— Отвисни… нечего здесь возрождать!
Вдруг к окну просунулось лицо водителя, и Димка узнал своего одноклассника Улихана.
— Чухай отсюда, пока люди по-хорошему предлагают!
Их кто-то окликнул из глубины салона. Задняя дверь широко распахнулась, и Димка увидел полного, наголо остриженного мужчину, смешно свесившего короткие ножки в шортах и кроссовках, кажущихся большими.
— Почему ты меня так бесишь? — спросил он.
— Здравствуйте. Я объясню вам, почему, — Димка прищурился, затянулся и выпустил дым с видом полного равнодушия к своей судьбе. — Это моя земля, Табаня! Здесь наши могилы! Здесь духи моих предков. А Вы… Вы даже не цыган!
— Зачем ты свинью подковал, Федя? — золотозубо удивился Табаня. — Откуда тебе знать, кто цыган?
— Цыган стриженым не бывает, — Димка достал дрожащими пальцами новую сигарету, закурил и прошептал, выпуская дым. — А земля все равно моя. Мне здесь пупок перевязали…
— Ну так жри свою землю! — засмеялся Табаня.
Словно по команде выскочили Улихан и тот светлый парень, оплеухой выбили сигарету, тисками схватили руки. Димку все же поразила их страшная, природная какая-то сила, он и не сопротивлялся. Они поставили его на колени и ткнули лицом в землю.
— Петух, рамсы попутал!
— Пусть похезает, — смеялся Табаня.
Они оставили его. Димка стоял на коленях со ртом, набитым землей. Табаня с насмешливым интересом изучал его. Потом крякнул, встал на подножку, расстегнул шорты и стал попадать в голову Димке горячей упругой струйкой.
— По-правильному, тебя надо бы опустить — сказал он, простатитно отдуваясь и подтягивая шорты. — Но ты не в моем вкусе, а у ребят не встанет.
— На нашей земле такой пидорский трусняк не носят! — Улихан швырнул Димке газетный комок.
— Трогай, ну, — нахмурился Табаня.
Газетный комок развернулся, там были трусы, потерянные в ту злосчастную ночь, и статья по лесомелиорации. В редакции материал назвали “Расчеты на песке”, приводился и пространный ответ какого-то специалиста из администрации, но взгляд Димки сразу выцепил предательское слово — “не рентабельно”.
Он поднялся, пошел к дому и замер — дед стоял у окна. Стекло вздрагивало и улавливало закатный луч.
Зона рискованного земледелия
Каким-то образом Димка очутился в ночном лесу. Он стоял, озирался и, вдруг ему стало страшно — почувствовал рядом с собою чье-то присутствие и понял, что это снова она — враждебная ему сила. В тот же миг сила овладела его мышцами и швырнула на землю.
— Уползай, уползай от нее! — требовал чей-то голос.
Димка с трудом перевернулся на живот и, борясь со своими мышцами, как это иногда специально делают люди, занимающиеся атлетической гимнастикой, стал загребать руками, пытаясь утянуть свое тело со страшного места.
— Ползи, ползи…
И вдруг резко, точно оборвалась веревка с грузом, Димка оборвался в свою кровать. Он лежал, и что-то мучило его. Пошевелился и понял, что на грудь давит тяжесть. Он вдыхал воздух, а выдохнуть не мог, грудь замерла на самой высокой точке вдоха. Он клацнул пустым ртом, еще, еще раз, и еще…
— Ползи, ползи, Петр Демьяныч! — дед дернул из последних сил.
Димка упал с кровати и судорожно втянул ртом холодную свежую полосу у самого пола. Весь дом был в дыму, а дед упорно тянул его к порогу, и Димка стал помогать ему ногами. Поднял руку, наверху было жарко. Нащупал стул, приподнялся, дед помогал ему, так они и вывалились во двор. Дом горел изнутри, и пламя было видно так, будто в комнатах взмахивали керосиновой лампой. Очень вкусно пахло сырой землей, словно бы сохранившей в себе яблочный запах прошлых лет.
Косо взмахнули лучи фар, в них плоско клубился дым, затрещал кое-как восстановленный плетень, и Димка увидел скачущий прямо на них джип. В последний момент он успел откатиться с дедом к фундаменту дома. Джип сдал назад, мягко хлопнули двери.
— Улым, Фюдор, улым, — дед все тыкал и тыкал Димку чем-то твердым в бок.
— Да, бабай, да, — Димка поправил его руку и нащупал пистолет.
Крепко сжал рифленую рукоять, привычным движением большого пальца сместил флажок предохранителя, подставил левую ладонь под магазин и трижды выстрелил. Потом встал на колено и прицельно расстрелял всю обойму по расползающимся фигурам.
Дом выгорел изнутри. Рухнувшая крыша придавила пламя. Дед умер на рассвете.
Димка в последний раз обмыл его тело в баньке. Там, где он рассказывал о казенной помывке, сидело приваленное к стенке его тело, и голова свешивалась, как у куклы, налево, направо, и палками падали руки. Съездил в Линевку и привез старенького глухого муллу, похоронил по мусульманскому обычаю. Помогали Амантай с Альбиной, их отец. На это ушли почти все деньги. Повезли хоронить в тарантасе. Амантай правил лошадью и не оборачивался, а Димка придерживал короткий сверток, подкладывал ладонь под голову. Провожать деда в последний путь пришли баба Катя, Рабига и еще какие-то старухи выползли из своих древесных пещер. Горестной кучкой стояли они на окраине деревни, потому что женщинам не разрешено присутствовать на самом кладбище. Если бы дед их видел сейчас, он, наверное, подшутил бы над ними, матюкнулся и ехидно захихикал.
На следующий день после похорон пропал Барсик. Наверное, он ушел туда, где умирают собаки. Никто из живых еще не находил этого места.
А однажды ночью, не выдержав, Димка сел на велик и поехал в район. Устал смертельно. Бросил велосипед и подождал попутку. К десяти утра был возле Соль-Илецкого РОВД.
— Закрывайте меня! — громко сказал он, войдя в кабинет, полный каких-то людей. — Я не могу больше. Мне страшно. Это я, я их убил!
— Тьфу, ты!
Какой-то чернявый мужчина в рубашке с короткими рукавами, Димка уже видел его в деревне, рванул к себе и втолкнул в боковой кабинет.
— Посиди пока, остынь, — он толкнул его на диван.
Димка посидел, выпил воды из бачка с краником. Потом вернулся тот же мужчина.
— Эльдар Магомедов! — представился он. — Он же капитан Катани, он же Безруков… Водички выпей.
— Пил уже.
— Рембо настоящий твой дед, а! — он восхищенно цыкал и поднимал верхнюю губу, будто хотел достать ею кончик носа. — Ай я-я-яй! Если б ты знал, какую он…
— Это я стрелял, говорю.
— Ты что-то не то говоришь, парень! — цыкнул капитан. — Вся деревня одно говорит, а ты другое. Нам что, всю деревню закрывать? Если б ты знал, какую вы шнягу с отдела сняли. Нам от них больше геморроя было, чем бабла!
— Ясно, — устало сказал Димка.