При транспортировке, кстати, весьма существенна поза, в которой прихватило злосчастных сластолюбцев; и в этом плане позиция «дама на столе, ноги на плечах у партнера» – вариант из самых прискорбных.
…Хозяина Белого дома с его, так сказать, «временно неотчуждаемой» партнершей выносят на двух соединенных вместе носилках – иначе никак. Сверху сладко-горькая парочка гуманно укрыта прорезиненной простыней, и высовывающаяся из-под нее рука с так и пристегнутым к запястью ядерным чемоданчиком смотрится вполне сюрреалистично. Невидимый под простыней президент сдавленным от боли голосом объясняется по мобильнику с супругой:
– Ты ж сама в тот раз орала: «Чтоб завтра же разогнал к ебеням своих минетчиц!» – вот я и разогнал…
Заметим в скобках, что аналогичный испуг партнерши в момент минета тоже чреват – как говорится, «Вам-то шутки, а пол-хера в желудке!»
Только не приставайте ко мне с идиотскими вопросами – а отчего, типа, ей не вкололи релаксанты прямо на месте? Может, торопились эвакуировать людей подальше от «Томагавка» (хрен его знает – рванет, не рванет?), а может просто фельдшер тамошний тоже оказался лицом с ограниченным значением I.Q., назначенным на свою высокую государственную должность исключительно по соображениям политической корректности – мне-то почем знать?
Спасательный плотик с закемарившей было командой Робингуда умиротворенно покоится в рассветном карибском штиле. На вахте – сам атаман; озирая водную окрестность, он только что заметил нечто всерьез его напугавшее (а такого человека, как вы уже поняли, напугать непросто): отполированную до зеркального отсвета гладь целеустремленно режет черный пиратский парус акульего плавника…
– Р-рота, па-адъем! Боевая тревога! – негромко командует он, сдвигая предохранитель калашникова.
– Эх, Боря!.. – разом оценивает обстановку Подполковник. – Похоже, мы покупали билет на «Джеймса Бонда», а попали на «Челюсти»…
Ну, «Челюсти» может и не «Челюсти», но рыбина и впрямь здорова – метров пять верных. Судя по синевато-серой окраске спины, это акула-мако, двоюродная сестрица большой белой акулы (той, которой как раз и пропел свою оду Спилберг). Мако несколько мельче своей круто пальцатой родственницы, и не претендует на ее безвкусно-пышные кликухи «акула-людоед» и «белая смерть», однако реальной мокрухи на ней висит немногим меньше – просто она обычно промышляет в тех тропических широтах, где к расходу «человеческого материала» относятся попроще, а национальный кинематограф не дорос до блокбастеров.
Справочники (вроде популярнейшего «Тени в море» Мак-Кормика, Алена и Янга) сообщают, что мако, будучи одной из самых скоростных акул, частенько с разгона выпрыгивает из воды. По нынешнему времени она – один из самых изысканных и престижных объектов спортивного рыболовства: «Попавшись на крючок, мако яростно борется, раз за разом выпрыгивая из воды и ни на секунду не прекращая попыток освободиться». Далее те же справочники поведают, что людоедство мако имеет один нестандартный аспект: именно этот вид акул имеет привычку нападать помимо пловцов еще и на лодки; при этом мако не только наносит сокрушительные таранные удары в днище, но и обрушивается на плавсредство сверху, из воздушного прыжка.
…Акула закладывает неторопливый вираж, обчерчивая плотик циркульно-точной окружностью, а потом вдруг проходит прямо под ним, шаркнув по утлой надувнушке своей рашпильно-наждачной спиной; на «акулий порошок» из НЗ, уже высыпанный в воду Ванюшей, она прореагировала полным нулем – обычное дело. Это пока еще не само нападение, а именно что предварительная игра. Настрой на плотике возникает мрачноватый и даже несколько нервный (по опыту знаю: когда под твоей лодкой проныривает даже такое, в общем-то безобидное, существо, как сивуч – ощущеньице не из приятных; всё-таки страх перед крупной морской тварью – это еще и из сферы иррационально-подсознательной, тут как-то по-особенному остро ощущаешь свою беззащитность…) – так что когда акула разворачивается для второго захода на цель, Робингуд встречает ее очередью из калашникова. Это – чистый жест отчаяния: нашарить пулями в недрах акульего черепа, этого метрового хрящевого дота, головной мозг размером в батарейку для плейера, да еще и целясь сквозь водную толщу под искажающими малыми углами – задача очевидно-невыполнимая для стрелка из плоти и крови; тут справился бы разве что тот, кто попадает из пистолета сквозь подушку в помеченное ногтем очко семерки пик…
Рыбина на мгновение замирает; из ее изрешеченной 7.62-миллиметровыми пулями башки каплями высачивается в воду даже и не кровь, а нечто желтоватое, вроде машинного масла. Затем она плавно возобновляет движение – не столь даже рассерженная, сколь озадаченная: не, а чё это было-то, а?..
– Самое обидное, – сквозь зубы откликается на Робингудову эскападу Подполковник, – что граната наши проблемы решила бы на раз: рыба – она и есть рыба…
Ванюша при этих словах с мучительным «Ым-м-м!!!» пару-тройку раз смачно прикладывает себя кулачищем по лбу:
– Ведь были гранаты, были! Я из этого ихнего оружейного ящика на вилле выгреб пару штук, а в вертушке их выложил… так с ней и потопли!..
– Ну, тогда это точно судьба, Ванюша, – опускает бесполезный автомат Робингуд. – Я так понимаю, что верующим пора помолиться, а агностикам – выпить. Пошарь-ка там, Чип, в НЗ на предмет коньячку…
Повадка акулы, между тем, явственно изменилась: похоже, она завершила разведку и ее бортовой компьютер, проанализировав собранные разведданные, выдал команду: «Пора!». Она теперь чертит вокруг плотика не круги, а спираль – явно с самыми серьезными намерениями… И тут происходит нечто совершенно необъяснимое: акула ни с того ни сего прерывает уже начатую атаку, и ее парус-плавник начинает стремительно удаляться.
– Господь, что ль, чудо явил? – Робингуд недоуменно оборачивается на Ванюшу, который, похоже, воспринял давешнюю атаманову реплику насчет «верующим – помолиться» как прямой приказ командования.
– Я бы, Боря, для начала поискал более рационалистических объяснений, – хмыкает в ответ Подполковник и кивает на воду прямо за бортом.
Прозрачно-голубоватый хрусталь карибской глубины внезапно меркнет: из пучины на плотик угрожающе надвигается нечто темное и невообразимо огромное, опасное, видать, даже для акул…
Что это – библейский Левиафан? Или вынырнувший из мрачных глубин мелвилловского подсознания белый кашалот Моби Дик? Или наивное, как клятва юного пионера, порождение жюль-верновской фантазии – подводный лайнер «Наутилус» с пошлой роскошью его капитанского чертога, забитого мраморными статуями (вот уж без чего на субмарине жизнь – не жизнь) и персидскими коврами (интересно, как они их там чистили – без пылесосов-то)…
«Есть!!! Есть такая буква!! Приз в студию!!!»
Ну, строго говоря, это, конечно, не совсем «Наутилус»: дизельная подлодка послевоенной постройки – из тех, что пропившаяся до шейного креста Сверхдержава-в-отставке повадилась нынче сбывать за стакан портвейна более финансово состоятельным государствам Третьего мира.
Со спасательного плотика, опасно пляшущего в каком-то десятке метров от борта подлодки на поднятой ею при всплытии волне, отлично виден возникший из люка человек в черной морской тужурке без знаков различия и черной же пилотке.
– Всё точно, Боря-Робингуд со товарищи! Какие люди, и без конвоя!..
Первым приходит в себя Подполковник:
– Привет, Кусто! Душевно рад, что тебя тогда не утопили – для меня это сюрприз. Такси за нами Викентий прислал?
– В общем – да, но сильно не напрямую. Долго объяснять… – отмахивается подводник. – Давайте-ка, ребята, грузитесь в темпе: американы вокруг так и шастают: вы ж ведь такую кашу заварили – всё Западное полушарие на ушах стоит…
– Э-эй! – робко подает за спиною у авторитетов голос Чип. – Она опять!..
Именно так. Акула уже смекнула, что всплывшее из глубин чудище прямой угрозы для нее не представляет, а вот завтрак может и ускользнуть. Треугольник плавника снова, набирая скорость, устремляется к плотику, однако подводник еще раньше оценил обстановку и, грохоча каблуками по стальной шкуре субмарины, устремляется к выдвигающемуся уже из шахты спаренному крупнокалиберному пулемету.
– Ложи-и-ись!
Пристрелочная очередь проходит впритирку над головами попадавших ничком обитателей плотика. Однако успевшая уже разогнаться до нужной скорости мако проделывает свой коронный трюк: возносится в воздух, дабы обрушиться всею своей массой на утлое суденышко, расшибить вдребезги и всласть полакомиться потом его оказавшимся в воде содержимым… Вот тут-то самый совершенный из созданных природой человекоубийственных агрегатов и сталкивается, «острием против острия», с аналогичным по назначению порождением инженерной мысли – со вполне стандартным для подобных коллизий итогом.
Пуля крупнокалиберного пулемета имеет размер огурчика-корнишона; если очередь попадает в человека, от него остаются каска и сапоги с тем, что в них было вдето – остальное же бесследно растворяется в мировом эфире. Акула – она, конечно, побольше и помассивнее пехотинца, но разница тут не принципиальная. Из карибских волн выпрыгивает, навстречу свинцово-медно-никелевому вихрю, истый венец эволюции морских хищников, обводы корпуса которого вычертил 120 миллионов лет назад в порыве вдохновения Божественный корабел – а обратно, в те же волны, шмякается кусок кровавого фарша…
«Коса на камень», «Сила – солому…», «Против лома нет приема»…
…Когда подлодка, в режиме срочного погружения, проваливается в пучину, море вокруг покинутого плотика уже буквально кишит акулами, мгновенно учуявшими поживу; дюжина тварей возникла буквально из ничего, как из рукава Дэвида Коперфилда, и теперь они остервенело рвут останки своей невезучей подружки. А буквально спустя пару минут после того, как разошлась воронка над погрузившейся субмариной, в воздухе возникает быстро приближающаяся точка.
Темно-серый вертолет «Sea King» с белыми буквами U.S. NAVY, имеющий на борту взвод морского спецназа, быстро снижаясь, описывает спираль вокруг места акульего пиршества. Пилот некоторое время вглядывается – «О, Господи!» (зрелище и впрямь не для слабонервных), а затем выходит на связь:
– Шестой, шестой! Я третий! Похоже, мы их нашли – точнее, то, что от них осталось. Вижу перевернутый спасательный плот, в воде кровь и акулы… много акул… Нет, людей нет – ни живых, ни мертвых. Похоже, акулы добрались до них раньше нас… Вас понял – возвращаюсь на базу. Конец связи.
Пыльнолицый человек в вашингтонских апартаментах некоторое время сидит неподвижно прикрыв глаза; удар он держит хорошо, но некоторое время на то, чтоб переварить подобную новость всё же требуется.
– Досадно, – наконец вслух резюмирует он. – Значит, отцедить эту помойку из Интернета уже не выйдет, и завтра она всплывет в открытом доступе… Одна отрада – без живых свидетелей опровергать ее будет заметно легче.
Включает связь:
– Адмирал Мерри? Снимайте блокаду известного вам квадрата – наши подопечные угодили на завтрак к акулам.
– Слушаюсь, сэр. У нас для вас новость… боюсь, скверная.
– Что там еще?..
– Некоторое время назад была потеряна радиосвязь с яхтой «Птицелов». Поначалу мы не придали этому особого значения, однако когда контрольные сроки прошли, отправили туда вертолет. Яхта оказалась покинутой: ни экипажа, ни нашего спецназа. Просто мистика – «Мария Селеста», да и только!
– …Твою мать! Простите, адмирал, это не вам… Ведите судно в Майями, там им займутся криминалисты. Какие-то соображения – помимо «Марии Селесты» и прочих «Бермудских треугольников» – у вас есть?
– Никак нет.
Команда Робингуда расположилась в капитанском отсеке легшей на грунт субмарины; разговоры и хождения запрещены – на борту соблюдается режим полной звуковой маскировки. Обстановка неясная: с Кусто они успели перекинуться лишь парой фраз, тому надо было со всех ног поспешать на центральный пост – «Встреча с американскими эсминцами в наши планы не входит; в ваши, надо полагать, тоже?»; понятно лишь, что последний звонок Подполковника с борта падающего вертолета – просьба о помощи и точные координаты – возымел-таки действие, но вот как именно?.. Нет, Чип конечно много слыхал о безграничных возможностях РУССКОЙ МАФИИ, но чтоб вот так, за считанные часы, пригнать в Карибское море подлодку…
Наконец в помещение, привычно переступив через комингс, входит хозяин:
– Всё, отбой! Американы отошли с позиции, можем продолжать движение.