Люка не понимает, как можно влюбиться в Поля. У него потные руки и зубы пломбированные. Но раз Жанна плачет…
— Да, да, он женится, — убежденно шепчет Люка. — Я знаю.
Жанна вытирает глаза кулаком и улыбается блаженной и пьяной улыбкой.
— А что же будет с Ивонной?
— Ивонна лопнет от зависти.
— Как? Совсем лопнет? — уже смеется Жанна.
— Совсем. По всем швам. Придется куски собирать, чтобы в гроб класть. Я знаю. А мы будем счастливы…
Люка наливает себе и Жанне вина.
— Ну, выпьем за наше счастье. Мы будем счастливы. Я знаю… Только немножко еще подождать… И будем счастливы. Честное слово.
В начале июля перебрались на дачу. Люка была недовольна. Стоило тоже. Разве это дача? Час езды от Парижа, и ни моря, ни хотя бы гор. На такую дачу даже стыдно выезжать. Но Вере нужно в Париж к доктору, а Владимиру Ивановичу — на завод. Вот и сидят здесь.
В саду клумба с левкоями и два куста жасмина. Дорожки слишком белые, слишком чистые. Как будто на открытке. Все сделано для того, чтобы нравилось. А вот Люке не нравится. Совсем не нравится. Даже, наоборот, противно. И беседка в углу сада такая ненужная. С кем и о чем в ней беседовать? Лучше бы уже в Париже остаться. Там все-таки Жанна, не так скучно. И от Верочки немного отдохнули бы…
Люка устраивается поудобнее на перилах, болтая ногами в сандалиях.
Жарко. Скучно. Только сегодня утром приехали, и уже скучно. А придется прожить здесь целых два месяца.
На террасу, осторожно ступая и чуть-чуть переваливаясь, выходит Вера. На ее легкое белое платье сверху накинута розовая шаль. Люка отворачивается. Люка давно знает, что у Веры не свинка, Вера пухнет с каждым днем, живот уже под самым носом.
Вера подходит совсем близко, обнимает Люку.
— Ты что тут сидишь, как воробей?
— Жарко…
Люка смотрит на Верины ноги в шелковых чулках. Какие красивые, стройные ноги. Странно даже, что они такие же красивые, как прежде, не изменились.
— Почему ты не бегаешь? Все уже осмотрела?
Люка зевает во весь рот.
— Скучно.
— Нечего киснуть. Пойдем-ка лучше гулять. Тут, говорят, чудесный лес.
— Ну и пусть себе лес…
Пойдем, — уговаривает Вера. — Знаешь, тут, наверное, и кондитерские есть. И мороженое. А, как ты полагаешь?..
Люка встает.
— Ну, если мороженое. Только сначала мороженое, а потом лес.
В лес она совсем не пойдет, удерет из кондитерской. Очень ей нужен лес…
— Идем же.
Вера тяжело сходит в сад. Люка бежит за ней, глядя на ее спину.
Как утка ковыляет. Нашла тоже время рядиться. Только еще безобразнее…
— Первым делом в кондитерскую, — Люка открывает калитку и останавливается.
У самого забора стоит Арсений.
— Арсений Николаевич, — вскрикивает Вера как-то особенно громко.
Люка молча прижимает руки к груди.
— Здравствуйте, Вера Алексеевна. Здравствуйте, Люка. Какими судьбами?
— Мы здесь живем.
— Неужели? И я тоже. Вот моя дача. Та розовая, на углу. Мы опять соседи, как в Мондоре.
Вера улыбается.
— Мы так давно не виделись. Мама будет очень рада. Зайдем к нам.
Люка бежит вперед предупредить, проносится через сад и, задыхаясь, вбегает в дом.
— Мама, мама! Да где же ты?
Екатерина Львовна выходит, держа в руках маленький вязаный чепчик.
— Что? Что такое?
— Мама, Арсений Николаевич. Он здесь. Он живет с нами рядом, — захлебывается Люка.
— Вот как?
Екатерина Львовна почти не удивлена.
— Мама, он идет сюда!
— Ну хорошо, пусть идет. Но ты-то чего так кричишь?
Люка смущается: