Коля сидел на земле, отирал кровь и улыбался.
— Тунеядцы, е мае! Вам бы землю пахать! А вы! Да это вы — пидорасы! И в Кремле пидорасы, и в мэрии! Кругом пидорская философия!
Набежала целая толпа охранников. Понятно было, что они маялись от безделья сутки напролет, и вот Коля с Димой предоставили им такое развлечение, тренинг по работе с клиентами.
— Оформляйте их, пока менты в конторе! — слышалось в толпе. — Мутные они какие-то, то ли наркоманы, то ли террористы.
— А тот с хвостиком ваще против политики партии пургу прогнал.
Сквозь толпу пробились милиционеры.
— И деда забирайте, обыщите.
— Хоба-на, а я то чего, мужики?
Их провели в милицейский “уазик”. Кто-то успел забросить внутрь шапку, оброненную Колей. Один из милиционеров сел к деду.
Коля сидел бледный, трогал распухшие губы и прятал глаза. А Димка и не смотрел на него, так, искоса.
— Исподтишка ударил, пидор! — шептал Коля. — Видит, ребята за спиной бегут…
В заиндевелом оконце милицейского пенала прыгал город, мелькали сутулые люди. Димка вздохнул и сглотнул мутный, ностальгически советский ком.
Завизжали тормоза, загрохали ноги по обледенелому крыльцу.
— Извините, а капитан Катани здесь? — спросил Димка у милиционера за плексигласовым стеклом.
— Майор Магомедов у себя, — тот с ироничной улыбкой смотрел на Димку и стукал пальцем по виску.
— А-а, понял, — кивнул Димка. — Майор Магомедов.
Милиционер нажал что-то и исчез за перегородкой.
— К вам этот, бабаенский внук из Ченгирлау, — доносилось оттуда, сквозь хрип. — Ну, который… Ну да! Он, по-моему. Пусть заходит? Пусть заходит.
Димка постучал и вошел. Магомедов шевелил губами, будто хотел достать ими кончик носа. Перед ним сидел лысый мужик и мял шапку-ушанку.
— Э, иди, покури пока, — сказал он ему. — Ко мне из Москвы приехали.
— Я благодарен вам, — сказал Димка и поставил на стол коньяк. — Вы меня как-то встряхнули. Спасли, можно сказать.
— Почему хулиганишь, э? Опять шерифом хочешь поработать?
— Нет, — Димка усмехнулся и продолжил, будто в шутку. — Я хочу работать председателем колхоза “Россия” в селе Ченгирлау.
Майор встал и прошелся по кабинету. Невысокого роста, мешковатые классические брюки со стрелками, больше похожие на шаровары и обувь с тупыми, загибающимися носами.
— Зря мы тебя тот раз в психушку не отвезли. Может, еще не поздно?
Димка видел, что майор не знает, как реагировать: смеяться, пожимать плечами, презирать или просто выпроводить. Открыл большой сейф и спрятал там бутылку.
— Сколько пальцев, друк? — спросил он, высунув из-за двери сейфа пятерню.
— Пять.
— Точно!
— Какой цвет мой рубашка?
— Зеленый.
— Молодец… Карамультук возьмешь? — он вынул из сейфа ружье, больше похожее на автомат. — “Сайга”! Пятьсот баксы, э? Даже оптический прицел есть.
— Разрешение же надо, наверное? Справки какие-то.
— Ты мой звание видишь?
— Майор.
— Я твой разрешение, я твой справка!
Димка вынул пятьсот долларов и положил на стол. Магомедов понес на них папку, одновременно пересчитывая, прикрыл. И только теперь посмотрел на Димку, как на человека. Посмотрел глазами, в которых чуть убавилось насмешки и превосходства.
— А может, тебя партия послал? — он обошел вокруг Димки. — А, председатель?
— Я сам думал в этом направлении. Я агроном. Хочу хозяйство восстанавливать, старикам помогать.
— Ай, молодец, ай-я-яй, какой молодец…
Майор готов был подозревать его в любой корысти, оправдать какой угодно способ обогащения, принять даже сумасшествие, поверить всему, но только не чувству долга перед родиной, искреннему желанию оказывать помощь людям и чувствовать себя нужным на земле.
— А бухгалтер у тебя есть?
— Есть, вон в “обезьяннике” сидит.
— Так и быть, друк, помогу тебе! Тысяча баксы и будешь председателем, э, — предложил он, пробуя достать губами кончик носа. — Даже председателем сельского совета будешь!
— Спасибо.
— Хоп, дорогой! — Магомедов суетливо протянул ладонь. — Ты там только с бабкой-шмабкой поговори, чтобы подпись дал по форме.
— О'кей.
— О'кей, друк! — он радостно тер руки. — О'кей-хоккей… Тактико-технический данный изучи, тебе пригодится теперь, — он показал, будто целится из винтовки.