— Что же рассказать?
Николай рассмеялся.
— Что у тебя за тон. Как у учительницы. И голос деревянный. Ты сердишься, что я разбудил тебя?
Лиза покачала головой.
— Нет. Я не сержусь.
— Тогда что же с тобой?
— Я очень устала.
— Сейчас, сейчас пойдешь спать, ты не сердись. А завтра мы тебе лисицу купим. Ты ведь давно хотела лисичку. Завтра купим, — льстиво и вкрадчиво говорил Николай.
Лиза смотрела прямо перед собой на желтую лампу.
Андрей поднял голову с подушки.
— Отчего ты такая скучная, Лиза? Ну, расскажи же что-нибудь.
— Я не знаю, что рассказывать.
— Ну, — Николай взял ее за локоть. — Ты знаешь, ты ведь умная, ты веселая. Помнишь, как ты мне в детстве по ночам сказки рассказывала?
Андрей оживился.
— Ты умеешь рассказывать сказки, Лиза? Расскажи сказку, какую-нибудь, все равно о чем. Чтобы можно было заснуть.
Лиза смотрела все так же прямо перед собой.
— Хорошо.
— Рассказывай. Ну, рассказывай, — торопил Андрей.
Николай положил голову на подушку.
— Лиза, помнишь про Морковь Леопардовну, помнишь?
— Помню.
— Так про Морковь и расскажи.
Лиза плотнее закуталась в платок.
— Хорошо. Слушайте. Жила-была на свете, — начала она ровным голосом, — важная дама. Звали ее Морковь Леопардовна фон Штрипки. Была она очень важная и богатая и собственных лошадей держала. А родители ее были зайцы. Обыкновенные серые зайцы, и она стыдилась их. Вот однажды…
Лиза долго и деловито рассказывала историю Моркови Леопардовны фон Штрипки и ее родителей зайцев.
Первым заснул Николай. Лиза повернула голову.
— Андрей, спишь? — спросила она тише.
Андрей не ответил.
Тогда она встала и на носках прошла к себе.
«Теперь и я могу лечь. Теперь и я могу заснуть».
Она вытянулась под одеялом и, сжимая руки, чтобы и во сне держать себя в руках, не распуститься, не ослабеть, закрыла глаза.
Лиза проснулась от стука захлопывающейся двери.
— Коля, — крикнула она. — Андрей.
Но все было тихо.
Она встала, раздвинула шторы на окне и посмотрела вниз.
Перед калиткой стоял желтый ситроен. Андрей шел по саду с чемоданом в руках. Шляпа его была глубоко надвинута на глаза, и воротник пальто поднят. За ним шел Николай, торопясь и оглядываясь, неся второй туго набитый чемодан.
Лиза видела, как они уложили чемодан в такси, не к шоферу, а к себе, и как такси тронулся.
«Чемоданы, чемоданы, — зубы ее застучали. — Одеться скорей. Уйти отсюда. Где чулки, где?»
От волнения все расплывалось перед глазами, руки беспомощно шарили по дивану.
«Где чулки? Нельзя же босиком».
Наконец она нашла чулки, надела платье и пальто, висевшее тут же на кресле.
Сейчас она уйдет. Только туфли, шляпу.
Теперь сбежать по лестнице, открыть входную дверь, и она спасена, она на свободе.
Только минуту еще, только одну минуту.
Она выбежала на лестницу, побежала вниз. Шаги ее громко звучали в тишине. Ей казалось, что это не ее шаги, а чьи-то чужие за спиной. Чужие, преследующие, нагоняющие.
Она на бегу обернулась и взглянула назад. Никого не было, все было пусто. Но на белой стене напротив окна чернела тень качающихся перед окном веток. Совсем как тянущиеся к ней руки. Совсем как руки Николая. Они тянулись к ней, вот-вот поймают ее, схватят за горло, задушат.
Она вскрикнула и, зажмурившись, побежала дальше.
В темном зеркале прихожей промелькнуло ее отражение.
Только бы руки не поймали ее. Только бы хватило сил отпереть дверь. Только бы не упасть.