороны это выглядело весьма примечательно: голубой всполох бесшумного электрического разряда, фигура, увешанная оружием…Миг, и только пустой оранжевый трос покачивается по инерции, да бледные лица бойцов Красной Армии, никогда прежде не видевшие такого необъяснимого с точки зрения их эпохи зрелища.
— Пять…Десять… — глядя на наручные часы, невозмутимо вел отсчет Георгич. — Двадцать! Лех, кидай шмурдяк!
Леха подскочил и одну за одной с небольшим интервалом закинул в пустоту три винтовки и автомат.
— Пятнадцать… Двадцать. Пошел!
Леха послушно схватился за трос, подтянулся на нем и исчез.
— Сержант, ты следующий!
— Георгич, хоть убей, не могу!
— Ясно, вычеркиваем! Мишань, помоги раненому!
— Не вопрос! Давай, дружище! Хватайся здоровой рукой за трос, и держись крепко! На счет двадцать попытайся подпрыгнуть, по возможности, а я тебе подсоблю! Георгич, считай!
— Пятнадцать…Двадцать… Пошел!!!
Миха наклонился, ухватил раненого бойца за ноги ниже колен и резко выпрямившись, отправил того в портал. Вспышка.
На грани слышимости, пока что где- то далеко- далеко, но с каждой минутой стремительно приближаясь к месту событий, в сонную тишину весеннего леса добавился назойливый комариный писк авиационных моторов, которые с каждым мгновением крепли, переходя из тональности новорожденного москита в басовитую песню матерого шмеля.
— Мишаня! Шевели булками! Давай второго, как его- Бондаря, закидывай!
— Блин, Георгич, он без сознания, и в ногу ранен! Подсоби!
— Давай!
Георгич с Михой вдвоем приподняли бледного, до сих пор не пришедшего в себя от потери крови рядового и с натугой закинули его в портал. Вспышка.
— Серегу давай таким же макаром! Вот синева!
— Прям двухсотый!
— Типун тебе на язык! Поднимай давай! Раз-два!
Вспышка.
— Сержант! Еб твою мать! Ты следующий!
— Парни, ступайте, я прикрою!
— От кого ты, дебил, нас прикроешь? От авиабомбы? Давай прыгай, пока не поздно!
— Георгич, охолони!
— Хуле, охолони?? Сейчас тут все расхуячат к едреной бабушке, пока ты тупишь! Бегом, блядь, марш!
— Георгич, время!
— Да вижу я!!! Сержант, сука, не тупи!
— Я прикрою.
— Пиздец!!! Мишаня, прыгай!
— А ты?
— Я следом! Если получится. С дебилом этим!
Вспышка.
Миха выпал из портала и, не успев сгруппироваться, ткнулся носом в перепрелую смесь тонких веток, лесной травы и перегнивших листьев. По инерции перекатившись в сторону, он сразу попал в крепкие руки приятелей, которые, не давая ему очухаться, споро оттащили его в сторону от воронки.
— А где сержант и Георгич? — нервно спросил Вадим.
— Следом должны стартануть. Сержант там что то затупил по-черному, Георгич его вроде как вразумлять пытается. — не отводя взгляда от места приземления, нервно ответил Миха.
— Парни, смотрите! — крикнул вдруг Леха, показывая пальцем на воронку-портал. Ее края, косвенно обозначающие контуры границы между мирами, озарились тревожным малиновым цветом, а невидимое зеркало портала вдругпроявилось, но не в виде вспышки мгновенного электрического разряда, а чем то, напоминающем неподвижную, с застывшими в стоп-кадре синими искрами пленку мутно-серого цвета, очень похожую по цветовой гамме на экран советского черно-белого телевизора в момент включения.
— Стоять! — Вадим, резко вскинувшись, остановил за плечо дернувшегося было к порталу Миху. — Куда? Смотри, чего там творится! Портал цвет поменял!
— Так там же Георгич остался! Вытаскивать его надо!
— Стой, говорю! — повторил Вадим. — Видишь, какая херня недобрая происходит?
— Ну, вижу! А ты чего, спец по порталам в прошлое стал? По цвету научился отличать одну неведомую херню от другой? — огрызнулся Миха. Скинув руку Вадима с плеча, он разбежался и рыбкой прыгнул в туманное зарево, отчетливо видимое между деревьев. Но, в какой то момент, буквально за наносекунду до того, как Миха должен был пересечь границу между реальностями — туманное зеркало портала сверкнуло вспышкой красного цвета и исчезло. Миха, не ожидающий такой подставы и не успев ничего предпринять, с матюками нырнул плашмя в воронку, больно окарябав руку о гнилое бревно, лежащее на дне воронки.
— Вроткомпоттротилавдушумать! — раздался яростный Михин рык со дна воронки. — Что, бля, за херня?? Где, мать вашу — прошлое?
— Вылазь давай! — подойдя к краю ямы, протянул ему руку Вадим. — Походу- портал закрылся.
— Понял, не дурак! Дурак бы не понял! — схватился Миха за протянутую руку и чертыхаясь, вылез из воронки. — И хули делать будем? Георгич, походу там вместе с сержантом застрял! Как их вытаскивать то будем?
— Ну, сержант-то точно не застрял. — сказал молчавший до этого момента и мрачно наблюдающий за происходящим Леха. — Он то у себя дома — в своем времени. А с Георгичем надо что то решать. Оставить его там нельзя.
— Умный, типа? Понятно что нельзя! И как мы его оттуда вытаскивать будем? Что это вообще за хрень такая- дверь в прошлое? Ты шаришь в этом?
— Так! Брейк! Разбежались! — в примирительном жесте поднял руки к небу Вадим. — Только драк мне тут не хватало! Один в говно пьяный, до сих пор дрыхнет и даже не мычит, второй пропал хер знает где и когда, еще двое тут по фантастической физике письками меряться начинают! Выдохнули, оба! Чапай думать будет!
— Ну давай, Чапай- думай! Только не слишком долго! — выудив из смятой пачки сигарету и закурив, чуть спокойней сказал Миха. — Там самолеты уже в пределах слышимости — помнишь? Минут пять еще, и разнесут все в мелкий салат «Оливье»!
— Не умничай мне тут! Если и пытаешься блеснуть эрудицией — должен знать, что крошат все в мелкий винегрет, а не в оливье!
— Да какая нахер разница! Хоть в селедку под шубой обзови — все равно мелкий фарш на выходе останется! — Фарш, не фарш, а портал закрылся! Ты же морду лица своего где сейчас разодрал? — стал закипать Вадим.
— Где, где? У красном уголке, бля! Мы тут сопли жуем, а там Георгич остался! А там сейчас, сука, люфтваффе налетит, чтоб им дошиком просроченным подавиться! — продолжал бушевать Миха.
— Какие варианты имеем? — охладил ушатом ледяной воды критики разгорающийся костер эмоций Леха.
— Вот что ты за человек, Алексей! — укоризненно покачал головой Вадим. — Вот так точечно кинуть говна на вентилятор и не попасть под ответку — это ж талант нужен! У тебя случаем предков в роду родом из Одессы не было?
— Случайно не было. Да если бы и были, смысл сейчас петросянить? Надо репу чесать! Положение у нас сейчас — не пришей к звезде хвост: кореш наш, с кем пол-тонны соли съели, хрен пойми где- машина тут, хозяина нет. Налицо умысел коварный- либо зажмурили из-за тачки, либо хрен знает вообще. Я вам как бывшим мент скажу — сто пятую можно нам на ровном месте нарисовать.
— А как же нету тела- нету дела?
— Вадим! — поморщился Леха. — ну что ты как маленький то? Сам знаешь, как у нас работают! Дай только хвост прищемить, и понесется душа в рай! По биллингу пробьют — с кем рядом в последний раз телефон Георгича соседствовал, плюс не дай Бог патрончик какой найдут — тут уже три гуся в полный рост могут нарисоваться! До кучи с нами народ тусуется, которого по определению ни в каких базах быть не может! Короче- здравствуй, жопа, новый год!
— Вы как хотите, а я ебану! — забил на все и потянулся к фляжке Миха. — Что там завалят, что тут посадят — один хрен! Хули, бойцы, приуныли? — подмигнул он ничего не понимающим красноармейцам. — Наливай, а то уйду! Да что ж такое то? Шутка это, юмора! Выпьем, говорю, пока руки целы и ноги держат!
— А что вообще происходит, можете объяснить, товарищи?
— Не можем объяснить, товарищ. Сами не в курсах.
— А.?
— Бэ! Чуваки, вы в будущее попали, в наше время! Хули тут объяснять? На дворе две тыщи двадцатый год, война закончилась, мы победили, Гитлер сдох! Че вам еще не хватает?
— А где сержант наш, товарищ Величко?
— А это, братцы, разговор уже серьезный. — насупился Вадим. — Сержант ваш остался в прошлом — в Вашем времени. Но беда еще и в том, что там с ним остался и наш товарищ- Андрей Георгиевич, но самое поганое, парни — обвел всех тяжелым взглядом Вадим. — По нашим сведениям, а они очень достоверны, и нет смысла им не доверять! — вашу располагу в данный момент, вернее будет сказать — восемьдесят лет назад — ровняют с землей и превращают в лунный ландшафт поганые асы Геринга — гребаное люфтваффе! Налей-ка и мне, Мишань!
— Есть идеи у кого, как Георгича вытаскивать будем? — спросил Леха. — или бухать будете, как Серега наш, и ебись оно все конем?
— Ну что же сразу грубо-то так? Говоришь так, как будто мы бухаем без просыху! Кстати о птичках, а алкаш то наш как там, пришел в себя?
\-Нет еще, но скоро.
— Счастливый человек, хули! В прошлое попал, нажрался синьки, и похую мороз! Мы там гансов мудохали, а он пузыри счастливые пускал. Ведь точняк, когда отдуплится- и ведь нихрена не вспомнит!
— Да нах такое счастье! Его бы танк спьяну задавил, а он бы и не понял бы!
— Что то вы парни, шуткуете невместно! — остудил горячие головы Вадим. — Как то странно ведете себя: и во времени в прошлое переместились, и в настоящем бою поучаствовали, и кровушку вражескую всамделишнюю попроливали, и комрада потеряли, и все ржете, как жеребцы стоялые! Посттравматический синдром на вас так подействовал или синька успела по мозгам ударить?
— Вадюх, не разоряйся, мы все прекрасно понимаем. Сами в шоке!