— Согласен; но вас не застанут со мной, если вы спуститесь по этой лестнице в нижнюю комнату.
— Государь, что вы говорите? — остановила его испуганная Луиза.
— Вы плохо понимаете меня, Луиза, потому что с первых же моих слов начинаете сердиться; но знаете ли вы, кому принадлежат комнаты внизу?
— Графу де Гишу.
— Нет. Господину де Сент-Эньяну.
— Правда? — вскричала Лавальер.
И это слово, вырвавшееся из обрадованного сердца девушки, блеснуло точно молния сладкого предчувствия в восхищенном сердце короля.
— Да, де Сент-Эньяну, нашему другу.
— Но я не могу, государь, бывать и у господина де Сент-Эньяна, — возразила Лавальер.
— Почему же, Луиза?
— Это невозможно, невозможно!
— Мне кажется, Луиза, что под охраной короля все возможно.
— Под охраной короля? — переспросила она, с любовью заглядывая в глаза Людовику.
— Вы верите моему слову, не правда ли?
— Верю, когда вас нет, государь; но когда вы со мной, когда я слышу ваш голос, когда я вижу вас, я больше ничему не верю.
— Что же может убедить вас, боже мой?
— Я знаю, очень непочтительно так сомневаться в короле, но для меня вы не король.
— Слава богу, надеюсь!.. Но я придумал, послушайте: вас успокоит присутствие третьего лица?
— Присутствие господина де Сент-Эньяна? Да.
— Право, Луиза, ваша недоверчивость оскорбляет меня.
Лавальер ничего не ответила, а только посмотрела на Людовика ясным взглядом, проникающим в глубину сердца, и тихонько сказала:
— Ах, не вам я не верю! Не на вас направлены мои подозрения.
— Хорошо, я согласен, — вздохнул король. — И господин де Сент-Эньян, который пользуется счастливой привилегией успокаивать вас, будет всегда присутствовать при наших встречах, обещаю вам.
— Правда, государь?
— Слово дворянина! А вы?..
— Подождите, это не все.
— Еще что-то, Луиза?
— О, конечно. Немножко терпения, потому что мы еще не дошли до конца, государь.
— Хорошо. Пронзайте насквозь мое сердце.
— Вы понимаете, государь, что даже в присутствии господина де Сент-Эньяна наши встречи должны иметь какой-нибудь разумный предлог.
— Предлог? — повторил король тоном нежного упрека.
— Конечно. Придумайте, государь.
— Вы необычайно предусмотрительны; я так хотел бы сравняться в этом отношении с вами. Для наших встреч будет разумный предлог, и я уже нашел его.
— Значит, государь?.. — улыбнулась Лавальер.
— Значит, завтра, если вам угодно…
— Завтра?
— Вы хотите сказать, что завтра слишком поздно? — вскричал король, сжимая обеими руками горячую руку Лавальер.
В этот момент в коридоре раздались шаги.
— Государь, государь, — зашептала Лавальер, — сюда кто-то идет! Слышите? Государь, умоляю вас, бегите!
Одним прыжком король оказался за ширмой. Он скрылся вовремя. Когда он поднимал люк, ручка двери повернулась, и на пороге показалась Монтале.
Понятно, она вошла запросто, без всяких церемоний. Хитрая Монтале знала, что если бы она постучалась в двери, а не просто открыла ее, то выказала бы обидное недоверие к Лавальер.
Итак, она вошла и, заметив, что два стула стоят очень близко один от другого, принялась так усердно запирать дверь, ставшую почему-то непослушною, что король успел поднять люк и спуститься к де Сент-Эньяну.
Еле уловимый стук дал знать фрейлине, что король ушел. Тогда она справилась наконец с дверью и подошла к Лавальер.
— Луиза, давайте поговорим серьезно, — предложила она.
Все еще сильно взволнованная Луиза с ужасом услышала слово серьезно, на котором Монтале сделала ударение.
— Боже мой, дорогая Ора! — вздрогнула она. — Что еще случилось?
— Моя милая, принцесса догадывается обо всем.
— О чем же?
— Разве нам нужны объяснения? Разве ты не понимаешь меня с полуслова? Ты, конечно, заметила, что последнее время принцесса часто меняла решения: сначала приблизила тебя к себе, затем отдалила, затем снова приблизила.