-Ну, это-то совсем простое дело,- сказал Пибрак.- Мои швейцарцы преданы мне и скорее сложат головы на плахе, чем выдадут то, что я прикажу им скрыть в тайне. Часовые по моему приказанию промолчат о нашем посещении темницы Лашенея, и дело получит такой вид, что он с отчаяния сам бросился в ублиетту. Гораздо важнее решить сейчас же, что делать, если король потребует нас к себе завтра утром.
-Ну вот еще! Это меня тоже нисколько не затрудняет. Я скажу ему, что, увидав письмо королевы Маргариты, бросился в погоню за нею и вернулся в Лувр, ничего не достигнув, умирающим от усталости, голода и жажды.
-Ну а бумаги?
-С ними надо подождать, Пибрак. В данный момент королевы-матери еще нет в Лувре, и гнев короля Карла направится в пустое пространство. Вы ведь знаете, что король легко вспыхивает и легко остывает. Мы должны приберечь эти бумаги до более благоприятного времени. Ну, а теперь до свидания, милейший Пибрак, я умираю от усталости.
Генрих ушел к себе, а Пибрак тщательно запер опустевшую камеру, отдал необходимые распоряжения часовому и тоже ушел в свои комнаты. Но, в то время как Генрих Наваррский спал крепчайшим сном, забыв о всех своих горестях, Пибрак нетерпеливо ворочался с боку на бок, одолеваемый тревожными мыслями. Он успокоился только под самое утро. Однако едва он стал засыпать, как в дверь постучались, и вошедший паж позвал его к королю.
-Здравствуйте, Пибрак,- сумрачно встретил его Карл, когда капитан гвардии вошел в королевскую спальню,- знаешь ли, ведь я глаз не сомкнул всю ночь! Я думал, что моя бедная мать, быть может, томится теперь узницей лотарингских принцев, а мы-то пользуемся здесь всеми удобствами. Поэтому я решил, что если королеву Екатерину похитил действительно герцог Гиз с целью получить крепость Дьелуар, то бог с нею, с этой крепостью!
"О, изменчивый монарх!" - подумал Пибрак.
Между тем король продолжал:
-Вообще, какое это бесчестье для моего царствования, что у меня во дворце незаметно похищают родную мать, а я... Король не договорил и мрачно задумался.
-Но ведь это бесчестье легко смыть, ваше величество,ответил Пибрак,- стоит только объявить войну лотарингским принцам...
-Это невозможно! - ответил король.- Ведь у меня нет других союзников, кроме них. Я окружен гугенотами, еретиками, а лотарднгские принцы - твердая опора католицизма. Неужели мне собственноручно разрушить эту опору? Кстати, что ты сделал с этим... как его... ну, словом, агентом герцога Гиза, которого ты вчера приводил ко мне?
-С Лашенеем? Согласно приказанию вашего величества я запер его в При-Дье.
-Ну, так его надо отпустить... Распорядись сейчас же, и, кстати, пошли ко мне наваррского короля. Пибрак отправился к Генриху и, разбудив его, сказал:
-Государь, все-таки напрасно вы не скрылись в Наварру. Король только что объяснил мне, что лотарингские принцы - его вернейшие союзники и опора католицизма. Теперь король зовет вас к себе и, судя по всему, хочет говорить с вами о своей ненависти к еретикам-гугенотам!
Генрих поспешно оделся и отправился в королевские апартаменты. В тот момент, когда он входил в переднюю, другая дверь тоже открылась, и через нее в прихожую вошел человек, которого Генрих никак не ожидал встретить здесь. Это был Рене Флорентинец, покрытый пылью и кровью.
Х
Мы уже знаем, каким присутствием духа, находчивостью и способностью к притворству обладал Генрих Наваррский, а потому не будем удивляться, если увидев Рене, наваррский король с удивлением воскликнул:
-Боже мой, господин Рене, в каком вы виде!
Если Генрих не ожидал встретить здесь Рене, то и Рене не ожидал встретить Генриха; более того, присутствие наваррского короля в прихожей короля Карла казалось ему совершенно необъяснимым, странным, невозможным после всего того, что только произошло. Поэтому он с трудом смог выговорить:
-Как?.. Вы здесь, ваше величество?
-Где же мне быть, как не здесь? - флегматично ответил Генрих.
-Но... я не знаю...- пролепетал Флорентинец, теряясь все больше в догадках.
-Да и вообще с вами что-то неладное! - продолжал Генрих.Вы говорите несуразные вещи, а про вид и говорить нечего.
-Мне пришлось выдержать ожесточенный бой.
-Вот как? Верно, вы хотели по привычке ткнуть когонибудь сзади, а это было замечено и вас отделали как следует? Эх, милейший господин Рене, пора бы вам оставить свою манеру! и с этими словами Генрих, отдернув портьеру, спокойно вошел к королю.
Здесь он с первых же слов стал жаловаться королю, что Маргарита жестоко поступила с ним, покинув его из-за пустой шалости. Король, бывший в отвратительном настроении духа, стал иронизировать над супружеским несчастьем зятя и уверять, что на Маргариту вообще никогда нельзя было положиться, потому что еще до брака...
Не успел король кинуть эти ядовитые слова, заставившие Генриха вспыхнуть, как в комнату вошел Пибрак. Бросив украдкой многозначительный взгляд на Генриха, он доложил:
-Ваше величество, Рене Флорентинец просит быть допущенным к вашему величеству. Он в ужасном виде, но уверяет, что явился с поручением от королевы-матери.
-Впустить его! - крикнул король, радуясь, что наконец- то он может узнать что-либо об исчезновении матери.
Рене, войдя, поклонился чуть ли не до земли. Король сказал ему:
-У тебя письмо? Дай его!
-Ее величество дала мне словесное поручение к вашему величеству,- ответил Рене.
-Это почему? Что она писать разучилась, что ли?
-Ее величество опасно ранена... . - Ранена? Кем?
-Наглыми похитителями, государь!
Карл вскрикнул и вскочил со стула. Генрих и Пибрак тоже вскрикнули, и на этот раз совершенно искренне: они ничего не знали о покушении Гектора, который почему-то не сказал о нем никому ни слова.
-Ранена? - с рычанием в голосе повторил король Карл. Негодяи! Они осмелились!.. Да я прикажу сжечь дотла все Нанси вместе с герцогом Гизом!
-Простите, ваше величество, но герцог Гиз совершенно не при чем в этом деле.
-Так кто же осмелился?
-Четыре неизвестных замаскированных всадника похитили королеву-мать; двое из них бежали после сражения, когда я напал на них с рейтарами, причем один из бежавших нанес королеве опасную рану. Двое других взяты нами в плен и связаны.
-Кто это такие?
-Два гасконца: одного зовут Лагир, другого - граф Амориде Ноэ.
Последнее имя опять вызвало крик у короля, Генриха и Пибрака.
Последние двое негодующе запротестовали:
-Это неправда! Этого не может быть!
-Но ведь граф де Ноэ - ваш друг! - с угрозой сказал король Карл, обращаясь к Генриху.
-Ваше величество,- ответил тот,- разве можно верить таком; человеку, как Рене? Я не допускаю мысли, чтобы мой друг Ноэ решился на подобную дерзость. Да и к чему ему это? Поэтому мне кажется существенно необходимым сначала узнать все подробно из уст ее величества, а потом уже составлять себе окончательное мнение.
-Вы правы! - сухо сказал король Карл.- Где ее величество? - опросил он у Рене.
-Ее величество, изнемогая от полученной раны, была принуждена остановиться вблизи Парижа, в маленьком домике, расположенном в Медонском лесу... Ее величество заклинает его величество сейчас же отправиться к ней.