Разгорячённый пламенной речью, десяток был хоть сейчас готов ринуться в свой первый полноценный бой. Я не стал брать в расчёт потасовку с Олегом, ведь там, по сути, мы выполняли роль эдакого спецназа, действуя больше оперативно и выполняя штурм. Здесь же нам предстояло столкнуться с врагом лицом к лицу и, возможно, не иметь как такого элемента неожиданности. Можно, конечно, попробовать схитрить, переиграть, обмануть противника. Но без опыта в открытых боестолкновениях нам на реальной войне делать нечего. В том, что нам предстоит встретиться не более, чем с шайкой оборзевших бандитов я не сомневался. Шведы тут быть никак не могли — они, скорее всего, крепость Корелу до сих пор не взяли. Хотя, конечно, в осадном мастерстве северных соседей было бы неразумно, как и в сомнительном качестве местной фортификации. Похоже, оставшись без присмотра в лице своего помещика, что наверняка не так давно отбыл в Гатчину, некоторые крестьяне почувствовали излишнюю свободу и встали на скользкий путь.
Кидаться вот так вот сразу в бой было бы излишним безрассудством. Для начала нужно дождаться основной армии, доложить Михаилу о случившемся и только потом, пополнив припасы из обоза, двинуться в путь. До источника дыма было не больше версты, значит на путь туда у нас уйдёт не больше десяти минут.
Секунды тянулись невероятно томительно, гвардейцы еле сдерживали себя, чтобы не предложить прямо сейчас сорваться навстречу нарушителям порядка. Лёгкий ветерок нарушал напряжённую тишину в листьях одинокой берёзы. Наконец, из-за поворота в смешанный лес показалась неторопливо бредущая головная кляча, запряжённая в телегу, набитую всевозможными полезностями. Решив более не ждать, мы рванули навстречу обозу. Я отдал приказ собирать полноценный боевой комплект, отличавшийся от походного почти полным отсутствием провизии и увеличенным количеством расходных материалов. Тут же мне в голову пришла очевидная на первый взгляд идея: одного из пятёрки Елисея и самого молодого во всём десятке я послал вперёд, строго наказав не вступать в контакт, а лишь провести поверхностную разведку, после чего двинуться нам на встречу. Взволнованный пацан лет пятнадцати не растерялся и, пыхтя энтузиазмом, рванул на север. Эх, надо было пораньше его послать, не подумал я.
Радовал тот факт, что воевода, о чём-то увлечённо беседуя с Генрихом, двигался прямо за второй моей повозкой, из-за чего мне не пришлось искать его в бесконечно длинной колонне. Завидев меня, он неслабо удивился и риторически поинтересовался:
— Уже вернулись? А как же эти ваши хвалёные конные разъезды? Али заплутали?
— Разъезды для того и нужны, чтобы вот такое, — Я указал пальцем в сторону уже полудюжины набирающих силу дымных столбов, — замечать и предупреждать.
— Чего это? — Замешкал Михаил, завороженно уставившись на живописную картину: речушка, одинокая берёзка, растущая прямо возле крутого берега и лесополоса, за которой густо поднимались ужасающие столбы.
— Избы горят, — неожиданно блеснул знаниями Генрих, разом с шумом опустив забрало своего шлема и потянувшись к приделанному к седлу копью.
— Да, мы уже поняли. Армия, как и полк, не очень мобильна. Да и на сборы уйдёт много времени. Считаю самым лучшим вариантом направить вперёд мой десяток. Скорее всего простая шайка татей, так что важнее будет не дать им уйти, — Я речитативом описал ситуацию. Михаил же, оторвавшись от открывшегося пейзажа, задумался.
— Складно ты глаголишь, Саша. Дюже мудрёно. Я бы даже сказал, как сотник, а то и княжий ставленник. — Он прищурился, обрабатывая информацию, — Добре, Саша. Езжай со своими холопами вперёд. Полк край через пол часа подойдёт, можете их просто попасти доселе.
— Хорошо, Михаил, будем иметь в виду. — Ага, как же! Не оставим мы вам смазок для мечей — самим опыт нужен! — Генрих, ты с нами?
— Конечно! Тем более я уже готов. — Он поудобнее перехватил копьё и, пришпорив коня, ускорился.
Потратив на сборы ещё пару минут и заодно дав возможность разведчику эффективно отработать, мы двинулись прямо в направлении дымящих где-то за лесом изб быстрой рысью. На душе стояла какая-то незнакомая тяжесть опасной неизвестности. А правильно ли я поступаю? Боевой опыт, конечно, штука бесценная, но стоит ли так рисковать? Всё же можно выбрать стопроцентный вариант и, дождавшись полка, смять противника без особых проблем. Но тогда можно и передержать, спровоцировав лишние жертвы среди селян. Да и славную сечу я ребятам обещал и они явно вдохновились, преисполнившись жаждой крови. Нет, нельзя у них сейчас отбирать бесценные практические знания. Всё-таки противник почти наверняка ожидается необученный и укомплектованный наиболее сомнительным образом. Словно в подтверждение моих слов Генрих, подняв забрало, сказал:
— Это совершенно точно не свеи.
— С чего ты так уверен? — Хоть я и был с ним солидарен, решил всё же поинтересоваться, откуда такая уверенность.
— Так король их, что уже пол дюжины лет на троне сидит, когда в поход идёт — запрещает селян грабить. — Так, как будто это очевидно, сообщил Майер.
— Да ну? — Усомнился я. И правда — подобное благородство было бы большой редкостью в это время.
— Именно! — Уверенно воскликнул Генрих. — Я слышал, король Олаф выходец не из знатных. Говорят, он сын простого пахаря, что выбился в свет сначала в городке Уппсала, где получил образование в местном университете, а после и в Стокгольме. Хотя я в это слабо верю. На вряд-ли простой крестьянин так сможет — из холопа в учёные. — С сомнением произнёс он.
— Ну не скажи, — Улыбнулся я, — В моей стране были прецеденты.
— Ну, возможно, — Согласился он, — Так вот, после этого он переехал в Стокгольм и ушёл в политику. Говорят, он выступал за единство и неприкосновенность Швеции. Когда Кальмарская уния распалась, появилось множество претендентов на шведский трон. Олафа поддержала и армия и народ, который он долгие годы мариновал, твердя о процветании страны под его началом.
— Тоже знакомая история, — Провёл я параллели со своей реальностью, но несколько другими датами. — Продолжай, дружище. — Я уже стал подумывать, что этот «общественный деятель» очередной мой коллега по цеху. Однако, словно прочитав мои мысли, Генрих развеял их в прах.
— А чего продолжать? Сразу после прихода к власти Олаф стал вкладывать всю казну в развитие страны: приглашал иноземцев, помогал бедным, карал преступников. Сказывают, он язычник и постепенно от веры католической отрекается. Всё больше прошлое вспоминает когда предки их в воинственных богов верили. Он, говорят, и семью свою хотел возвести в знатные. Но… — Майер вдруг замялся.
— Но? А разве они не стали дворянами сразу, как он стал королём? — Перебил я своего немецкого друга.
— В Швеции с этим немного не так, как в России, — Неоднозначно пояснил он, — Но дело не в этом! Когда новый король пришёл к власти были и недовольные. Немного, но были. И вот, вся эта… — Он замешкался.
— Оппозиция, — Подсказал я.
— Во-во! Так вот они всю его семью и… Того.
— О… Вот оно что. Что ж, это очень печально, — Искренне удивился и огорчился я.
— Да-а, — Протянул Майер, — Но, говорят, с тех пор он переменился: из управленца стал милитаристом. И страну свою держал в железных рукавицах. Датчан бил, норвежцев, а теперь вот: на нас пошёл.
— Остановим, — Усмехнулся я, хотя сам не был до конца в этом уверен.
До нашей цели оставалось не более сотни метров, когда из-за поворота показался разведчик. Он гнал свою лошадь галопом, едва не падая из седла, уткнувшись лицом в редкую гриву. Завидев нас, он натянул поводья, от чего чуть было не вылетел из-за резкого сброса скорости.
— Твою ж мать! Рядовой Юстас! — Разразился гневом Фёдор, — Ты чего мерина зазря мучаешь? Сказано ж было — галопом не гнать!
— Виноват, сержант Фёдор, — С трудом балансируя в седле повинился он, — Заметили меня, стали стрелять, я и припустил, — Он стал вяло оправдываться, скорее для галочки, чем для того, чтобы снять с себя вину. Его скакун тяжело дышал, широкими ноздрями вдыхая тухлый летний воздух, который, впрочем, в лесу был несколько свежее. Я решил прервать его:
— Вольно, рядовой! Доложить о выполненной задаче.
— Так точно! — Он разом выпрямился, набрав воздуха в грудь, — Группа примерно из трёх десятков совершает налёт на деревню. Деревушка совсем небольшая — едва ли пять десятков домов.
— Вооружение?
— В основном скудное: копья, вилы, дубины, ножи. Но пол дюжины с саблями и хлипкими щитами. Также трое с луками охотничьими. Они по мне и стреляли.
— А одеты как?
— Так по-крестьянски в основном. Видел, правда, одного в кольчуге и с шеломом. — Скороговоркой выпалил он.
— Добре, рядовой. Если тебя заметили, значит на долго они там не задержаться. — Сделал я закономерный вывод. — Нужно спешить. Садись ко мне, а конь твой пусть подле бежит. Нечего животинку мучать. — Так и поступили. Мой поляк лишь недовольно фыркнул, ощутив на себе лишний груз, когда прибалт, коих мне довелось не мало повидать, неуклюже залез и устроился позади меня.
Добравшись наконец до безымянного селения, мы лицезрели угнетающую картину: около четырёх дюжин крестьянских изб, разбросанных по территории находились в откровенно говоря плачевном состоянии. Пол десятка уже активно догорали и примерно столько же только-только попали под власть пламени. Остальные же просто недвусмысленно намекали о совершаемой разбойной деятельности: окна в большинстве своём выбиты, дверные проёмы приглашающе распахнуты, освобождённые от оков в виде хлипких дверей. Само селение располагалось в небольшой низине относительно нас, из-за чего мы получали довольно подробную картину происходящего. На первый взгляд было как-то даже тихо. Лишь треск горящего дерева и дымные клубы выдавали ситуацию. В дальней от нас части стоял дом, сильно выделяющийся на фоне остальных маленьких изб. Судя по всему это поместье местного дворянина, который так неудачно отъехал из своей деревушки. Группа людей тёмными силуэтами копошилась возле неприступно-высокого забора. Похоже, закрывшаяся внутри семья помещика являлась последним оплотом вялого сопротивления и разбойники хотели как можно быстрее подавить его. Я насчитал больше дюжины человек. Ага, значит оставшаяся половина сейчас так или иначе резвится в деревне. Это давало нам огромное преимущество. Разделяй и властвуй, как говорится. Разбить размазанного по большой площади врага и в конце концов схлестнутся в решающей битве со второй половиной шайки. А там, может быть, нас и из осаждённого поместья поддержат.
— Десяток, слушай мою команду: первая пятёрка со мной и Иваном пойдёт по левой стороне. Вторая с Генрихом двинется по правой. Наша задача: зачистить каждое не горящее здание, каждый двор, — Я подождал, пока все переварят поступающую с непривычной скоростью информацию, после чего продолжил, — Важно не поднимать лишнего шума. Если вас заметит вон та группа, — Я указал пальцем в сторону поместья, — Бросайте всё и давайте дёру к началу улицы. С каждой пятёрки должен быть выставлен постовой, наблюдающий за действиями основной группы врага. Если всё пройдёт удачно — встречаемся и объединяемся на слиянии двух улиц и даём бой остаткам сил противника. Вопросы есть? — Звенящая тишина послужила мне ответом. — Хорошо, тогда действуем!
Рассредоточенные и потерявшие всякую бдительность разбойники и правда не ожидали прямо-таки спецназовского штурма дворов. Почувствовав вкус безнаказанности, они расслабились и считали себя хозяевами ситуации. Конечно, ровно до первого болта в гордо оттопыренную грудь. Кого-то ловили в избах, от чего те, даже успев что-то выкрикнуть, не потревожили дремавшего зверя, встреча с которым для нашего разделённого отряда была бы фатальна. Увлечённые осадой поместья, они не замечали, как за их спинами один за одним падают их подельники. Судя по оснащению, грабежом простых селян занялись самые бомжеватые бандиты из всей шайки. Ни одной сабли или лука мы не заметили при них. А тем временем наш отряд, ведя за собой небольшой табун из лошадей на случай, если придётся отходить, мерно продвигался к намеченной цели. Улицы, ведущие к поместью, на наше счастье были кривыми и сходились в одном месте. Благодаря этой кривизне наши передвижения оставались незамеченными, ведь избы, косо стоящие по обеим сторонам, выступали неким щитом от преждевременного обнаружения неприятелем. В целом нет ничего сложного в том, чтобы ходить по дворам и уничтожать ничего не подозревающих, абсолютно не готовых к такому повороту событий, врагов. Да и врагами их назвать можно лишь с большой натяжкой. Ведь по факту это были те же самые крестьяне, которым в один момент надоела их доля и они решили улучшить свою жизнь таким вот незаурядным способом. Сбиваясь в стаи, такие оборванцы могли нести большую угрозу как небогатым торговцам, так и подобным селениям, оставшимся без защиты. Трупов мы видели не много и в большинстве своём это были здоровые мужчины, которые, на свою голову, решились оказать сопротивление. Похоже, вся банда сначала прошлась по деревне, проводя зачистку от особо ретивых. Женщин, детей и стариков они чаще всего не трогали, хотя последние сами по себе встречаются не часто не только в этой деревне, но и в этом времени в целом.
Все уцелевшие, от мала до велика, проявляли искреннее желание присоединиться к нам и совместными усилиями выбить разбойников из деревни. Однако мне такая помощь была вовсе не нужна, ведь в открытом столкновении их шансы были невелики и рассчитывать на них можно едва ли. Да и брать на себя ответственность за их жизни мне откровенно не хотелось. И всё-таки я нашёл для них подходящее дело — сделав большой круг, они должны были обойти поместье с флангов и принимать всех бегущих врагов.
Прячась за крайним домом, что так удачно стоял широкой стеной к нам, мы ожидали, пока вторая пятёрка закончит со своей улицей. Время утекало. Совсем скоро здесь должен появиться новгородский полк и тогда мне не удастся испытать своих ребят в честном бою. Да и пятнадцать самых «жирных» татей уже почти ворвались в поместье. Я уже думал выйти вшестером, чтобы выиграть время и поторопить второй отряд, когда из окна крайнего дома правой улицы вылетело тело, судя по одежде очередного бандюгана. Одно из немногочисленных уцелевших мутно-зелёных стекол со звоном разбилось и Генрих, растерянно выглянув в проём, развёл руками, дескать: «сам знаю, извините».
Наконец, десяток вновь воссоединился. Сомкнув ряды, мы монолитной стеной двинулись в сторону противника. Пятнадцать человек, во главе со статным воином в кольчуге и шлеме с наносником быстро заметили нас и, перестав штурмовать особняк, стали готовиться к атаке. За разрозненным строем я разглядел троих лучников. Конечно, без должных навыков охотничье подобие на настоящий лук не представляет серьёзной угрозы. Однако я не имел представлена как об их меткости, так и о расположении госпожи фортуны.
Здраво оценив ситуацию и свои шансы, здоровяк в кольчуге спросил кто мы и чего хотим от честных разбойников. Ага, как будто по нам не видно. Да и отсутствие какого либо движения со стороны деревни должно было поставить всё на свои места в его голове. Какой бы глупой она не была. Беседовать с предводителем разбойничьей шайки у меня не было никакого желания. Мы, сомкнув не очень удобные для пешего боя круглые щиты, медленно продвигались навстречу неприятелю. Ощетинившись остриями копий, что были взяты на замену неудобным в пешем строю саблям, первый ряд в девять человек готовился принять натиск превосходящих сил противника. В числе первых отважно вызвался идти и Генрих. Ещё двое, с дротиками наперевес, шли прямо за ними, ожидая команды. Мы же с Иваном, которого я долгое время как мог обучал стрельбе из самострела, двигались ещё дальше позади. Не услышав в ответ ни единого слова, предводитель этой компашки сплюнул и стал что-то говорить своим людям, то и дело указывая на нас. Удивительно, но враг построился в плотную формацию, похожую на одностороннее каре. Я рассчитывал, что они ринуться на нас сплошной кучей, давя числом. Но, похоже, их командир неверно оценил наше оснащение, ошибочно решив, что мы не имеем при себе оружия дальнего боя. Что ж, эта ошибка стоила ему важного тактического преимущества. Заметив движение внутри их построения, я отдал команду:
— Арбалеты по лучникам, сулицы по площади. По команде, — Из каре с разницей в секунду вылетело три стрелы. Описав небольшую дугу, все они поочерёдно воткнулись в единым монолитом выстроенные щиты. — Залп! — передний строй присел на колено, позволяя двум метателям и нам с Иваном отстреляться. Генрих, почти не знающий наших комбинаций, немного запоздал, но всё же последовал примеру остальных в ряду. Две сулицы, создавая лёгкий гул, улетели в плотное каре, предсказуемо найдя свои цели. Хлипкие щиты, разумеется, не спасали от смертоносных жал, буквально разваливаясь под большим давлением. Эх, вот бы по ним всем десятком так отработать! Если бы знал, что они со своими деревяшками решат вставать в плотные, идеальные для обстрела формации — так бы и сделал. Ошарашенные бандиты расступились и замешкались, нарушая всякий строй. Это давало нам возможность почти беспрепятственно отработать по лучникам. Вскинув свой арбалет, я привычно поймал на мушку темный силуэт и плавно нажал на спуск. Тетива распрямилась, выпуская смертоносный снаряд навстречу множеству мягких целей. Светлое оперение в последний раз подмигнуло мне, медленно обернувшись вокруг своей оси и, извергнув небольшой фонтанчик крови, увязло в груди лучника, что мгновение назад тянулся к своему колчану. Глухой вскрик и враг валится на землю. Через секунду стреляет и Иван, однако его болт, изначально летящий по правильной траектории, встретил преграду в виде подставленного плеча одного из бандитов в первом ряду. Лейтенант проворчал что-то себе под нос, судорожно натягивая тетиву арбалета. Тем временем первый ряд, встав с колена, стоял, ожидая команды. Противники же, рассредоточившись, заметно ускорились. Они бежали на нас, крича и вопя что-то нечленораздельное, грозясь навалиться, задавить, проломить наш строй. Я понимал, что сейчас нужно давать очередной залп, чтобы получить численное преимущество, но пока два оставшихся лучника не ушли на перезарядку — делать это рискованно. Я ждал, отсчитывая секунды, когда нужно будет разряжать арбалет в ближайшего оборванца и с копьём на перевес вставать в строй. Наконец, одна из стрел глухо ударилась в чей-то щит, даже не воткнувшись. Не дожидаясь, когда ударит и вторая, я вновь отдал команду «залп». Наверное, последняя стрела сейчас в полёте и вот-вот ударится о щит, подобно первой. Когда же первый ряд присел, мне открылась ужасная картина: второй лучник стоял, натянув тетиву. Хитрый бандюган раскусил нашу уловку и специально дожидался, когда мы откроем уязвимую часть. Оба метателя имели на левом предплечье по щиту, способному остановить стрелу. Однако в процессе броска они становились уязвимы. Я быстро вскинул взведённый арбалет, судорожно ища в толпе хитреца. Краем глаза я заметил, что Иван уже поразил свою цель и ушёл на перезарядку. Вдох-выдох-спуск! Болт уходит в цель но… Поздно. Его тетива уже пуста и болт, войдя стрелку глубоко в бедро, не помешал ему сделать выстрел. Словно в замедленной съёмке я наблюдал летящую стрелу. Пройдя над головами первого ряда, она с глухим стуком вошла в грудь одного из метателей. Тот уже бросил свой дротик и готовился поднять щит. Не успел буквально на долю секунды. Детская фигура пошатнулась. Рухнула сначала на колени, а после и на бок. В лице его я узнал того самого рядового балтийца пятнадцати лет. Его синие глаза, испуганно метались, но он не издавал ни звука. Это плохой знак. В ушах вдруг глухо зазвенело. Хриплым, внезапно осипшим голосом я крикнул:
— Десяток, в атаку! — А сам ринулся к пацану. Он лежал, коротко дыша. Из краешка губ сочилась кровь. Похоже, стрела пробила лёгкое. В местных условиях никто не может ему помочь. Да даже если его прямо сейчас положить на стол к лучшим хирургам моего времени — далеко не факт, что они что-то сделают, кроме как печально разведут руками. Повернув его на спину, я посмотрел ему в глаза. Они уже не блестели страхом. В них было нечто другое.
— Командир, извини, — Хрипло просипел он, — Не поднял я щит вовремя. Видать, плохо тренировался.
— Отставить! — Чувствуя, как наворачиваются слёзы, сказал ему я. — Рядовой Юстас, приказа умирать не было!
— Скажи, командир, — Не заметив моих беснований начал он, — А что будет после смерти?
— Ты… — Я хотел было упрекнуть его в неуместности вопроса, но, похоже, парень всё понимал. — Для таких воинов, как ты, Юстас — только рай.
— Хорошо, — Уже почти неслышно прошептал он, — Тогда я буду вас ждать.
— Юстас, отставить! Сегодня никто не умрёт! — Я судорожно искал в поясном кармане бинты, по большому счёту просто прокипячённую ткань, — Ты жить будешь, слышишь! В разведчики пойдёшь, будешь свеям диверсии чинить! Рядовой Юстас! — Но он уже не слышал. Его глаза стали недвижимы, а дыхание, до этого слабо теплившееся в груди, пропало вместе с жизнью.
Пошёл дождь. Долгожданный, которого не было уже почти неделю. Природа как будто насмехалась над моей бедой или напротив — сочувствовала мне. Я не слышал ни шума идущего рядом боя, ни подошедших с флангов, лишающих бандитов путей отхода, селян, ни полковую кавалерию, со свистом спускавшуюся с холма. Обрывисто дыша, я провёл ладонью по лицу парня, прикрывая его глаза. Когда я встал, всё было уже кончено: все разбойники, за исключением главаря, лежали с несовместимыми с жизнью ранами. Главарь же, весь побитый, без кольчуги и шлема, лежал связанный, усмехаясь мне в лицо. Звон в ушах продолжался, заглушая его слова, что обрывками вырывались из его уст.
— Доложить о потерях, — Сухо сказал я, не обращаясь к кому-то конкретно.
— Рядовой Кузьма тяжело ранен в ногу. Рану залатали, как ты учил. Остальные раны лёгкие. Рядовой Юстас…
— Я знаю, — Перервал его я, — Спасибо, лейтенант.
Подойдя к главарю, я заглянул в его глаза. Они полнились яростью и презрением. В нём не осталось ничего человеческого. Это была лишь оболочка, заполненная нечеловеческими качествами. Дождь усиливался, однако никто не собирался разбегаться. Я повернулся к селянам, скромно стоящим позади. Недвусмысленно кивнув в сторону вожака, я скомандовал:
— Десяток, раненного на носилки, тело рядового забрать. Выходим навстречу к полку.