Брет Гарт. Том 6 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2
Брет Гарт. Том 6 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2
СТИХИ И БАЛЛАДЫПереводы М. Зенкевича
В ЗАБОЕ
Я и Том Флин,Флин из Вирджинии,В этом вот местеВрубались вместеВ забой один.Здесь в забоеТрудились двое,Я и Том Флин,Киркой рубили,Руду дробилиСреди теснин.Где теперь Флин?Эхо долинСкажет, где он,Друг мой Том Флин,Том весельчак,Храбрец, добряк,Мой компаньон.На месте том,Там, где обвал,Крепленье ТомСпиной держалИ вдруг из мракаМне закричал:«Спасайся скорейРади детей,Не жди меня, Джек!»И в миг одинСредь скал навекПропал Том Флин,Флин из Вирджинии.Вот весь рассказО том, как спасМеня Том Флин,Флин из Вирджинии.Я плачу… Нет…То не слеза,То лампы светСлепит глаза.Коль спросят тебя,Где, скалы рубя,Вдруг с эхом долинСгинул Том Флин,Скажи о том,Каков был ТомФлин из Вирджинии.
ЕЕ ПИСЬМО
К камину подвинувшись ближе,Я в бальном платье своем —За тысячи сшитом в Париже —Сижу сейчас пред огнем;Сверкая в лучах бриллиантов,«Царица сезона», для васЗабыв всех поклонников-франтов,Я вам отдаю этот час.Отвергла я все приглашенья,Нарушила танцев черед,Не выслушала предложеньяТого, кто на лестнице ждет.Говорят, он жених завидныйИ любит меня притом,Но вы усмехнетесь ехидноЗа три тысячи миль над письмом.«Как нравится мне в Нью-Йорке?Забыла ль я вас совсем?От жизни роскошной в восторге,Танцую, флиртую я с кем?Не правда ль, быть лучше богатой,Ходить в бриллиантах, в шелках,Чем рыть киркой и лопатойВ поселке на приисках?»Увидев, как цугом в каретеЧетверкой мы едем гулять,Какою гранд-дамой в светеСтарается быть моя мать;Отцовский портрет в гостинойУвидев, не скажешь: ах!Ведь он торговал свининойВ поселке на приисках.Здесь в кресле под люстрой хрустальной,Пред пышным зеркальным трюмо,Под отзвуки музыки бальнойПишу я вам это письмо.На «лучшем балу в Нью-Йорке»,Средь «флера де Шамбери»[29]Я вспомнила, Джо, как на ФоркеПлясали до самой зари.Я вспомнила стены сараяС флажками, воткнутыми в щель,Где свечи роняли, сгорая,На платья и шали капель,И старую скрипку с гобоем,И платье моей визави,И танец однажды с ковбоем,Убившим Сэнди Мак-Джи,Разъезд наш и месяц низкий,Уснувший на дальнем холме,Гранитных вершин обелискиПод снежным покровом во тьме,И скачку вдвоем меж холмами,И ваши слова у крыльца…Ах, Джо, ведь тогда между намиНе встало богатство отца!Все это прошло, миновало.Забавно, что даже сейчас,Средь блеска богатства и бала,Я все еще помню вас,Того, кто вплавь прорывалсяЧрез паводок Форка в ночь,Чтоб пригласить на тур вальсаФолинсби старого дочь.Но что я пишу вам! Наверно,Меня не поймете вы;Что вкус у меня очень скверный,Мне скажет мама — увы!О боже! Как это несносно!Зачем мой отец на доходОт жилы золотоноснойТаким богачом живет?Спокойной ночи! КончаюПисьмо, а на Западе, там,Еще светит солнце, пылая,День не кончен по вашим часам.Какие б ни были толки,Пусть, Джо, вы с киркой в руках,Но сердце мое в поселке,Там, с вами, на приисках!
ЧИКИТА
Красавица, сэр, по всем статям. Равной ей нет в округе.Не правда ль, моя Чикита, моя голубка, красотка?Погладьте ей шею. Бархат! Да стой же ты, чертова ведьма!Джек, проведи-ка ее. Покажи ее рысь джентльмену.Морган![30] Чистейших кровей, могу подтвердить аттестатом,От «Индейца Чиппева», за тысячу двести не купишь.Бригс из Туолумне владел ею. Вы знали Бригса?Он прогорел и в лоб пустил себе пулю во Фриско.Все потерял этот Бригс. Эй, Джек, довольно дурачеств!Волю ей только дай, потом ее не удержишь.Лошадь лошади рознь, и не каждый седок — наездник.Да, не всякий сумеет на всякой лошади ездить.Знаете старый брод на Форке, где фланиганцыЧуть не погибли? Он опасен и днем в мелководье.Недель шесть назад я, судья и его племянникПопали на этот брод в ливень и наводненье.Ущелье Гремучей Змеи бушевало потоком.Паводок снес все мосты, ни бревна, ни доски в плотине.Я — на Сером, судья — на Чалом, племянник его — на Чиките,А позади обвалы вовсю грохотали в каньоне.К броду подъехали мы. Не успел я всаднику крикнуть,Как сразу Чикита бросилась в паводок бурныйИ поплыла. Я смотрел с берега, как уносилоНа тысячу двести долларов конского мяса.Верите мне или нет? Вот эта кобыла ЧикитаВ стойло вернулась в ту ночь и стояла там смирно,Мокрая, словно бобер, без седла, без уздечки.Вплавь через Форк добралась кобылка моя Чикита.Вот это так лошадь! Что вы сказали? А, как племянник?Утонул, надо думать, — пропал с этой ночи бесследно.Мальчишка был без посадки, такого езде не обучишь.Мальчишка мальчишке рознь, как и лошади лошадь.
ДИККЕНС НА ПРИИСКЕ
Над соснами плыл месяц, ночь дремала,Внизу поток журчал,Ввысь минареты снежные вздымалаГромада серых скал.Костер блеск золотой свой со злорадствомБросал на нищих тех,Что погнались за призрачным богатством,Надеясь на успех.Вдруг встал один средь шума и азарта,Держа заветный том,И вот забыты игроками карты,Примолкли все кругом.И даже тени в круг собрались тесный,Костер чуть не потух,О Нелли маленькой рассказ чудесныйЧитался громко вслух.Чтец молодой по-юношески щедроБросал во тьму слова, —Притихли сосны мощные и кедрыОт волшебства.Толпясь внимали сумрачные ели,Так чары увлекли,Что слушатели все бродили с НеллиПо Англии вдали.Вся тяжесть их исканий беспокойныхСпадала с плеч долой,Как иглы бурые с деревьев хвойныхПред новою весной.Нет прииска, костер тот потушили,А где творец тех чар?Ах, сосны Запада и Кента шпили,Вот траурный ваш дар!Нет прииска, но пусть рассказ об этомЛетит из хвойной тьмыТуда, где хмель венчает пышным цветомАнглийские холмы.Пусть на могилу, где венком огромнымЛавр с дубом сплетены,Возложат с этим посвященьем скромнымВетвь Западной сосны!
ЦЕЦИЛИЯ
Итак, вы поэт, — признаюсь,не смыслю в стихах ничего.Хоть дайте мне сотню, хоть бейте,не выжму ни одного.Поэзия! Могут иныев стихи свою мысль облечь,Слова у меня простыеи не подслащена речь.Поэзия! Вы посмотрите —кругом солончак блестит.Соль, да шалфей, да камень, —не правда ль, веселый вид!Катится солнце с востокана запад в слепящей мгле, —Лишь тень от станции этойползет по мертвой земле.Поэзия!.. Ах, это Полли!Тебя сейчас мама звала.Иди же скорее к маме!Не правда ль, малютка мила?Поэзия! Легче жить с нею,хотя к созвучьям я глух.Вы дверь прикройте плотнее,у Цецилии чуткий слух.Вы видели, Полли, малютку?За месяц до родов женаЦецилия — вспомнить жутко —была душевно больна.Грустит, бывало, и плачето цветах лугов и дубрав.Женаты вы, сэр? Так, значит,известен вам женский нрав.Твердила она нередко,что «так безлюдно кругом»,А до ближайшей соседкисемнадцать миль прямиком.Я с доктором договорился,и он обещал прийти,И я, его ожидая,сидел здесь, как взаперти.Октября десятого ночьюпроснулся я в темнотеИ вижу, что дверь открыта,Цецилии нет нигде.На одеяле записка,что «так безлюдно кругом»,Пошла она ночью к соседке, —семнадцать миль прямиком.Когда, по какой дорогеушла она, я не знал.Но тотчас в большой тревогеза нею я побежал.Среди полночного мракаметался растерянно я,Так ищет следы собака,лишившаяся чутья.Да, испытал я немало,блуждая во тьме ночнойПо этой мертвой равнине,пока не вернулся домой.Не очень ведь это приятно,когда гоняется муж.За женой-сумасбродкой в пустыне,да еще в темноте к тому ж.«Цецилия!» — в тьму исступленнокричал я и отклика ждал.«Цецилия», — мне из каньонагремело эхо от скал.«Цецилия», — гулом суровымс гор доносился крик.«Цецилия», — тихим зовомоткликался заснеженный пик.Не склонен я к суеверью,но в небо взглянул на бегу.И вот что я там увидел, —не думайте, что я лгу.Передо мной на востокесверкнула большая звезда,Такой звезды желтоокойне видел я никогда.Двигаясь, словно танцуя,как дальний маяк, светла,Куда-то во тьму ночнуюманила она и звала.В небе такого светилане видел я никогда.Такая звезда светилаволхвам в былые года.И к этой звезде чудесной,мигавшей мне с высоты,Бежал я впотьмах, спотыкаясьо камни, о кочки, кусты.Наверно, не меньше часагонялся за ней я вскачьИ вдруг вдалеке услышалтакой же вот детский плач.Вы слышите? Плачет так звонко!Теперь ее крик сильней,А как я мать и ребенкадонес, не помню, ей-ей!Тут скоро доктор явился,но вот что забавней всего:Цецилия о той ночине помнит совсем ничего.Она назвала вас поэтом, —тогда к вам просьба моя:Вы ей напишите об этомв стихах, ничего не тая;Но чтоб не испортить балладу,такую, как пелись встарь,Писать про звезду не надо,что доктора был то фонарь.
ОБЩЕСТВО НА СТАНИСЛАВЕ[31]
С Горы Столовой я, зовутменя Правдивый Яков;Всегда я правду говорю, —вам это скажет всякий.Я попросту вам расскажуо диспуте-расправеВ ученом горном обществеу нас на Станиславе.Скажу сначала, что нельзянам кулаком своимДля подтвержденья наших слов«вправлять мозги» другим.В ученом обществе нельзявсех спорящих коллегПолосовать до синякови превращать в калек.Собранья наши чинно шлишесть месяцев вначале,Все мирно разговор велии в спорах не кричали,Покуда Браун не пришелс какими-то костями, —Близ дома Джонса он нашелих у забоя в яме.Доклад нам Браун прочитали, кости те измеря,Из них составил напоказневедомого зверя,Но Джонс тут слова попросили закричал со стула,Что это кости от егоиздохнувшего мула.На это Браун возразилс улыбкою умильной,Что очень жаль, коль он разрылу Джонса склеп фамильный.В ответах очень ядовитневозмутимый Браун,И знатоком себя он мнитвсех допотопных фаун.Ученому нехорошо,взяв для доклада слово,Публично называть осломученого другого.Но и тому нехорошо,кого ослом назвали,Швырять обломками скалыв кого попало в зале.Тут настоятель Эбнер встал —к порядку дня с поправкой,Но получил удар в животкуском породы плавкой.Он растянулся на полу,свернувшись, без движений,И дела не было емудо всех дальнейших прений.Затем не только кулаки,но с руганью сверх мерыПошли в ход даже костякипалеозойской эры;Попал и Томпсон в кутерьму,и кто-то в общей бучеВдруг череп мамонта емус размаху нахлобучил.Изложенное мной могуя подтвердить присягой;Правдивый Яков я с ГорыСтоловой — скажет всякий.Я попросту вам сообщило диспуте-расправеВ ученом горном обществеу нас на Станиславе.
КОНСЕПСЬОН ДЕ АРГЕЛЬО
I
Средь холмов от моря близко — крепость странная на вид,Здесь обитель францисканцев память о былом хранит.Их патрон отцом вдруг крестным городу чужому стал,Ангел ликом здесь чудесным с ветвью золотой сиял.Древние гербы, трофеи безвозвратно сметены,Флаг чужой парит здесь, рея над камнями старины.Бреши и рубцы осады, на стенах их много тут,Только на мгновенье взгляды любопытных привлекут.Нить чудесно-золотую лишь любовь вплести моглаВ ткань суровую, простую, — та любовь не умерла.Лишь любовь та неизменно оживляет и сейчасЭти сумрачные стены, — слушайте о ней рассказ.
II
Здесь когда-то граф Резанов, русского царя посол,Возле амбразур у пушек важную беседу вел.О политике с властями завязал он разговор,Обсуждая вместе с ними о Союзе договор.Там с испанским комендантом дочь красавица была,Граф с ней говорил приватно про сердечные дела.Обсудили все условья, пункт за пунктом, все подряд,И закончилось Любовью то, что начал Дипломат.Мирный договор удачный граф с властями завершил,Как и свой любовный брачный, и на север поспешил.Обрученные простились на рассвете у скалы,В путь чрез океан пустились смело Русские Орлы.
III
Возле амбразур у пушек ожидали, вдаль смотря,Что жених-посол вернется к ним с ответом от царя.День за днем дул с моря ветер в амбразуры, в щели скал,День за днем пустынно-светел Тихий океан сверкал.Шли недели, и белела дюн песчаных полоса,Шли недели, и темнела даль, одетая в леса.Но дожди вдруг ветер свежий с юго-запада принес,Зацвело все побережье, отгремели громы гроз.Изменяется погода, летом — сушь, дожди — весной.Расцветает все полгода, а полгода — пыль да зной.Только не приходят вести, писем из чужой землиКоменданту и невесте не привозят корабли.Иногда она в печали слышала безгласный зов.«Он придёт», — цветы шептали, «Никогда», — неслось с холмов.Как живой он к ней являлся в плеске тихом волн морских.Если ж океан вздымался — исчезал ее жених.И она за ним стремилась, и бледнела смуглость щек,Меж ресниц слеза таилась, а в глазах — немой упрек.И дрожали с укоризной губы, лепестков нежней,И морщинкою капризной хмурился излом бровей.Подле пушек в амбразурах комендант, суров и строг,Мудростью пословиц старых дочку утешал, как мог.Много их еще от предков он хранил в душе своей,Камни самоцветов редких нес поток его речей:«Всадника ждать на стоянке, — надо терпеливым быть»,«Обессилевшей служанке трудно будет масло сбить»,«Тот, кто мед себе сбирает, мух немало привлечёт»,«Мельника лишь время смелет», «Видит в темноте и крот»,«Сын алькальда[32] не боится наказанья и суда»,Ведь у графа есть причины, объяснит он сам тогда.И пословицами густо пересыпанная речь,Изменив тон, начинала по-кастильски плавно течь.Снова «Конча», «Кончитита» и «Кончита» без концаСтали звучно повторяться в речи ласковой отца.Так с пословицами, с лаской, в ожиданье и тоске,Вспыхнув, теплилась надежда и мерцала вдалеке.
IV
Ежегодно кавалькады появлялись с гор вдали,Пастухам они веселье, радость девушкам несли.Наступали дни пирушек, сельских праздничных потех, —Бой быков, стрельба и скачки, шумный карнавал для всех.Тщетно дочке коменданта до полуночи с утраРаспевали серенады под гитару тенора.Тщетно удальцы на скачках ею брошенный платок,С седел наклонясь, хватали у мустангов из-под ног.Тщетно праздничной отрадой яркие плащи цвели,Исчезая с кавалькадой в пыльном облачке вдали.Барабан, шаг часового слышен с крепостной стены,Комендант и дочка снова одиноко жить должны.Нерушим круг ежедневный мелких дел, трудов, забот,Праздник с музыкой напевной только раз в году цветет.
V
Сорок лет осаду форта ветер океанский велС тех пор, как на север гордо русский отлетел орел.Сорок лет твердыню форта время рушило сильней,Крест Георгия у порта поднял гордо Монтерей.Цитадель вся расцветилась, разукрашен пышно зал,Путешественник известный, сэр Джордж Симпсон там блистал.Много собралось народу на торжественный банкет,Принимал все поздравленья гость, английский баронет.Отзвучали речи, тосты, и застольный шум притих.Кто-то вслух неосторожно вспомнил, как пропал жених.Тут воскликнул сэр Джордж Симпсон: «Нет, жених не виноват!Он погиб, погиб бедняга сорок лет тому назад.Умер по пути в Россию, в скачке граф упал с конем.А невеста, верно, замуж вышла, позабыв о нем.А жива ль она?» Ответа нет, толпа вся замерла.Конча, в черное одета, поднялась из-за стола.Лишь под белым капюшоном на него глядел в упорЧерным углем пережженным скорбный и безумный взор.«А жива ль она?» — В молчанье четко раздались словаКончи в черном одеянье: «Нет, сеньор, она мертва!»
Шамбери — французский город, славившийся выработкой тканей.
Морган — название известной американской породы скаковых лошадей по имени коннозаводчика Моргана.