— Поезд? — рассеянно переспросил Николай.
— Ну да, поезд. Поезд в Москву, — Лиза рассмеялась. — Ты, кажется, уснул?
— Нет. Я задумался.
— Есть еще утренний.
— Утреннего не надо. Спасибо, что узнала. Так в десять тридцать?
— Да. А где Андрей?
Он ушел домой.
— Зачем? Ведь он теперь всегда ночует у нас?
— А сегодня не мог.
Лиза пожала плечами.
— В последний раз. Ведь мы завтра уезжаем.
— У его тетки гости. Не приставай.
Лиза замолчала.
На столе все еще стояли пустые бутылки, грязные тарелки и стаканы. Лизе снова стало не по себе. Было так весело узнавать на вокзале о поезде в Москву, будто сейчас уезжаешь. И потом бегать по магазинам, присматривать перчатки и чулки, в которых будешь ходить по Москве. А тут, дома, должно быть от беспорядка ей стало неприятно. Она засуетилась.
— Подожди, Коля, я приберу здесь, а то, как в конюшне.
— Брось, не стоит.
— Кром скоро придет.
— Ну его теперь нечего стесняться.
— Почему? — удивилась она.
Она торопливо собрала со стола.
— Да перестань возиться, Лиза. Слушай, — Николай на минуту остановился. — Ты помни: Кромуэль будет ночевать у тебя сегодня.
Лиза покраснела.
— Я ему обещала. Но…
— Нет, — перебил Николай. — Непременно. Ты поведешь его прямо к себе.
Стакан задрожал в Лизиных пальцах и, выскользнув, ударился с жалобным звоном о пол.
— Разбила! — испуганно вскрикнула Лиза. — Ничего. Белое стекло — это к счастью.
Николай взял ее за плечо.
— Кром должен ночевать у тебя. Поняла?
Лиза послушно кивнула.
— Хорошо. Но почему? Его бы можно было уложить в гостиной.
Николай раздраженно поморщился.
— Не рассуждай, пожалуйста. Слушайся.
Лиза снова кивнула.
— Хорошо.
Этот вечер казался ей бесконечно длинным. Николай молча курил. Она сидела на диване, поджав под себя ноги.
— Коля, ты бы затопил. Холодно.
— Ах, оставь, — он сердито бросил папиросу. — Не до того мне. В котором часу Кромуэль обещал?
— Он сказал, как только мать заснет. Часов в одиннадцать.
— В одиннадцать. Как долго еще ждать.
Они снова замолчали. Лиза смотрела на желтую лампу, на пыль, тонким тусклым слоем покрывавшую буфет.
— Коля, я голодна. Я за весь день ничего не ела.
Николай пожал плечами.
— Не маленькая. Могла бы сама о себе позаботиться. Там на кухне есть колбаса и хлеб.
Лиза вошла в кухню, поставила чайник на газ.
«Отчего мне так тяжело? — подумала она. — Чего я боюсь? Ведь все хорошо, все отлично. Завтра мы едем. Что же это?»
Но сердце стало тяжелое и большое, будто не сердце, а камень в груди, и колени ослабели, и руки дрожали.
Лиза отрезала хлеб, положила на него кусок колбасы и, стоя около плиты, принялась есть. Но глотать было трудно, горло стало совсем узким. И есть уже не хотелось.
Она положила хлеб обратно на тарелку и покачала головой. «Отчего это? Ведь я только что была голодна».
Она прошла по длинному коридору в столовую и села на диван. Николай все так же молча и раздраженно курил. Было тихо. В окно сквозь черные, голые ветви заглядывала луна. Лиза сжала холодные руки и вдруг неожиданно для себя громко и жалобно сказала: