На Пасху в гостях у Янины
1992 год! Просто ужас, как время мчится! Я пропустил одно очень важное событие в 1991 году. «Русский Дом» в городе Мельбурне пригласил в Австралию на шесть недель оздоровления и отдыха сто двадцать детей, пострадавших от Чернобыльской катастрофы. По Австралии с помощью «этнической» радиостанции (есть такая у нас), пронёсся клич о помощи в приёме и размещении 126 человек — детей и сопровождающих взрослых. Я предложил Труде взять на содержание одного или двух, но получил на это предложение довольно оскорбительный ответ — жена назвала меня скупердяем! «Если приглашать, — сказала она, — так приглашать! Мы сможем приютить на несколько недель человек двадцать пять».
Проглотив пилюлю, связался я с англиканской церковью. У них в посёлке Татра, недалеко от нашей фермы, было очень приличное помещение, где можно было разместить наших гостей. Епископ дал согласие на пользование домом, коммерческая прачечная предложила не только услуги по стирке, но и постельное бельё и полотенца. Другие предприятия, такие как рестораны, аттракционы, ларьки, продающие мороженое, туристические боты, и даже местные фермеры — все предлагали свои услуги и помощь. Нам с женой осталось только закупить продовольствие для завтраков и кое-что для сладкоежек. Позвонив в Мельбурн, мы уверили организаторов, что для группы в 25 человек у нас всё готово. Через члена парламента от нашего округа я устроил посещение гостями здания парламента и встречу с министрами (и даже с самим премьер-министром мистером Хоуком) за столом во время обеденного перерыва. Министры сложились каждый по пятерке, и все были накормлены замечательным обедом в правительственной столовой. Поел и я бесплатно!
Трудно описать подробно, как развлекались дети. Достаточно сказать, что у меня на руках кипа благодарственных писем от девчат и ребят, со многими переписываюсь я и сейчас. Время в нашей Татре, по их словам, было одним из лучших в их жизни.
Конечно, Труда и я получили приглашения навестить многих в России и на Украине, и мы стали думать о такой поездке.
Программа посещения делегацией Парламента Австралии детей Чернобыля
Австралийская пресса подробно освещала пребывание детей-чернобыльцев в Австралии
Более конкретное приглашение было у меня ещё с 1990 года. Друзья в университете г. Брисбена попросили меня повозить по Австралии русского специалиста по взрывным работам на открытых шахтах. Это был профессор Мисник Юрий Михайлович, проректор Ленинградского горного института им. Плеханова. Он не владел свободно английским языком. Я познакомил его с нашим министром по горному делу, повозил по всяким шахтам, о которых ничего не знал сам, но где мы всегда были приняты руководством шахт очень дружелюбно.
Юрий Михайлович провёл около двух недель с нами на ферме, где, эксплуатируя его при подготовке нашего огорода к пролёту перелётных птиц (мы укрывали огород сетью), я беседовал с ним на всякие темы, в том числе и политические. Однажды, я задал ему вопрос: «Вы член партии?» С непоколебимой гордостью прозвучал ответ: «Да!» С этого момента я поверил, что не все члены партии были подлецами и карьеристами.
После возвращения в Россию Юрий Михайлович неожиданно скончался через восемь месяцев после нашего расставания. В моей памяти он остался очень благородным человеком!
На этот период времени приходится и сделка, сделавшая нас вполне обеспеченными. Мы продали тот кусок земли, который я купил (как страховку) ещё в 1960 году. Продавать его как-то не хотелось, мы привыкли к нему. Но заинтересованная сторона так упорно приставала к нам, что я решил пойти на приём, должный отпугнуть покупателей, — я запросил на пятьдесят тысяч больше, чем эта земля стоила в тот момент. Но не тут-то было! Мои условия были приняты, и отказаться от них теперь было неудобно. В день подписания контракта мы стали почти миллионерами!
«Ну, теперь я смогу помочь моим друзьям в России. Буду высылать пакеты с необходимыми вещами тем, кто их себе не может позволить» — так сказал я жене, и опять получил от неё «удар под дых». «Глупости! — заявила Гертруда, — возьми эти деньги, которые тебе удалось получить «на арапа», и помоги своему народу, насколько сможешь». После этого мне не осталось ничего иного, как купить билет на авиарейс в Европу и, остановившись в Германии, организовать сбор медицинских препаратов и аппаратуры, одежды, обуви, бумаги, компьютеров, шоколада, консервированного продовольствия, детских игрушек, кухонного оборудования и велосипедов…
Ходатайство Посольства РФ в Австралии
Посольство Российской Федерации в Австралии выдало мне документ, который, по идее, должен был облегчить доставку гуманитарного груза в Россию.
Как это всё перевезти в Россию, в места, где оказались переселенцы из районов, подвергшихся радиоактивному заражению? Приехав в бывшую Восточную Германию, в город Галле, где проходили аукционы военного имущества, я купил огромный грузовик-шеститонку. С разными трудностями вернулся я к друзьям, где оставил всё, что приобрел или собрал с помощью немецких друзей, и загрузил добро в мою машину, типа «холодильник на колёсах» (её без ключа открыть было нельзя!).
Встал вопрос — как ехать? Через Прибалтику? Меня предупредили в российском консульстве в городе Мюнхен, что если через Прибалтику, то только в колонне с другими машинами — иначе могут всё разграбить, а машину отнять!
Ах, вот как!? «Времена опасные?» Добро! Я погрузил грузовик на паром, доехал до Финляндии, перегрузился на другой паром и доплыл без затруднений (но облегчённый на тысячу долларов) до причала на Васильевском острове Санкт-Петербурга.
Подтверждение Генерального консульства РФ в Мюнхене в гуманитарном характере моего груза
У меня был порыв упасть на колени и поцеловать родную землю. Только ужасная грязь и запущенность везде охладили мои чувства, и только слёзы как-то сами собой капали на руль моего зелёного чудовища по дороге к таможне. Так как мой кузов-контейнер был набит до отказа, и проверить содержимое было невозможным без остановки на сутки, я запломбировал в Германии обе массивные двери контейнера и вёз с собой заверенные в российском консульстве списки содержимого. Это помогло пройти свободно таможенный досмотр. Только пришлось полураздеться и показать запрятанные вокруг талии десять тысяч долларов. С пятью штампами и с просьбой к ГАИ пропускать меня без обысков, я выехал из порта — прямо в дружеские объятия Ларисы Викторовны Мисник и её сына Юры, ждавших меня у ворот ещё задолго до причаливания моего парома.
После пары недель, проведенных в Санкт-Петербурге под опекой Ларисы и Юры, я доехал до Москвы, где познакомился с Борисом Рыгасовым из села Старый Вышков, где в 1986 году из занесённого ветром облака выпали радиоактивные осадки.
Туда я и направил свой грузовик. Доехал, посмотрел, ужаснулся, разделил с помощью Бориса Рыгасова и молодых парней из Союза милосердия всё, что находилось в машине и направился в Киев на Украину, чтобы встретиться с Валентиной Роговой.
Таможенная декларация на гуманитарный груз
Мой грузовик-шеститонка с гуманитарным грузом. Перед машиной стоят Лариса Мисник и её сын Юра
Обращение Посольства Австралии в России к ГАИ РФ
Эта женщина отдавала всё свое время и энергию, чтобы как-то помочь детям из Припяти, т. е. почти из самого центра Чернобыльской катастрофы. Она и её муж были инженерами, до аварии они работали на реакторе, а после взрыва работали как «ликвидаторы». Оба они были людьми старой закалки — хоть и страдали, но не хныкали!
Оставив грузовик в Киеве, я вернулся в Москву, где меня приютил мой старый знакомый Эдуард К. Не знаю, почему, но позже, уже в 1994 году, связь между нами прервалась. Жаль! Очень жаль!
Из Москвы я поехал опять в Санкт-Петербург, опять встретился с Ларисой и Юрой. Я им страшно благодарен за их дружбу и безграничное гостеприимство! Перед самым отъездом я зашел в свою бывшую школу. Познакомился там с очень приятным человеком, Николаем Ефимовичем Воробьёвым, который принял меня как выпускника этой школы 1939 года.
Я оставил у него мой австралийский адрес с просьбой помочь найти кого-либо из оставшихся в живых выпускников нашего класса, после чего улетел из России в Австралию.
Моя «охранная грамота» на пути в Старый Вышков
В моей душе ещё не успели улечься впечатления от поездки в Россию, когда из Санкт-Петербурга пришло толстое письмо. Писал Н.Е.Воробьёв. Ему удалось связаться кое с кем из моих бывших школьных друзей! У меня закружилась голова! После стольких лет! Милые мои, дорогие мои однокашники! Да, а ведь стоило жить так долго, чтобы ощутить такую радость, какую в тот момент я ощутил! Спасибо судьбе за крепкое сердце! Ещё одно письмо — от верного друга детства Владимира Капитоновича Полянина (Магалифа) оказалось в моём почтовом ящике. Тут я уже почти совсем не сошёл с ума. Начал говорить по-русски с женой и детьми (а они не понимают по-русски), начал звонить в туристическое бюро и заказывать билет в Россию. Тут меня одёрнула жена. «С ума сошёл, что ли? Ну, куда ты полетишь? Сейчас там зима, под снегом и Петербурга-то не найдёшь», — приводила она разумные доводы для откладывания моего второго полета в Россию до весны.
Так я и сделал. Оставшись на время дома, начал я испытывать русскую (бывшую советскую) телефонную связь. Несмотря на то, что часами приходилось ждать «свободного провода», наговорил я столько, что получил благодарственное письмо от «Телекома». Мне сообщали, что благодаря моим частым и длительным переговорам с Россией, экономика российской телефонной службы укрепилась и надеется на дальнейший рост. Меня такое сообщение ничуть не охладило. Я хотел слышать голоса моих старых друзей и радоваться вместе с ними тому, что мы, может быть, встретимся снова.
И мы, действительно, встретились!
Опять весной, в апреле 1993 года, приземлился я в Петербурге. Для того чтобы не платить за лишний вес моего багажа, на мне было два костюма и овчинный полушубок. Их карманы были наполнены всем, что туда можно было запихнуть. Я выглядел, как настоящий жирный капиталист на бывших советских плакатах. В руках и на плече протаскивал я через узкие двери таможни две сумки и два пакета, плюс беспошлинные товары, накупленные во время полёта в различных местах. Спросив меня, что такое у меня в сумках (они как раз в этот момент проходили через рентгеновское просвечивание), таможенник проштамповал мой паспорт и пожелал хорошего визита. В зале ожидания стоял мой старый друг Володя. Его я узнал сразу. На машине его знакомого доехали мы до дома на Серебристом бульваре, где я встретил Люсю, супругу Вовы. Эта милая женщина наварила к встрече столько прекрасных блюд, что я начал сомневаться насчет нехватки продуктов в России. Забыл я о законе русского гостеприимства — для гостя всё, хотя бы пришлось потом и голодать! После обеда мы начали думать, как организовать встречу со всеми из класса «10-1» — всех разом.
И такую встречу удалось организовать! Радость была безграничная, и мы разошлись, как во сне. Вот только я простудился, и мне пришлось провести две недели в постели на набережной Мойки, в доме № 63. Это был дом, где жила раньше моя подруга детства, учившая меня кататься на коньках. Я учился с её братом в одном классе. Нас двоих искали друзья в течение нескольких лет после войны. Вот я объявился, а моего друга Гавдзинского все нет и нет! Его сестра (это была её квартира) жила на квартире мужа и любезно предоставила мне возможность жить в квартире на Мойке во время моих посещений Петербурга. Я ей очень благодарен за это, вот жаль только, что расстались мы с ней не совсем по-приятельски! Но это уже совсем другая история.
В середине июня поехал я в Германию через Прагу. В моем купе ехали в Будапешт три миловидные женщины. Перед переездом границы меня попросили выйти из купе минут на десять. Когда меня впустили опять, я ужаснулся переменой внешности моих попутчиц. Они страшно растолстели и стали неповоротливыми. Что сделалось с тремя очень стройными фигурками? Потом, после таможенной проверки, мне пришлось выходить из купе опять. Через несколько минут я заглянул в купе, и мне чуть не стало плохо — я не верил своим глазам. Все три были опять очень стройными и юркими. Женщины мне объяснили следующее. Одна из них была врач-гинеколог, две другие женщины — её ассистенты по клинике. Каждый второй месяц ездили они вместе в Будапешт и продавали там то, что там можно было выгодно продать. Кожаные куртки из Турции, часы советского производства, майки, рубахи и носки из Китая и т. п. охотно покупались венграми. И хотя женщинам приходилось терпеть обиды и оскорбления от прежних «друзей», одна такая поездка приносила им доход, равный их двухмесячной зарплате в клинике. Так как таможенному досмотру на границе подвергались только сумки и чемоданы, и таможенники не проверяли, как они одеты, то за полчаса до проверки они натягивали всё, что было можно, на себя, чтобы таким образом избегнуть уплаты полагающейся пошлины. Женщины очень удивились, узнав, что у меня нет ничего для сокрытия от пограничников. Пришлось мне признаться, что я австралиец и мне нет нужды подрабатывать таким способом.
До Праги доехал я, будучи единственным пассажиром в вагоне. Выйдя на платформу для пересадки в другой поезд, идущий в Нюрнберг, я попал на глаза пройдохе-носильщику, уверявшему меня, что следующий поезд пойдет только завтра и мне нужно, с его помощью, оставить вещи на вокзале и зарегистрироваться в отеле. Он заломил какую-то сумму в кронах, сказав при этом, что будет дешевле, если я заплачу немецкими марками. За перевоз моего чемодана с платформы в зал ожидания «всего» 50 марок!
Догадавшись, что он меня «объегоривает», я снял чемодан с тележки, дал ему 20 крон и пошёл обедать в ресторан при вокзале. За 17 крон я хорошо поел и запил еду литром пива. По вокзальному радио объявили о поезде на Нюрнберг, и мне удалось без опоздания поспеть на него. И к вечеру я уже был в Нюрнберге.
От одних друзей к другим шёл мой путь, по которому собирал я всё, что могло бы пригодиться в России. Пересылать или перевозить компьютеры, одежду, медицинские препараты и другое было нельзя без машины. Ещё в Мюнхене я прикинул, что будет дешевле купить подержанный автомобиль, чем нанимать машину в каждом городе. Так я и сделал. Нагрузив мой «Пежо» до отказа, мне удалось погрузиться на «Анну Каренину» (паром до Санкт-Петербурга) и отдохнуть пару дней в чистой каюте. По прибытии в гавань произошла долгая задержка. Так много спекулянтов, прибывших с «Мерседесами», наполненными всяким барахлом для перепродажи, протиснулись вперед меня для проверки в таможне, что я уже был готов ночевать на пристани. Но вдруг кто-то из них не мог завести свою машину, и я, обнаглев до уровня местных пройдох, втиснулся прямо в ворота таможни и, заговорив по-английски, прошёл через досмотр на правах «гуманитарной помощи».
Бедные Эмма и Заур, супруга и сын доктора Алексеева, ожидали меня уже несколько часов. Машину разгрузили по известному адресу на набережной Мойки, затем отогнали в гараж знакомых Алексеевых.
Дальше — больше. Меня пригласили в Бузулук, Омск, Москву и Киев. Побывал я и в Казахстане — в гостях у пожилой русской пары.
В Омске познакомился с коневодством и пчеловодством, в Москве и Киеве подредактировал свои мемуары 1941–1945 годов. Вернувшись в Петербург, познакомился с очень милой парой — Леонидом и Наташей Ерёмиными, оказавшими мне огромную помощь с изданием моих мемуаров. На эту книгу, кстати, уже будучи в Австралии, я получил благожелательный отклик Александра Солженицына.
Отзыв А. И. Солженицына на книгу моих воспоминаний
В 1998 году перед самым отлётом в Россию мне защемило нерв позвоночника. Пришлось ходить по Петербургу на костылях
Встретившись ещё раз с моими школьными друзьями, я начал упаковывать свой чемодан и улетел в Австралию только за несколько дней до Октябрьских событий.
Как во сне разбирался я в ворохе газет, книг, подарков и в своих записях, привезённых из России. Каждое утро я смотрел по телевизору репортажи о происходящих в Москве и Петербурге столкновениях и молил судьбу, чтобы моя несчастная Родина избежала бы гражданской войны. Кажется, молитвы мои были услышаны. Я пришёл в себя и начал готовиться к приёму гостей из России.
Но не повезло с поездкой моим гостям. Сперва не дали визу Зауру, потом, несмотря на мои протесты в Посольство Австралии в Москве, семье Рыгасовых. Просто чёрт знает что!
Выслав третье приглашение моим друзьям в Санкт-Петербург, я обратился за помощью знакомого члена парламента и отправил его письмо-поручительство прямо в австралийское посольство в Москве. Это, кажется, помогло сдвинуть дело с мёртвой точки.
Сегодня 8 августа 1994 года, когда я пишу эти стоки, я готовлюсь к так долго ожидаемой встрече. Через две недели, если все пойдет своим чередом, я буду стоять в зале ожидания Международного аэродрома города Сиднея и выискивать в толпе пассажиров знакомые лица друзей.
Ах, как хотелось бы пригласить всех вас, мои дорогие друзья, и принять как долгожданных гостей здесь, в Австралии! Но как это сделать? Вы так далеко от нас! Сейчас, принимая во внимание мой возраст и превратности судьбы, я не имею никаких конкретных планов на будущее. Живу, как говорят, сегодняшним днём и каждое утро благодарю судьбу за то, что опять вижу наше голубое небо, мою семью и всё ещё здоров.