Лиза подошла к пруду. Луна выплыла из-за темной тучи и встала над верхушками елей над самым прудом. Отражение луны упало в пруд, круглое, сияющее, дрожащее. И от этого вдруг стало еще светлее. Совсем светло. Совсем светло и тихо.
Лиза прошла под черной аркой ворот. Она знала, что ворота кирпичные, красные. Но сейчас они казались черными. В светлом, лунном, холодном воздухе будто исчезли все краски, кроме черной и белой. Все кругом было черное или белое.
Белые столбы с черными автомобильными знаками. Черные камни на краю белой, широкой, прямой дороги. И на холме около перекрестка черный высокий крест, памятник павшим на войне.
Все было так далеко, так ясно видно. Как днем. Яснее, чем днем.
Лизе не было страшно. Ей казалось, что чья-то заботливая рука проносит круглую зеленую лампу сквозь тучи, чтобы ей, Лизе, было светло, чтобы она не сбилась с дороги.
Вдали показались черные и белые дома.
Вот и город, вот и вокзал.
Лиза сидела в купе третьего класса.
Напротив поместились трое крестьян, рядом сельский священник, шепотом читавший молитвы по маленькому черному молитвеннику.
Лиза смотрела в темное окно. Не опоздала, успела. Завтра утром она будет в Париже.
Из корзинки на полке неслось кудахтанье.
— Там курица, — объяснила толстая крестьянка соседям. — Я везу ее в подарок сыну. Разве они в Париже знают, что такое настоящая, жирная курица?
Курицей все заинтересовались.
— Вы бы выпустили ее погулять по полу, — посоветовал старик, куривший трубку. — Чего ей мучаться в корзине?
Крестьянка охотно согласилась. Курицу сняли с полки.
— Нет, вы посмотрите, какая она жирная. Вы пощупайте ей грудку. Я ее орехами откармливала, — волновалась крестьянка.
Перья колыхались на ее праздничной шляпе.
Круглые глаза смотрели гордо. Острый нос, казалось, был готов клюнуть.
— Нет, вы пощупайте мою курицу.
Со всех сторон протянулись руки к курице. Даже кюре поднял на минуту глаза от молитвенника.
Крестьянка любезно, как коробку конфет, поднесла курицу Лизе.
— А вы, барышня, не хотите пощупать?
Лиза взглянула на крестьянку.
— Нет, спасибо, — и отвернулась к окну.
В купе было накурено и жарко. Пассажиры мало-помалу уснули. Громкий храп сливался с лязгом и стуком колес. По полу связанными ногами прыгала курица и беспомощно хлопала крыльями.
Лиза закрыла глаза. Через три часа будем в Париже.
Парижское утро было холодное и ветреное. Носильщики несли багаж. Такси подъезжали и отъезжали. Путешественники, стоя на ступенях, оглядывались с тем растерянным и провинциальным видом, который неизбежно привозят с собой даже люди, ненадолго уезжающие из Парижа.
Лиза вышла из вокзала, пересекла площадь и спустилась в метро. Она даже не подняла голову, не взглянула по сторонам. Ни автомобили, ни люди, ни дома не интересовали ее. Как будто она не вернулась в Париж после двух месяцев, а вышла купить хлеба к утреннему чаю и теперь спешила домой.
Она торопливо шла по тихим улицам Отей[136]. Вот их молочная на углу, вот аптека. Лиза ни о чем не думала. Она почти бежала. Среди зеленевших деревьев как-то неожиданно показался маленький розовый дом. Лиза остановилась, взялась за калитку. Сад был запущен, дорожки не расчищены. Ставни закрыты. Спят еще. Калитка, как всегда, скрипнула жалобно, по-кошачьи.
Лиза поднялась на крыльцо и позвонила.
Никто не открыл. Ее сердце вздрогнуло. Уехали. Она позвонила еще раз. Звонок громко и тревожно трещал. Уехали.
Она подняла голову, взглянула вверх на занавешенные окна. В крайнем окне, совсем как в тот вечер, вдруг шевельнулась портьера, и чье-то бледное лицо мелькнуло за стеклом. Портьера снова задернулась, послышались знакомые шаги, ключ дважды повернулся в замке, с лязгом упала цепочка, и дверь отворилась.
— Андрей!
— Лиза, ты?
Он порывисто взял ее за руку, втянул ее в прихожую и запер за ней дверь.
— Лиза, ты вернулась?
В прихожей было почти темно. Андрей наклонился к ней, жадно глядя на нее.
Он будто не верил, что это действительно она. Рука его крепко сжимала ее руку.
Глаза его лихорадочно блестели.
— Это ты, Лиза? Ты вернулась?
Он коротко рассмеялся. Смех его громко прозвучал в тишине.
Лиза вздрогнула. Ей почему-то стало неприятно. Она оглянулась на запертую дверь.
«Заперто, не уйти. Вот и попалась, как мышь в мышеловку, — подумала она. — Но если бы дверь была бы открыта, я все равно не ушла бы».
Андрей снял с нее пальто, провел ее в столовую.
Ставни были закрыты. Желтый круг от зажженной лампы ложился на скатерть. Все кругом было разбросано. Должно быть, тут давно не прибирали.
Андрей шел какой-то новой, крадущейся походкой, раньше он никогда не ходил так. Он все еще держал Лизу за руку.
Лиза молча смотрела на него. Зачем она приехала сюда? Она что-то хотела узнать. Но что? В голове не было ни одного вопроса, ни одной мысли. В голове было пусто.
— Садись, пей кофе, — Андрей поставил перед ней чашку. — Еще совсем горячий. Я только что варил.
Она машинально села за стол, машинально глотнула кофе. Ей показалось, что она даже не почувствовала его вкус, но она почему-то сказала: