- Но, но! - запротестовала Ласана. - Ты верховный вождь, а болтаешь глупости...
Мы все рассмеялись, нам было хорошо вместе и весело; пистолет я сунул обратно за пояс.
Уаки, глава рода Арара, жестом попросил слова, а когда все обернулись к нему, смерил Манаури ехидным взглядом и произнес:
- Все хорошо говорил Манаури, но история женитьбы Маканауро закончилась не совсем так, как рассказал нам вождь...
- Значит, охотник не превратился в муху и не спасся?
- Нет, превратился и спасся. Но ты скрыл от нас важную вещь!
- Ну скажи, Уаки, что я скрыл от вас?
- Предание гласит, что прекрасная жена охотника вероломно предала его, подчинилась матери и вместе с другими грифами хотела его убить. Разве было не так?
- Правда, так, так, - признался Манаури.
- Вот подлая змея, если прежде она и впрямь его любила! - полушутя выразил я возмущение. - Вот, значит, какие у вас женщины!
- Бывают и такие! - расхохотались вожди, и под нашим навесом вновь воцарилось веселое оживление.
Ласана поначалу не промолвила ни слова - казалось, ее оскорбили злые шутки, и лишь потом, когда шум немного утих, схватила меня ласково за руку и проговорила достаточно громко, чтобы ее слышали вожди:
- Ты, Ян, их не слушай, это болтливые жабы, у них пустой и глупый язык. Они рассказывали тебе предания, выдуманные такими же, как они, бездельниками, в них нет правды! Я могу тебе рассказать не одно предание о верных до гроба женах и о такой любви, какая холодным жабам и не снилась.
Вожди встретили ее брань с добродушной снисходительностью и стали сами уговаривать Ласану рассказать что-нибудь интересное.
- Хочешь послушать предание о дочери шамана, полюбившей охотника? обратилась она ко мне.
- Конечно.
И она начала своим звучным, глубоким голосом:
- У Ваваи, совсем юной дочери шамана, почти еще девочки, было горячее сердце. И вот она полюбила молодого храброго охотника. Но была она столь стыдлива, что не могла ему открыться в своей любви, а он ни о чем не догадывался. У девочек быстро вспыхивает чувство и быстро угасает, но не такой была Вавая. Чем больше проходило времени, тем сильнее становилось ее чувство. Терзавшая ее тоска по милому становилась порой столь невыносимой, что в голову девушке стали приходить безумные мысли. В конце концов, не в силах выдержать разлуку и стремясь постоянно видеть любимого и прислуживать ему, Вавая решилась на отчаянный шаг: она попросила отца-шамана превратить ее в собаку, чтобы постоянно сопровождать охотника. Отец отругал ее и отказался выполнить просьбу, но спустя какое-то время, заметив, как она чахнет от тоски, он уступил и превратил ее в собаку.
В своре охотника она была самой понятливой из всех псов и мгновенно угадывала все мысли и желания хозяина, который очень полюбил смышленое животное и охотно его ласкал. Когда охотник, возвратившись с охоты, отдыхал в своей хижине, собака клала голову на его колени и часами смотрела ему в глаза. Страдала она лишь одним недостатком: была своенравной, обрела странные привычки и почти всегда перед концом охоты на несколько часов убегала от охотника, бесследно исчезая в чаще.
В лесу, где на каждом шагу всякие духи, случаются разные чудеса, и такие же чудеса стали происходить в хижине охотника. Когда он возвращался из леса, хижина его оказывалась чисто подметенной, очаг горящим, а лепешки из маниоки свежеиспеченными и даже еще горячими. Тут же вскоре появлялась собака, и, хотя охотник вытянул ее пару раз хлыстом за непослушание, она лишь радостно взвизгивала и ласкалась.
Поначалу охотник приписывал порядок в хижине добрым духам, но потом все это стало казаться ему странным, и он решил докопаться до истины. И вот однажды он вернулся с охоты намного раньше, чем обычно, и, осторожно подкравшись, услышал в хижине какую-то возню. Заглянув через щель внутрь, он увидел там юную девушку, разжигающую очаг, а на стене шкуру любимой собаки. Охотник сразу все понял, мгновенно вбежал в хижину, сорвал со стены шкуру и бросил ее в огонь. Девушка не могла больше вернуться в прежнее состояние и оказалась в руках охотника. Он обнял ее и взял в жены. Жили они, - закончила Ласана рассказ, обводя вождей многозначительным взглядом, - жили они долго и до конца дней своих были неразлучны и счастливы.
- 0-ей, о-ей! - снисходительно соглашались вожди. - Наверно, есть и такие девушки.
- Наверняка есть такие девушки! - отрезала Ласана.
Тем временем день, все еще шумный от людского гомона и грохота барабанов, близился к исходу. Все алело в лучах заходящего солнца, тени вытягивались, в лесной чаще уже сгущался сумрак. Но оживление и в самом поселке, и в роще, под пальмами бурити, не спадало, повсюду раздавались крики, бегали и резвились дети.
Бежал и молодой индеец, быстроногий охотник. Бежал к нашему тольдо. Еще звучал в ушах голос Ласаны, еще стоял перед глазами образ счастливого охотника и его возлюбленной, и оттого на миг - о игра воображения! бегущий юноша представился нам героем из предания. Но лишь на миг.
В следующую минуту индеец был рядом. От быстрого бега глаза у него округлились, в них застыл испуг. Задыхаясь, он едва смог вымолвить:
- Там акавои! - и показал рукой на противоположную сторону озера.
- Ты что болтаешь? - чуть слышно выдохнул из себя Манаури.
- Акавои... пришли!
Если бы земля вдруг разверзлась у нас под ногами, это не произвело бы большего впечатления. Мы словно окаменели и продолжали сидеть как вкопанные.
- Где, ты говоришь, они? - первым опомнился я.
- Там, на берегу озера... Сейчас уже, наверно, переплывают сюда.
- Сколько их?
- Восемь!
- А откуда ты знаешь, что это акавои?
- Я был у озера, когда они вышли из леса. Они говорили со мной.
- Ты от них убежал?
- Хотел убежать, но они меня поймали. Ничего мне не сделали... Сказали, что хотят прийти в Кумаку...
- Сколько их было, говоришь?
- Восемь.
- Не больше?
- Не знаю. Больше я не видел...
Внезапно вырванный из благостного состояния духа, я вдруг испытал, казалось бы, совсем идиотское чувстве: чувство облегчения, что наконец после стольких месяцев напряженного ожидания гром грянул, гроза пришла. Акавои явились.
Все вожди обратили свои взоры на меня, в напряженных их взглядах читались страх и надежда.
АКАВОИ
- Сохранять спокойствие! - проговорил я тихо. - Ничем не выдавать, что мы предупреждены об опасности. Эти восемь пришельцев, мне кажется, опасности пока для нас не представляют. Не исключено, однако, что на нашем полуострове высадились и другие акавои и сейчас подбираются к нам, а быть может, притаились уже за ближайшими кустами...
Непроизвольно вожди оглянулись на ближайшие заросли. Да, они не умели держать себя в руках и не были по крови истинными воинами. Лишь Манаури вел себя достойно.
- Один неосторожный взгляд, - предостерег я, - может стоить в лесу жизни...
Коротко, не тратя лишних слов и времени, я предложил им свой план ближайших действий: незаметно разойтись по своим родам, осторожно оповещая по дороге всех встречных, воинов с оружием собрать по отрядам в хижинах, в то же время выслать разведчиков - пока в пределах пятисот шагов от селения - и осмотреть все заросли, окружающие Кумаку.