— Ничего не видно, — разочарованно говорит Наталия Николаевна. — Кролик спит. Подождите, я позову его. Только как его звать? Цып, цып, цып? Поймет ли он по-цыплячьи!
Она закидывает голову и смеется. Ее глаза и зубы блестят.
— Кроличек, маленький, беленький, выходи. Не хочешь? Ну и не надо. Плакать не будем. Спи себе.
Они снова сидят на веранде.
Наталия Николаевна вставляет папиросу в длинный хрустальный мундштук и закуривает.
— А вам все-таки пора спать.
Вика встает.
— Если я вам мешаю…
— Нет, нет. Но я не хочу, чтобы вы поздно ложились из-за меня. Это вредно. Какие вы, должно быть, забавные сны видите. Верно, слонов, крокодилов… Расскажите мне…
Он снова садится.
— Я никогда не вижу ни слонов, ни крокодилов.
— Ну тогда вам снятся автомобили и аэропланы.
— Нет.
Она заглядывает ему в глаза.
— Какие у вас длинные ресницы. Как у девочки. Уж не снятся ли вам куклы? Нет, право, что же вам снится?
Вика долго молчит, потом вдруг решается.
— Вы!..
Но Наталия Николаевна не слышит. Она протягивает ему конфеты.
— Что же вы не берете? Вы, должно быть, лакомка. Чего вы хотите, чаю, варенья, пирожных?
— Если разрешите, папиросу.
— Как? Вы курите? Мне в голову не пришло предложить вам. Так вы совсем взрослый? Может быть, вы вместо чая хотите коньяку?
— Пожалуйста.
Наталия Николаевна достает из буфета бутылку и две рюмки.
— Я думала, маленький, а он взрослый, — она произносит это как-то странно, растягивая слова и улыбаясь.
Ее широкое белое платье касается его колен. Он вздыхает и закрывает глаза.
— Пейте же.
Он проглатывает коньяк.
— Ах, какой вы забавный, — смеется она. — Как мой кролик.
Она наливает ему вторую рюмку.
— Можно вас погладить? Совсем мой кролик, и такой же пушистый.
Ее пахнущие духами пальцы перебирают его волосы.
— Пейте же.
Вика пьет. В голове начинает шуметь.
— Я лежал в поле на соломе, — говорит он неуверенно. — И думал о вас.
— Лежали на соломе? И наверно курили. Осторожно… Это очень опасно. Если бросить спичку в сухую солому — пожар.
Он смотрит на нее. В голове шумит все сильнее.
— У вас волосы совсем как солома.
Она высоко поднимает брови и наклоняется к нему.
— Сухая солома. Осторожно. Если бросить спичку — пожар…
Она проводит ладонью по его горячей щеке от уха ко рту. Он чувствует ее холодные пальцы на своих губах. Ему становится как— то тоскливо и страшно. Уйти бы скорее.
— Так это правда, что вам не крокодилы и автомобили снятся, а я. Отчего?..
Он смотрит на ее голую загорелую шею, не смея пошевелиться. Она наклоняется еще ближе.
— Отчего?..
— Оттого, что я люблю вас, — задыхаясь, в отчаянии говорит он.
— Любите?.. — ее лицо вдруг становится грустным. — Любите… Ах, Вика!
Он закрывает глаза руками.
— Господи, что я сделал. Вы сердитесь? Я обидел вас.
— Нет, нет. Но мне вас очень жаль. Вы еще совсем маленький…
Она грустно улыбается, притягивает его голову к себе и медленно целует в губы.