Тем же шагом, что и прежде, я шел вперед. Вот и устье ручья. От ближайших мужчин меня отделяло не более тридцати-сорока шагов.
Я сделал дружеский жест рукой и громко поприветствовал мужчин по-английски:
- Welcome! - Привет!
Они не шелохнулись.
- Good day! - Добрый день! - крикнул я и приветливо, во весь рот улыбнулся.
В ответ на мое <Добрый день!> снова глухое молчание.
- Никто из вас не понимает по-английски? - спросил я.
Матрос Вильям научил меня нескольким испанским словам. Я перебрал их в памяти и крикнул:
- Buenos dias! - Добрый день!
С той стороны тишина, ни гугу. По выражению лиц трудно было понять, понимают ли они испанский язык.
Я попробовал еще раз.
- Amigo! - Друг! - Bueno amigo! - Добрый друг!
При этом, ударяя в грудь, я указывал на себя пальцем, дабы не вызывало сомнений, что <добрый друг> - это я и есть.
Но те словно превратились в каменные изваяния. Такого недоброжелательного приема я не ожидал. Неужели их так страшно поразил вид обросшего бродяги, что они оцепенели и лишились дара речи?
Но я не сдавался.
- Amigos! - Друзья! - произнес я и широким жестом обвел их всех, давая тем ясно понять, что всех их Считаю друзьями.
В их толпе раздался кое-где приглушенный шепот, но тут же смолк, и снова никакого ответа.
Я исчерпал уже свой запас и слов и шуток. Что же предпринять еще, чтобы их расшевелить и убедить? Я догадывался, что, судя по бороде, они распознали во мне европейца и этим объяснялось их недоверие.
Оставался еще один способ, но тоже не очень надежный.
- Манаури! - позвал я.
Откуда-то сбоку до меня донесся возглас удивления. Я ухватился за него, как за последнюю соломинку.
- Манаури! - повторил я, произнося имя как можно отчетливее.
- Хо! - ответил рослый индеец, выходя из-за пальмы. Это был тот человек, что недавно купался в ручье.
Волна радости охватила меня. Значит, это земляк моих юношей, родственник Вагуры.
- Манаури? - еще раз повторил я вопросительно, чтобы окончательно убедиться.
- Si, si - Да, да! Манаури! - ответил индеец.
Огромное удивление отражалось на его лице. Я живо представил себе, что творилось в душе этого человека: он бежал вместе с другими на необитаемый остров, и вдруг тут перед ним вырастает призрак незнакомого бородатого мужчины, европейца, которого он никогда в жизни в глаза не видел, и обращается к нему по имени!
Манаури с застывшим на лице выражением удивления собирался приблизиться ко мне, но тут к нему вдруг подбежал огромный негр и остановил его. Негр что-то возмущенно доказывал индейцу, грозно показывая в мою сторону. Он явно предостерегал его.
Манаури был высокого роста, но негр возвышался над ним еще на полголовы. Это был настоящий гигант: на широких плечах и выпуклой груди его играли мощные узлы мышц. Как мне удалось рассмотреть издали. у него были живые пронзительные глаза, резкие движения и властная, повелительная манера держаться. Вероятно, это был вождь.
Разговор между Манаури и негром носил бурный характер. Они спорили: негр - резко, Манаури - сдержанно. Я чувствовал, что негр пытается задержать индейца, а тот хочет подойти ко мне и поговорить.
- Манаури, amigo! - кричал я во всю глотку индейцу, рассчитывая, что он не поддастся уговорам негра - Amigo Манаури!
Но тут я заметил, что негр отдал какое-то распоряжение и несколько человек бросились в заросли явно с целью отрезать мне путь к отступлению. Поняв их намерение, я голосом, движением рук и головы выразил протест, а потом бросился бежать. Преследователи отставали от меня шагов на сто.
Я повернулся к ним и попытался дать понять, чтобы они оставили меня в покое, но они лишь прибавили скорость. Их было шестеро или семеро. Если они наконец не опомнятся, будет скверно: прольется кровь, их кровь.
Направляясь к группе кактусов, за которыми укрывались мои товарищи, я еще издали стал кричать:
- Арнак! Вагура! Выходите... С ружьями! Покажите им ружья!
Все сейчас зависело от того, насколько правильно поймут меня друзья и проявят расторопность. От этого зависела жизнь и семи моих преследователей, а если прольется их кровь, то и наша жизнь!
К счастью, все обошлось благополучно. Юноши правильно оценили происходящее. Они выскочили из укрытия, не только грозно размахивая ружьями, но и крича так пронзительно, что могли бы нагнать страх и на более многочисленного противника.
Когда я подбежал к ним, Арнак бросил мне в руки приготовленное ружье и крикнул:
- Они испугались! Отступили!
Появление на сцене ружей, как и следовало ожидать, выполнило свою задачу - преследователям расхотелось рисковать. Они пустились наутек и скрылись в зарослях.
Кружа и путая, насколько было возможно, следы, мы вернулись в пещеру. Солнце уже пересекло зенит. В этот день мы не ждали непрошеных визитеров, плотно поужинали, а я принялся точить на камне охотничий нож, решив попытаться сбрить свою бороду и хоть как-то привести в порядок прическу.
После долгих трудов и непередаваемых мучений с помощью ребят мне кое-как удалось принять человеческое обличье.
При виде моего лица индейцы прыснули веселым смехом. Я никогда еще не видел их столь веселыми. Даже всегда мрачный Арнак развеселился. Они были уверены, что вскоре независимо от злой или доброй воли огромного негра встретятся со своим сородичем Манаури, и это вселяло в них радость и располагало к шуткам.
- Ты стал не таким красивым, - с притворным сожалением заметил Вагура, - не похож теперь на тигра!
- Зато он больше понравится им! - подхватил Арнак.
- Кому?
- Ну тем женщинам! Ты что, разве их не заметил?
Я добродушно посмеивался. Но шутки шутками, а нам следовало спрятать все ценнейшие вещи на тот случай, если пришельцы появятся здесь в наше отсутствие. Оба плота мы перевели в укрытие, где густые ветви смыкались над ручьем непроницаемым шатром. Запасные ружья закопали в углу пещеры под копной сена. Что можно было, спрятали в ближайших зарослях и даже привязали там несколько живых черепах, остававшихся еще в нашем хозяйстве.
Спокойные теперь за свое имущество, мы снова отправились в путь, к биваку пришельцев. Солнце уже заходило, когда мы добрались до места.