Покинув гостеприимную бухту Носи-Бе, «Витязь» взял курс на северо-запад. Нам предстоял недалекий — всего 180 миль — переход до острова Майотта в архипелаге Коморских островов. Мы собираемся поработать и собрать материал на богатейших коралловых рифах, которыми славятся Коморские острова, и, в частности, остров Майотта У нас в стране мало кто слышал о Коморских островах, что на языке местного населения значит Лунные острова.
Я, вероятно, не ошибусь, если скажу, что единственный источник сведений о Коморских островах у нашей читающей публики — это увлекательная и даже поэтическая книжка Франка Проспери «На Лунных островах».[37] Автор ее, участник итальянской зоологической экспедиции, сообщает много верных и живо изложенных фактов о природе островов, его фауне. Наряду с этим в книге и немало продуктов вольного художественного вымысла. Тем не менее каждый получит удовольствие, читая эту книжку.
В группу Коморских островов входит четыре крупных острова и множество мелких. Крупные острова — это Гранд Комор (Большой Коморский), Мохели, Анжуан и Майотта. Коморские острова лежат на севере Мозамбикского пролива, между Африкой и северной оконечностью Мадагаскара, и служат как бы мостом, связывающим Мадагаскар с африканским континентом. Коморские острова высокие, гористые, вулканического происхождения. Они сложены из базальтовых пород. На Коморах много потухших вулканов (на островах Майотта и Анжуан) и один действующий, на острове Большом Коморском — вулкан Картала (2450 метров). Последнее извержение его происходило в 1918 году.
Климат на островах тропический, жаркий и влажный. Почва плодородная, кроме острова Гранд Комор, образовавшаяся из разрушенных вулканических пород. Горы покрыты густым высокоствольным тропическим лесом, пониже склоны и равнины заросли травой и кустарником. Как и везде в тропиках, на побережье рощи кокосовых пальм. Никакими особыми природными богатствами острова, по-видимому, не обладают.
Фауна Коморских островов ближе Мадагаскару, чем Африке. В девственных лесах много лемуров, причем есть один вид, эндемичный для Коморских островов. Подходы к островам очень затруднены коралловыми рифами.
Коморские острова принадлежат Франции. Резиденция губернатора колонии и всей администрации находится на острове Майотта, точнее на маленьком островке Дзаудзи, рядом с Майоттой. Выбор Майотты в качестве «столицы» связан с тем, что на острове есть спокойная бухта, хорошо защищенная островками. Проходы в эту бухту, хотя и очень трудны из-за коралловых рифов, но все же доступны для морских судов. К другим островам группы Комор могут подходить лишь мелкие суденышки, шкиперы которых хорошо знакомы с местными условиями, с течениями и банками.
Население островов составляют «коморцы» — своеобразная народность, потомки арабов, смешавшихся с мальгашами (сакалавами) и африканцами племени банту. На мальгашском языке жители Комор называются анталаутра, что значит «народ, живущий за морем». Язык, на котором говорят коморцы, — это сочетание мальгашского, арабского, но больше всего языка суахили. Мужчины немного понимают и говорят по-французски.
Население Коморских островов достигает 170 000 человек, из них на острове Маойтта живет около 18 000. Число европейцев, почти исключительно французов — работников администрации, не превышает 100 человек, считая и семьи. Торговцы в основном индийцы.
Главные занятия коренных жителей — земледелие и скотоводство (разведение рогатого скота и овец), а также рыболовство в богатых рыбой прибрежных водах. На плодородных почвах островов возделывают сахарный тростник, рис, кукурузу, ямс, ваниль, гвоздику и другие культуры. Коморцы мусульмане, но в верованиях их еще много анимизма.
Европейцы впервые посетили Коморские острова в XVI веке. Пионерами, конечно, были португальцы. Острова уже находились под сильным арабским влиянием и управлялись арабскими султанами. На всех крупных островах были свои местные султаны, но столица главного султана всего архипелага находилась в Муцамуду на острове Анжуан. Французы установили свое господство над островами в 1843 году, лишив султана Анжуана его прав.
Ранним тихим утром «Витязь» подошел к острову Майотта. В бухту, где расположен поселок Дзаудзи, ведут два прохода, северный и южный. Капитан избирает южный проход — Бандели, более узкий и мелкий, но менее извилистый, чем второй проход — Замбуру. Спасибо командиру «Ла Перуза», снабдившему нас новой картой, ибо старым картам, как пишет английская лоция, нельзя доверять. Осторожность и в то же время смелость и решительность требуется от капитана, чтобы на большом корабле заходить в такие бухты. Идти быстро опасно, так как справа и слева к самому проходу, делающему крутые повороты, подходят коварные подводные рифы, а под килем всего два фута воды. Идти очень малым ходом тоже нельзя, так как сильное течение может сбить судно с курса и посадить на риф. К счастью, погода солнечная, и кораллы просвечивают в прозрачной зеленой воде. Осторожно идем узким проходом. Поворот, еще поворот, еще — и якорь с грохотом летит в спокойную воду просторной, безопасной бухты.
Слева высится большой, заросший лесом остров Майотта. На фоне гор, обрисовывающих контуры острова Майотта, возвышается узкий, с округлой вершиной пик Учонгин, а дальше еще более высокий двухвершинный купол потухшего вулкана Мавегана. У подножия горы белеют домики селения Сапере. Впереди, на выступающей из бухты скале Ле Роше, — поселок Дзаудзи, резиденция администрации колонии. Обсаженная деревьями дамба соединяет Дзаудзи с довольно крупным островом Паманци, на котором есть селения, плантации и аэродром. У пристани на якоре стоят два суденышка — «Коморьен» и «Франш Контэ», поддерживающие морскую связь с Мадагаскаром.
Через некоторое время подходит катер, и «власти» — два жандарма заморских территорий — приветствуют от имени губернатора колонии первых русских гостей «на заброшенных Коморских островах». Французы необычайно любезны, снабжают нас всевозможной информацией о Коморских островах и передают приглашение губернатора посетить его. Особенное дружелюбие проявляет лейтенант, начальник жандармерии. Он объясняет нам, что русские — его друзья, что советские войска спасли ему жизнь, освободив из фашистского лагеря для военнопленных.
В последние годы Коморские острова прославились тем, что в здешних водах ловится замечательная рыба из группы целакант, которую ученые назвали «живым ископаемым».
Двадцать с лишним лет тому назад сенсацию в научном мире вызвало сообщение, что среди рыб, пойманных тралом в море около устья речки Халумна (восточный берег южной Африки) в декабре 1938 года, оказался живой целакант. Привлеченная необычным видом рыбы, мисс Куртенэ Латимер приобрела ее для музея в Ист-Лондоне (Южно-Африканская Республика). Экземпляр рыбы был в очень плачевном состоянии, мягкие ткани его совсем сгнили, когда известный южноафриканский ихтиолог профессор Смит смог его исследовать. Смит сразу понял, что в его руках находится современный целакант, и оценил огромное значение этой находки. Замечательную рыбу он назвал Latimeria chalumnae, в честь мисс Латимер и места, где она была найдена.
Почему открытие живого целаканта вызвало такой необыкновенный интерес? Почему эта находка была названа «самым замечательным событием в области естественной истории в XX веке»? (Е. White, 1939).
На основании изучения ископаемых остатков и сравнительно анатомических исследований живущих современных форм ученые пришли к выводу, что все позвоночные, которые живут или жили на суше, возникли в конечном счете от так называемых кистеперых рыб (Crossopterygii). Эти рыбоподобные существа обитали около 400 миллионов лет тому назад и сохранились, мало изменяясь, в течение невероятно долгого времени. Одни из древних кистеперых рыб выселились на сушу, и от них произошли амфибии и рептилии, птицы и млекопитающие. Другая группа, очень близких к первым, кистеперых рыб — целаканты — осталась в море. Но если потомки вышедших на сушу процветали и множились, то целаканты, оставшиеся в море, постепенно уменьшались в количестве — вымирали. Ископаемые остатки указывают, что 60–70 миллионов лет тому назад (в мезозое) Coelacanthae полностью вымерли. Поэтому было огромной неожиданностью, когда в 1939 году из южной Африки было получено сообщение, что настоящий целакант, плоть от плоти, кость от кости живших 70—100 миллионов лет тому назад, обнаружен живым!
Но, к сожалению, сразу ставшая знаменитой латимерия была на три четверти разложившейся. Очень возбужденный своей находкой, Смит сделал все возможное, чтобы обеспечить поимку другого экземпляра. Он совершал поездки по берегам восточной Африки, агитировал среди рыбаков и капитанов судов района Мозамбикского пролива, обещая 100 фунтов стерлингов награды за доставленную в хорошем состоянии подобную рыбу. Его неустанные усилия были вознаграждены через 14 лет, когда второй целакант был пойман на удочку местным рыбаком в декабре 1952 года около селения Домони на острове Анжуан (Коморы). Смит был уведомлен по телеграфу, но, несмотря на то что ему был предоставлен специальный военный самолет, мог прибыть на место лишь через девять суток. Очень крупная рыба, серьезно пострадавшая в длительной схватке с рыбаком, перенесенная в жаре через весь остров в Муцамуду, изуродоваиная неудачной попыткой засолить ее, тоже была в очень жалком состоянии.
Крайне важно было получить экземпляр целаканта в удовлетворительном состоянии, годном для детального научного исследования. Это осуществилось только в сентябре 1953 года, тоже в водах острова Анжуан. На этот раз все обошлось благополучно благодаря большой подготовительной работе и активной помощи ряда лиц. Институт научных исследований Мадагаскара заблаговременно разослал в разные пункты консервирующие материалы; была составлена подробная инструкция, как обработать рыбу; ихтиолог-океанограф Фурмануар объездил в 1953 году все острова, все деревни, агитируя, показывая изображения рыбы, разъясняя и обещая хорошую награду. Его труды увенчались успехом.
Вечером 24 сентября рыбак Хумади Хасани, отправившись на рыбную ловлю, закинул удочку с наживкой в полумиле к северу от Муцамуду. Ловил он на глубине около 200 метров. Внезапно Хасани почувствовал, что схватила крупная рыба. С трудом выбрал он леску, думая, что это акула. Когда рыба всплыла, он увидел, что это «гамесса джомоле», как анжуанцы называют целаканта. Рыбак вытащил свою добычу в лодку и поспешил в Муцамуду, зная о богатом вознаграждении за рыбу в хорошем состоянии. Первым делом он помчался к врачу острова. Врач, убедившись, что пойманная рыба действительно целакант, не теряя ни минуты поспешил к начальнику острова. Был час ночи, и тот еще трудился, подготовляя почту в Тананариве, куда скоро уходил самолет. Оба побежали к рыбаку и, не имея носилок, воспользовались дверью соседнего дома, чтобы перенести огромную рыбу в дом врача. Тут они обработали ее согласно инструкции, ввели в нее 12 литров формалина под чешуи и в кишечник. Срочно был сделан специальный ящик, в него надежно уложили рыбу, защитив от толчков жгутами из соломы и мешками, пропитанными формалином. Доставили к самолету, который немедленно перевез рыбу в Тананариве.
«Вот при каких обстоятельствах, — рассказывает доктор Милло, — зависящих от доброй воли богов и стараний людей, при тщательной предварительной подготовке, близости места поимки, возможности немедленной транспортировки самолетом, прозорливости администрации, самоотверженности местного врача, удалось сохранить для науки третьего целаканта — первого, вполне пригодного для плодотворного изучения!» Счастливый рыбак не замедлил получить обещанную награду, которая была ему торжественно вручена доктором Милло на площади в Муцамуду в присутствии властей и при большом стечении народа.
С тех пор поймано еще 15 этих рыб, и все на Коморских островах. Специалисты думают, что скалистые грунты островов Гранд Комор и Анжуан на глубинах 200–500 метров — обычное местообитание целакантов. Первая рыба, пойманная у берегов Африки, по-видимому, забрела туда случайно. Латимерии крупные рыбы, от 35 до 85 килограммов весом и длиной до 180 сантиметров. Самки тяжелее самцов.
Идут споры, какого цвета целаканты. Смит описал первую рыбу как сине-металлическую. Врач с острова Анжуан, первый европеец, видевший рыбу через час после улова, описывает ее как коричневую с белыми пятнами. Выставленный экземпляр латимерии, который я видел в Британском музее в Лондоне, бронзово-коричневого цвета. Надо сказать, что внешний вид рыбы производит сильное впечатление. Латимерия не похожа ни на какую рыбу, у нее особая форма головы, совершенно своеобразные плавники.
Сейчас подробно изучены устройство скелета, мускулатуры, нервной системы и внутренних органов. Кровь содержит красные и белые тельца, крупные, как у двоякодышащих рыб (Dipnoi), ее близких родичей.
История с целакантами — один из триумфов биологической науки. Действительность с поразительной точностью подтвердила предположения ученых, основанные лишь на ископаемых остатках и отпечатках, о том, каково должно быть строение кистеперых рыб, предков современных наземных позвоночных.
Баркас с «Витязя» высаживает нас на острове Дзаудзи. Витязяне толпой рассыпались по острову. Лейтенант Мартен ведет нас к губернатору колонии. Над пристанью, у обрыва, — стена старого французского форта. В середине прошлого века тут был опорный военный пункт. Проходим через парк. На зеленой лужайке старая чугунная пушка и кучка ядер. Из дула пушки растет молодое зеленое деревцо.
Губернаторская резиденция — старинный дом «стиля Галлиени», обширный, деревянный, с колоннами и железными подпорками. Нас принимает губернатор — шеф территории Коморских островов, — невысокий, плотный, жизнерадостный француз, мсье Сариньяк. Он смеется, что, получив нашу радиограмму о прибытии, с утра в бинокль все смотрел на северный проход, поджидая судно, а мы неожиданно появились с юга.
Шеф Коморских островов ведет нас к себе в дом, знакомит с женой. Он давно живет на острове, и его рассказы за бутылкой неизменного шампанского — кладезь сведений о Коморах. На стене яркая красочная картина маслом приезжавшего французского художника — «Базар в Морони» (столица острова Гранд Комор). Мсье Сариньяк дает нам советы, где лучше добывать кораллы и охотиться на рыб. Первым делом достает из ящика пачку фотографий целакантов. Самолеты с Анжуана и Гранд Комор летят на Мадагаскар через остров Майотта, и губернатор фотографирует каждую рыбу. «Видели ли вы целакантов, ловите ли их?» Мы знаем, что все целаканты в береговых водах Комор — государственная собственность Франции. Мы же занимаемся изучением открытого океана.
Заход корабля на Коморы — редкое событие, тем более русского судна. «Никогда на Коморах не было еще русского судна. Заходило как-то, — рассказывает губернатор, — небольшое суденышко с итальянской экспедицией». «Не „Марсуин“ ли?» — спрашиваю я. «Да, да, они тоже, как и вы, ныряли на коралловых рифах. Потом написали книжку, мне автор прислал ее, так в ней столько было разных сказок; писали, что тут, на Майотте, они видели на 12-метровой глубине целаканта и даже сфотографировали его. Так все это — fables — сказки!» — и губернатор весело хохочет.
А вот что пишет доктор Милло об этой фотографии в своем капитальном труде: «В разных журналах недавно воспроизвели фотографию, о которой писали, что это будто бы живой целакант. Снимок сделан якобы под водой, на 12 метрах, итальянской зоологической экспедицией, работавшей на Коморах. Фотография странная! На ней размытый силуэт целаканта, но с необычными чертами. Контуры головы и изгиб спины не целаканта. Плавники занимают несвойственное им положение. Фотография, несомненно, ретуширована. Едва ли настоящего целаканта можно увидеть на 12-метровой глубине. Все очень сомнительно. Пока нет более полных сведений, было бы более чем неосторожно доверять этой фотографии в плане научном».
Простившись с веселым губернатором, мы обошли превращенный в парк остров Дзаудзи. Перешли по дамбе на соседний остров Паманци. Проходим селение, носящее странное название Village de l'Abbatoire, т. е. «деревня бойни». Тут когда-то находилась бойня военного гарнизона. Аккуратные домики, крытые пальмовыми листьями. Стены тоже сплетены из листьев кокосовой пальмы. Чистые огороженные дворики, в которых посажены молодые кокосы, бонаны, манго. Дома утопают в тени раскидистых густых хлебных и манговых деревьев.
Коморцы смуглы, темны, как африканцы, иные в красных фесках или соломенных шляпах. Одеты по-разному: кто в длинных белых балахонах, кто в рубашке и коротких панталонах. Более колоритен женский наряд. Обычно женщины одеты в короткую кофточку, белую или цветную, и высокую, доходящую до груди, ярко расцвеченную юбку.
На голове платок желтый, красный или оранжевый и сверху еще большая шаль, тоже яркой окраски, нередко с надписью на языке суахили латинским шрифтом. Женщины смущаются чужестранцев, не дают себя фотографировать, закрывают лицо шалью. Но нередко, отойдя подальше, кокетливо заигрывают, собравшись группой, издали предлагают снять их. Молодые женщины стройны, у них легкая, упругая походка. Но у большинства женщин лица татуированы — белой краской нанесены черточки, полоски, что превращает лицо в какую-то маску. Иногда проходят женщины с лицом, спрятанным под чадрой. Это анжуанки, говорят нам местные жители, — на Анжуане нравы строже, чем тут, на Майотте. По улицам бегает масса черных ребятишек, рождаемость тут высокая.
Проходим через туземную плантацию. На расчищенном участке вперемежку растут маниока, фасоль, тыква, кукуруза. Когда что поспевает, то и собирают. Почвы тут, на Паманци, плодородные. Дальше пошла плантация сизаля — растения, дающего волокно.
Вышли на берег моря. Валяются выброшенные прибоем раковины, крупные, какие встречаешь только в тропиках. Подбираю череп морской черепахи величиной с череп крупной собаки и большую, тяжелую створку тридакны. По берегу бегают кулики и разгуливают, никого не боясь, белые цапли, обычные, и тут, на Коморах, и на Мадагаскаре, и в северной Африке. Эти цапли держатся всегда возле селений, возле скота.
К берегу пристает маленькая долбленая лодочка с балансиром. Молодой паренек, рыбак, в рваной рубахе и старой соломенной шляпе, показывает улов — килограммов десять пестрых, довольно крупных рифовых рыб, которых наудил за два часа. Он показывает нам свою нехитрую снасть, на ломаном французском языке объясняет, где лучше ловится рыба. Африканский тип рыбака и малайский балансир на челноке так живо говорят о смешении рас и культур.
Незабываемый вид открылся с горы на океан, на зеленые горы Майотты, на розовый в лучах заходящего солнца «Витязь» в великолепной рамке голубого залива и белых коралловых пляжей рассыпанных островков.
Вечером на корабле были гости — представители администрации острова; жена одного из работников, мадам Депоммье, предлагает нам своего ручного лемура. Они с мужем уезжают во Францию, и некому отдать своего «друга». Отпустить обратно в лес нельзя, так как коморцы уверяют, что лемуры не принимают обратно в свою среду домашнего собрата. Мы с начальником экспедиции охотно соглашаемся взять лемура и обещаем заехать за ним.
Назавтра с утра отправляемся на коралловый риф у одного из близлежащих островков — Муниамари. Высланная вперед разведывательная партия встречает нас возгласами разочарования: «Кораллов нет, пустой остров!» Но сведения эти оказались неверными. Разведка была недостаточной. От песчаного пляжа тянется ровная отмель, заросшая морской травой. Тут, конечно, нет кораллов. Но далее начинается риф, прекрасный богатый коралловый риф. Такое же многообразие кораллов, какое мы видели на Мальдивских островах, — и ветвистые, и мозговики, и фунгии. Но отламывать кораллы тут гораздо легче, они более хрупкие. Будет отлив, и добывать кораллы становится все легче и легче.
Разнообразнейшие коралловые рыбы. Изумительные лимонно-желтые плоские рыбки с черным пятном, как глаз, на боку. Стайки голубых, как будто светящихся рыбок. У других вертикальные черно-белые полосы. Иные с длинными, как нити, плавниками.
Рыбы обращают мало внимания на ныряльщиков в масках, но иногда при тревоге моментально вся стайка разом, как по команде, бросается в глубь кораллов и прячется в щелях. Число «ружейных охотников» увеличилось. Охотники соревнуются друг с другом в количестве добытых рыб.
Работа на рифе шла успешно. Как хорошо иметь собственную маску, непрерывно плавать и нырять в теплой неглубокой воде, в упор разглядывая феерический мир кораллового рифа и собирая все, что тебя интересует!
Вода начала прибывать, но охотники, увлеченные своей работой, ничего не замечают. Мы с В. Г. Богоровым уходим на лодке. Переоделись на корабле и поехали в Дзаудзи. Заходим к супругам Депоммье, обещавшим нам лемура. Под большим тенистым хлебным деревом накрыт стол, собралась вся семья и еще гости. Это провожают своего друга Скубиду, как они зовут лемура. Хозяйка передает нам очаровательнейшее существо. Этот лемур — один из дневных лемуров Коморских островов (Lemur mayottensis). Величиной с небольшую кошку, с густой и мягкой серой шерстью и длинным пушистым хвостом, с умненькой остроносой черной мордочкой и желтыми глазами, он сразу завоевал общие симпатии на судне. Веселый, общительный, ласковый, он обладает ловкостью и легкостью обезьянки и совершенно человеческими позами и повадками. Уморительно смотреть на лемуренка, который, сидя как человек, держит в своих ручках кусок хлеба или банан и деловито откусывает кусок за куском.
«Витязь» наш постепенно превращается в Ноев ковчег. Каких только зверей нет на борту! Попугаи и маленькая кенгуру, у которой в плавании появился детеныш в сумке, — из западной Австралии; страшные ящерицы — из Индии, хамелеоны — из Носи-Бе, лемуры — с Коморских островов. В ванне у меня плавают морские черепахи, пойманные в море еще у берегов Индонезии, в ихтиологической лаборатории живут в аквариумах пять или шесть морских змей.
Коротка была наша стоянка на Лунных островах. Два дня, отведенных для работы на коралловых рифах, пролетели как миг. Возвращаются с рифа последние партии, грузят кораллы, поднимают на борт дорку, шлюпку, плот.
В 2 часа, почти при полной воде, снимаемся с якоря. «Витязь» дает прощальные гудки. Идем по бухте. Затем начинается осторожный проход по Bandeli pass. Солнце светит с кормы, и хорошо видно, как совсем близко к кораблю справа и слева подходят подводные рифы.
Наконец проход пройден — и «Витязь» в открытом море.
На рассвете проходим остров Гранд Комор. Видимость скверная, и сквозь дымку еле разглядываются контуры высокого вулкана Картала. Держим курс к берегам Африки. До Занзибара намечено пять станций. Посылаются радиограммы в Занзибар — султану и английскому резиденту — с просьбой разрешить заход для снабжения и изучения коралловых рифов. Но непосредственно с Занзибаром связаться не удалось, и наши депеши приняты через Дар-эс-Салам, главный город и порт Танганьики.
Ф. Проспери. На Лунных островах. Географгиз, 1957.