— Как никогда? — перебил он ее. — А в ту ночь, когда «он» ночевал у тебя? А с этим новым?
— Я никогда, — повторила Лиза. — Никогда ни с кем.
— Неправда, — его руки разжались. — Но, если ты не хочешь, боишься меня, тогда не надо.
Она обняла его.
— Ты не веришь, Андрей? Я тебя люблю. И я совсем не боюсь.
Его лицо снова наклонилось над ней.
— Лиза.
Теперь она лежала рядом с ним, закрыв глаза, сквозь шум в ушах слушая его взволнованный голос.
— Лиза, я так счастлив. Знаешь, я мучился, я ревновал. Лиза, я так счастлив.
Она улыбнулась ему, не открывая глаз.
— И я счастлива, — ей хотелось рассказать, объяснить ему все, всю свою жизнь, всю свою любовь, но она сказала только: — Я счастлива, что это сегодня. С тобой.
— Лиза, я так благодарен тебе. Теперь я совсем счастлив.
Он целовал ее лоб, ее волосы, ее грудь.
Она ничего не ответила. Он положил голову на ее плечо.
— Вот так с тобой я мог бы уснуть.
И вдруг он снова поднял голову.
— Лиза, ты знаешь?
Она открыла глаза, в полутьме всматриваясь в его взволнованное лицо.
— Лиза, ведь у тебя может родиться ребенок, — он на минуту замолчал, будто у него не было сил продолжать. — Подумай, Лиза, ребенок, твой и мой, — зашептал он быстро. — Ты обещай мне, обещай ничего не делать. Пусть он родится. Ты будешь смотреть ему в глаза и вспоминать меня. Наш ребенок.
— Ребенок, — повторила она тихо и вспомнила, как Кромуэль спал у нее на плече, совсем как маленький, как ее ребенок. Ее сердце вздрогнуло от жалости. К жалости о убитом Кромуэле и ее ребенке, который никогда не родится, примешалась жалость о Андрее. Она вздохнула, и слезы потекли по ее щекам.
— Ты плачешь, Лиза? Отчего?
Она улыбнулась сквозь слезы.
— Должно быть всегда плачут, когда слишком счастливы.
Он протянул ей стакан вина.
— Выпей.
Она послушно выпила, в ушах еще сильнее зашумело. Сквозь туман она увидела бледное, наклонившееся к ней лицо Андрея.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Лиза открыла глаза. Теперь она плыла в узкой лодке по черной реке. С кормы свешивался белый парус. Нет, это не лодка, это кровать, и это не парус, это простыня. Но над головой все-таки качались огромные белые страусовые веера, и где-то в углу спальни тихо звенела музыка.
— Андрей, — позвала она.
И лицо Андрея сразу выплыло из темноты.
— Андрей, я люблю тебя.
Андрей зажег спичку и достал из-под подушки часы.
— Без четверти восемь. Еще целых два часа.
Спичка погасла, и все снова смешалось. Руки Андрея крепко обняли ее, и губы его целовали ее губы.
— Лиза, я люблю тебя. Я счастлив, — шептал голос Андрея над ее ухом. — Лиза, Лиза, не засыпай. Ведь только два часа осталось. Только два часа.
Лиза очнулась. В комнате было тихо и темно. Андрей спал. Она лежала на спине. Голова болела и спина болела, и нельзя было пошевелиться от боли, слабости и усталости.
«Будто трамвай переехал», — сонно мелькнуло в голове.
В ушах шумело и не было мыслей. Только одно было ясно. Надо встать.
«Надо встать. Если не встанешь, заснешь… и тогда. Тогда… — Она вздрогнула. — Надо сейчас же встать. Надо».
Она осторожно приподнялась и осторожно свесила ноги на пол. Все поплыло перед глазами, по телу пробежала боль.
Лиза с трудом встала, держась за спинку кровати и шатаясь прошла в ванную.
«Надо». Она щелкнула выключателем и остановилась, щурясь от резкого света.
Потом подошла к газовой плите, открыла кран.
«Как просто».
И, потушив свет, впотьмах вернулась к постели.
Андрей во сне протянул к ней руки.
— Лиза, Лиза, где ты?
Она легла рядом с ним.
— Спи, спи. Я здесь, я с тобой.