Прежде всего остров Рождества, о котором идет речь, это не тот остров Рождества, известный как британский, а теперь и как американский атомный полигон. Испытания атомного оружия производились на острове Рождества в Тихом океане. Остров Рождества, к которому мы плыли, лежит в Индийском океане, в 220 милях к югу от юго-западной оконечности Явы. Координаты острова 10° 25 ' южной широты и 105 ° 43' восточной долготы.
Английский капитан Уильям Майнор увидел этот остров в день Рождества 1643 года и назвал его Christmas Island. В 1688 году известный английский мореплаватель Дэмпир посетил этот остров и дал его описание в отчетах о своем плавании. Через двести лет капитан Мэй, прибыв к острову Рождества на военном судне «Imperieuse», присоединил остров к владениям британской короны, и на нем было создано поселение. До этого остров был необитаем.
Поселенцы посадили кокосовые пальмы вдоль берега моря и на расчищенных участках джунглей развели кофе, какао, перец, которые давали неплохой урожай. Но когда на острове были обнаружены богатые залежи фосфорнокислого кальция, все внимание было обращено на разработку этого минерала. В настоящее время остров Рождества Индийского океана известен лишь как богатый источник этого ценного минерального сырья.
Остров Рождества — небольшой островок, около 18 километров по самой длинной оси. Сложен он из известняковых пород. От моря остров поднимается несколькими террасами к центральному плато, густо заросшему тропическим лесом. Берега образованы отвесными скалами, делающими остров труднодоступным, за исключением тех мест, где разрушенные породы создали прибрежные пляжи. В водах, омывающих остров Рождества, много морских черепах, которые откладывают на этих пляжах яйца. В скалах побережья местами образовались пещеры, при свежей погоде туда врываются волны. При этом создается сжатие воздуха, который выбрасывает вверх на 30–40 метров столбы брызг.
Климат очень теплый, но довольно сухой. Сильные циклоны обходят остров, туманы редки, видимость обычно хорошая.
Единственное поселение — сеттльмент фосфорной компании — находится на северной стороне острова в единственной более или менее удобной бухте — Бухте Летучих Рыб (Flying Fish Cove). Залежи фосфата расположены по всему центральному плато, разработки их производятся в разных местах.
Мы подходим к острову в самую годовщину Октябрьской революции, 7 ноября. Вчера была радиопередача из Москвы, говорили родственники витязян; Глеб Борисович Удинцев, геолог, участник многих походов на «Витязе», передавал привет из Института океанологии. Вечером на корабле торжественное собрание, посвященное Великой Октябрьской социалистической революции.
Администрации острова Рождества послана радиограмма, что исследовательское судно «Витязь» Академии наук СССР, проводящее работы по международной программе исследований Индийского океана, будет проходить в районе острова Рождества 8 ноября и было бы радо посетить остров.
Утром на следующий день, когда мы делали станцию уже в виду острова, пришел любезный ответ, приглашающий экспедицию зайти на остров Рождества. Подпись — официальный представитель Буффет.
Заворачиваем вокруг северной оконечности острова, довольно высокого, плоского, заросшего лесом — и перед нами открывается Бухта Летучих Рыб. Видно большое промышленное сооружение, склад и погрузочные приспособления у массивного бетонного пирса. Кроме того, два легких причала из железных конструкций и длинный бетонный сарай. Слева тянется ряд белых домиков под зелеными крышами — это поселок для малайских и китайских рабочих, а за ним, подальше, в тени деревьев, — дома получше. Это европейский сеттльмент, дома европейских служащих фосфорной компании. Вправо от пристани белеет песчаный пляж и далее на фоне обрывающихся в море скал — красивый белый дом с террасой и зеленой лужайкой перед зданием. Вокруг дома цветущие деревья, а на лужайке флагшток, и на нем развевается австралийский флаг. Он такой же, как английский флаг, но на синем поле пять звезд, как в созвездии Южного креста. За пляжем отвесно возвышается стена скал, а наверху зеленеет лес. Дом этот — дом резидента, т. е. официального представителя правительства.
Мы знали из лоции, что остров Рождества — английское владение, и подняли на передней мачте британский флаг. Но здесь, на острове, узнали, что с октября 1958 года остров Рождества передан Австралии. Капитан дает распоряжение спустить британский и поднять австралийский флаг.
От пирса отделяется белый быстроходный катер и подлетает к кораблю. На трап ловко вскакивает рыжеволосый молодой лоцман, а за ним, когда катер причален, еще несколько мужчин. Все одеты в одинаковый наряд — белую рубашку, белые шорты (короткие тропические штаны), белые чулки и черные туфли. Гости направляются к капитану. Знакомятся: Чарлз Буффет, резидент, мистер Рой Невил — управляющий фосфатными разработками, доктор Хэдли — врач.
Хозяева острова выражают свое удовольствие по поводу нашего прибытия. Никогда еще на острове Рождества не было русского корабля, да и сами они никогда еще не встречались с русскими. Мы объясняем им, что нас интересуют коралловые рифы вокруг острова. Лучший риф, говорят они, — непосредственно у поселка против пляжа. Бояться акул не надо, они здесь не агрессивны. Дается разрешение свободного посещения острова, а начальника экспедиции капитана и нескольких старших сотрудников мистер Буффет и мистер Невил приглашают к себе в гости.
Так как глубины в Бухте Летучих Рыб большие, якорной стоянки нет, «Витязю» предлагается стать на две бочки. Для постановки на бочки подходит моторная шаланда с рабочими-малайцами, которые быстро закрепляют на бочках концы, поданные с «Витязя». Сегодня в Бухте Летучих Рыб спокойно, ветер с юго-запада, но если сменится на северный, надо срочно сниматься и уходить в море.
В салоне капитана беседуем с гостями и узнаем, что население острова состоит сейчас из 3000 человек, в основном малайцев из Малайи (полуостров Малакка) и китайцев из Сингапура — рабочих на фосфатных разработках. Европейцев (с семьями) около 250 человек, почти все австралийцы, немного англичан, как, например, два молодых врача, год назад окончившие медицинский факультет в Англии и приехавшие на отдаленный, затерянный в просторах океана остров, чтобы заработать денег для дальнейшего усовершенствования по своей специальности. Фосфорная компания хорошо оплачивает европейских служащих.
Управляющий фосфатными разработками, фактический хозяин острова, рассказывает нам, что происхождение фосфатов на острове точно неизвестно, скорее всего они образовались из птичьего помета, гуано, отложенного на известняковом острове, поднявшемся со дна океана. Качество фосфата не очень хорошее, так как есть примеси. Происхождение этих примесей интересно. Во время знаменитого извержения вулкана Кракатау в 1883 году огромное количество вулканического пепла осело на остров, пепел принес с собой соли алюминия и серы.
Содержание этих примесей в фосфатах доходит до 4 %, и они вредны. Фосфат с острова Рождества смешивают с фосфатом более высокого качества, привозимым с тихоокеанских островов, и тогда получается хорошее сырье. Вывозят в год около полумиллиона тонн фосфата. Запасов его хватит лет на сорок.
Фосфатные разработки принадлежали раньше английской компании, но теперь это объединенная англо-австрало-новозеландская компания, контролирующая и фосфатные разработки на островах Науру и Ошен в Тихом океане. Весь добываемый фосфат везут в Австралию, где он перерабатывается в суперфосфат и используется как удобрение в сельском хозяйстве Австралии и Новой Зеландии. Ежемесячно приходят три грузовых парохода, забирающие каждый по 10–14 тысяч тонн фосфата. Другого сообщения с внешним миром остров не имеет. Из Австралии и частично из Сингапура (раньше остров подчинялся английской администрации в Сингапуре) доставляется все снабжение.
Спускаемся по трапу на катер, который быстро доставляет нас к железному пирсу. Не успели мы подняться по лесенке на пирс, как портальный кран подхватил катер, поднял его, увез к бетонному сараю и спрятал в сарай.
Так же поступил он и с подошедшей к причалу шаландой, «Плавсредства» не остаются на берегу, а сразу прячутся под крышу. Бухта открытая, вся в рифах, и оставлять мелкие суда нельзя ни на берегу, ни на воде.
У пристани садимся в машины и едем в дом резидента — Government House — Дом правительства. Дом красиво оформлен в английском стиле: зеленая лужайка, красные цветы на «пламенном дереве» (Flamboyant tree). С лужайки прекрасный вид на бухту и на стоящий на бочках белоснежный «Витязь».
Входим в дом. Внизу официальные помещения. Мистер Буффет приглашает наверх, к себе. Просторная светлая комната, все стены в окнах. Мягкая, бамбуковая, низкая, как везде на юго-востоке Азии, мебель, очень удобная и покойная. Рядом с креслами низкие лакированные столики. В комнате небольшая стойка, где хозяин разливает виски с содой, кладет куски льда.
Завязывается беседа. Резидент веселый, подвижной, черноглазый, черноволосый человек, больше похожий на грузина, чем на австралийца. Мистер Невил, массивный, рослый, обстоятельный, живо интересуется нашими работами, условиями жизни на корабле. Их, как и всех иностранцев, поражает, что у нас много женщин на корабле, в том числе есть и женщины-ученые.
Мистер Невил приглашает нас к себе.
Дом управляющего — просторный коттедж с большим садом — находится в европейском сеттльменте.
Знакомимся с хозяйкой, которая приглашает нас к обеду. Воскресный обед в малайском стиле. На первое — в чашках красные, круглые кусочки. Я думал — земляника. Оказалось — кусочки арбуза. На второе — вареная курица и рис. Куски курицы и рис поливаются острым соусом и покрываются разными приправами. Приправы лежат на двух вращающихся блюдах, разделенных на несколько секторов. Кладут себе на тарелку из каждого отделения — тертый кокос, мелко нарезанный лук, рыбки, страшно наперченные и соленые, и другие приправы. Все, кроме тертого кокоса, необычайно острое, и, кроме меня, никто из витязян не притрагивался к этим приправам. Но все очень вкусное, с моей точки зрения, жаль только, что хлеба не было. Я спросил хозяйку, едят ли они хлеб? Хозяева рассмеялись, и мне подали белого хлеба, извинившись, что забыли о привычке русских все есть с хлебом.
На десерт было очень вкусное сладкое блюдо, нечто вроде пудинга, приготовленное из трех разных пальм. Крупчатая основа пудинга — из ствола саговой пальмы. Пудинг полит кокосовым кремом и сладким, густым, темно-красным сиропом из сахарной пальмы.
После обеда хозяйка показала нам свой сад. Внимание мое привлекло большое дерево, с которого свисали крупные зеленые плоды в иглах. Это оказалась анона (Апопа, или, по-английски, Saursop). Узнав, что нам незнаком этот плод, хозяйка обязательно захотела дать нам для пробы несколько плодов. Губернатор мистер Буффет немедленно взобрался на дерево и сорвал для нас несколько соурсопов.
В саду есть деревья манго, но плоды еще незрелые; есть мангустан, но без плодов, дынное дерево или попоа (папайя). Есть дурьян, но тоже без плодов. Хозяйка рассказывает, что тут все растет хуже, чем на островах Тихого океана. А сейчас пять месяцев не было ни капли дождя, и растения страдают от засухи. Миссис Невил заметила, что у них принято, по малайскому обычаю, заворачивать мясо в листья попоа. Мясо после этого делается мягче. Хозяевам было интересно узнать, что листья папайи содержат расщепляющий белки фермент папайотин, действием которого и объясняется то, что мясо становится мягче.
На корабле мы попробовали подаренный нам плод saursop и пришли в восторг. Это один из самых вкусных тропических плодов, и, кроме как на острове Рождества, нам больше с ним не пришлось встретиться. Разрезали плотную сетчатую зеленую шкуру, и внутри оказалась снежно-белая мякоть, с черными, вроде арбузных, косточками. Вкус кисло-сладкий, приятный, с легким земляничным запахом. Самая сердцевина плода напоминает по консистенции масло, а остальная мякоть имеет волокнистую основу и полужидкое содержимое.
Профессор А. Н. Краснов, известный ботаник, основатель Батумского ботанического сада, бывавший в Индонезии, писал о плоде анона: «Этот крупный плод, более человеческой головы, известный у малайцев под названием „голландского хлебного дерева“ за его внешнее сходство с плодом последнего. Он привезен европейцами из Америки. Мясо его тает во рту, как желе, и имеет кислый вкус лимонада, слегка отдавая вместе с тем земляникой. Для утоления жажды восхитительно, но скоро приедается».[11]
Мистер Невил сообщил, что меня просит приехать д-р Хэдли. Мы с нашим врачом Германом Никифоровичем условились осмотреть больницу острова Рождества, принадлежащую, как и все на острове, фосфатной компании. В больнице есть операционная, отделение для инфекционных больных, родильное, детское, зубоврачебный кабинет, аптека, большие палаты для китайцев и малайцев и четырехместная палата для европейцев.
Д-р Хэдли рассказал, что климат острова Рождества здоровый, специфических тропических болезней тут нет. Чаще всего — несчастные случаи на разработках. Бывают случаи туберкулеза, который лечат на месте.
Китайская и малайская группы живут на острове дружно, но не смешиваются. Основная причина — религиозные различия. Малайцы — мусульмане, китайцы — буддисты. Одни не едят свинины, другие едят. Но изредка бывают браки между представителями обеих групп. На острове есть мусульманская мечеть и несколько китайских храмов. Христианской церкви нет, иногда приезжает священник из Австралии.
Д-р Хэдли показал нам пещеру в береговом обрыве около больницы — глубокий естественный колодец в известняке, сообщающийся с морем. При накате с моря столб брызг взлетает более чем на 30 метров. Но сейчас море спокойное, и нам не удалось увидеть этот феномен, настолько прославленный, что о нем пишет даже лоция.
После осмотра больницы д-р Хэдли предложил проехаться по острову. На виллисе мы поехали вверх по старому рельсовому пути вдоль канатной дороги. Наверху, на плоскогорье, дорога привела нас к сушилке, где фосфат теряет около 40 % воды; затем к мельнице, где размельчают фосфат, и к огромным бакам — хранилищам. Сюда, к складам, от мест разработки проложен рельсовый путь, по которому мотовозы подвозят вагоны с фосфатом. После сушки и измельчения вагонетки с фосфатом спускаются по канатной дороге к пристани, где они и опрокидываются прямо в трюм корабля. Как раз на следующий день пришел большой грузовой теплоход, и весь день стоял грохот и носились тучи пыли от насыпаемого в трюмы фосфата.
От фосфатных пакгаузов мы проехали по избитой дороге к старым, уже заброшенным разработкам. Картина разработок производит впечатление какого-то первозданного хаоса. Расчищенная от леса площадь, на которой в беспорядке торчат острые, вертикальные известняковые уступы. Все пространство между ними когда-то было заполнено фосфатом, а сверху лежал толстый слой почвы. Здесь разработки велись вручную рабочими-китайцами, поэтому фосфат выбран с величайшей тщательностью.
Так как сегодня уже поздно, темнеет, договариваемся с доктором, что завтра, после обеда, он покажет нам девственные джунгли острова Рождества. Утром отлив — и мы будем работать на коралловом рифе. Узнав, что у меня нет маски и ластов, д-р Хэдли любезно предложил мне свои.
Доктор страстный любитель подводной охоты и лучший охотник на острове. «Охота под водой, — говорит он, — единственное наше развлечение на острове, благо подводная охота здесь богатая и разнообразная». Когда возвратились домой, доктор показал нам коллекцию своих самодельных подводных ружей. Он рассказал нам, что акул здесь особенно бояться нечего, хотя все же к своему ружью он приделал маленький штык для обороны от возможного нападения. Но это нужно только если отплываешь за пределы рифа. У берега надо опасаться, чтобы не наступить на страшную камень-рыбу, синанцейю, или бугорчатку (Synanceia horrida). Эта рыба обычно неподвижно лежит на дне, на мелком месте, подстерегая добычу. Она вся обрастает водорослями, гидроидами и больше похожа на камень, чем на рыбу. В основании лучей спинного плавника у нее находятся ядовитые железы. Если наступить на такую рыбу, то лучи прокалывают кожу и яд поступает в ранку. Яд очень сильный и причиняет нестерпимую боль. Укол может быть даже смертельным для человека. Д-р Хэдли считает, что смерть, вероятно, наступает от шока, от боли. Теперь есть противоядие, но его надо вводить сразу после укола.
Второй день на острове Рождества был для нас большим днем. Это наши первые работы на коралловом рифе. С утра все свободные от вахты едут на берег. К счастью, погода тихая, по крайней мере в Бухте Летучих Рыб море спокойно.
Рифы начинаются метрах в 30 от песчаного пляжа. Но преодолеть эти 30 метров нелегко. Большие камни, острые кораллы царапают, режут ноги. Надо обязательно быть обутым в какие-нибудь туфли или башмаки, лучше быть в брюках, а на руки надеть рукавицы. Но все трудности забываются, когда добираешься до рифа, где глубина уже больше, надеваешь маску, погружаешь голову в воду и замираешь, очарованный волшебными красотами подводного мира коралловых рифов. Особенно поражают коралловые рыбы всевозможных окрасок и форм — то плоские, как лист, то широкие, бочонкообразные, то с длинным, как шлейф, хвостом. Рыбы всех цветов — желтые, черные, синие, красные, в полосах, пятнах. Словами нельзя передать яркость и многообразие красок, сверкающих в освещенной солнцем мелкой воде. Из темной глубины подводных пещер выплывают более крупные рыбы, тоже ярких, пестрых раскрасок. Рыб много, и они совсем не пугливы, не обращают на вас никакого внимания.
Множество актиний, морских ежей, раковин моллюсков, и кораллы, кораллы. Их много видов, то ветвистые, то шарообразные, то как оленьи рога, то нежно-перистые. И окраска их разная; зеленоватая, розоватая, фиолетовая.
Все увлечены добычей кораллов. Вооружившись ломами, молотками, чем попало, кто в масках, кто без масок, ученые и матросы ныряют, отламывают, тащат к берегу свою добычу. Скоро у каждого отряда и у «единоличников» накопились порядочные груды прекрасных кораллов самых разнообразных форм и видов.
Еще сбор был в полном разгаре, когда к нашему пляжу подъехал д-р Хэдли, с которым мы сговорились ехать в джунгли.
В. Г. Богоров, геолог Олег Бордовский и я забрались в виллис и отправились вверх на плоскогорье. Остановились у края джунглей, где машины ведут подготовку к будущим разработкам фосфата. Специальный «дереволом» валит деревья, бульдозер снимает слои почвы.
Въезжаем в лес по узкой лесной тропе, где пробраться может только вездеход. Царит полумрак. Над лесом возвышаются отдельные деревья-великаны. У многих мощные досковидные корни, такие высокие, что за ними не видно человека.
Огромные панданусы с длинными, 2—3-метровыми зубчатыми листьями и корнями-подпорками в руку толщиной. Каждое дерево подпирается 20–30 такими подпорками, помогающими удерживать высокий ствол с пышной кроной в мягкой, рыхлой почве тропических джунглей.
Оставили машину на тропе и углубились в лес. Доктор продвигается впереди, делая большим малайским тесаком — парангом — зарубки на деревьях, чтобы найти обратную дорогу. В густом тропическом лесу, перевитом лианами, очень легко заблудиться. Фотографировать трудно, так как темно и слишком густо, все очень близко. Масса поваленных стволов пальм, панданусов и других древесных пород, которых ни доктор, ни мы не знаем. Доктор срубил для нас огромный, килограммов в 15, состоящий из долек плод пандануса, считающийся съедобным. Все время он внимательно разглядывает почву, стараясь увидеть и показать нам крабов. На острове Рождества в лесу водится два вида крабов: так называемый красный краб Gecarcoides lalandei, и пальмовый вор, или кокосовый краб, или краб-разбойник Вirgus latro.
Пальмовый вор — очень интересное существо. Хотя взрослое животное внешне похоже на краба, но это не настоящий краб, он близок к ракам-отшельникам, прячущим свое мягкое брюшко в раковины брюхоногих моллюсков. У этого краба нижняя мягкая сторона брюшка защищена хитиновыми бляшками.
Пальмовый вор — крупное сильное животное, весом до 3 килограммов, своей клешней он легко может откусить палец человека. Это вполне сухопутное животное; оно дышит легкими и погибает, если его надолго погрузить в воду. Кокосовый краб всеядное животное, но охотнее всего питается мякотью кокосовых орехов. Он живет в сухих местах, в лесу, но по ночам забирается на кокосовые плантации. Тут он взбирается на пальмы и перерезает стебли молодых кокосовых орехов. Спустившись на землю, сдирает оболочки ореха и, вставляя коготковый членик ноги в глазок ореха, расширяет отверстие. Потом взламывает скорлупу большой клешней и поедает ядро. Жители острова Рождества рассказывали нам, что кокосовые пальмы завезены на остров всего лет 60–70 тому назад, и у пальмового вора еще не выработалась привычка добывать кокосовые орехи. Он питается и всякой другой пищей, плодами пандануса и т. п.
Интересно развитие этого краба. Спаривание происходит вдали от воды. Многочисленные яйца прикрепляются к брюшным ножкам самки. Ко времени выхода личинок самки приближаются к морю и входят в него, так что личинки сразу попадают в воду. Планктонные личинки проходят ряд стадий и превращаются в маленьких раков-отшельников, которые прячут свое мягкое брюшко в раковину. Стадия отшельника сперва протекает в море, затем переходит на сушу. После одной из линек молодой пальмовый вор оставляет раковину, постепенно утрачивает черты рака-отшельника и приобретает характер взрослого пальмового вора.
Очень любопытна биология и красного краба Gecarcoides. Хотя это и настоящий краб, но он также постоянно живет в джунглях. Характерное место его обитания — заросшие лесом центральные плато мелких океанических островов, где он проделывает в почве длинные норы-ходы. Это довольно крупный краб, достигающий 7–8 сантиметров в длину. В море крабы идут только раз в год, когда самки откладывают яйца, в которых уже давно идет развитие личинок. «Крабы идут в море мыться», — говорят местные жители. Личинки вырастают в море в маленьких крабиков. В один прекрасный день молодые крабики выходят на сушу, одновременно огромными массами, покрывая побережье, как коричнево-красный ковер, и движутся в джунгли. Это шествие молодых крабов, которое доктору удалось заснять на пленку в момент, когда крабы, выйдя из моря, пересекали прибрежный пляж.
Пальмовый вор и красный краб полностью приспособились к наземному образу жизни и погибают через 4–5 часов, если их погрузить в морскую или пресную воду.
Мы поднимали в лесу красивых маленьких диких голубей, совсем зеленых, с красным хвостом. Они непугливы, их никто не трогает, они здесь под охраной. Этот голубь (Сагpohaga Whartoni) эндемичен для острова Рождества.
Вернулись к тропе и поехали дальше, по направлению к колодцам, питающим остров водой. Это естественные колодцы более 70 метров глубины, промытые в известняке. Теперь они выложены цементом, в них опущены железные трубы, и моторная помпа качает воду в водохранилище. За водонасосной станцией наблюдает техник китаец. Он рассказывает, что воды вообще хватает для потребностей острова и проходящих судов, но сейчас засуха, и воду приходится экономить.
Проехали лес и выбрались на дорогу, ведущую к поселку. Доктор повез нас к конторе разработок, где мы простились с гостеприимным мистером Невилем, затем заехали к резиденту, поблагодарили его за радушный прием нашей экспедиции. Везде: на лесных дорожках, в поселке, в море, на рифе — мы встречали наших витязян, наслаждающихся первым «берегом» на первом тропическом острове. Сколько знакомств они успели завести с местными жителями. Сколько сувениров тащат они к пристани! Помимо кораллов тут огромные высушенные крабы — и кокосовый вор, и красные крабы, — и тропические плоды, и куски содержащей фосфат породы — на память об острове Рождества.
Гудок с «Витязя» напоминает, что пора возвращаться на судно. К пирсу подходит наша широкобортная дорка[12] и забирает последних людей с берега. С ними возвращаемся и мы. Нас провожают и резидент, и врач, и капитан порта, он же лоцман, мистер Педерсен, датчанин по происхождению. Уже темнеет. «Витязь» снимается с бочек, дает прощальный гудок. Гости уходят на свой катер, последним спускается по трапу официальный представитель мистер Буффет.
Скоро огоньки поселка в Бухте Летучих Рыб скрываются во мраке ночи. «Витязь» направляется брать последние станции перед заходом в Джакарту.
А.Н. Краснов. Под тропиками Азии. Географгиз, 1956.
Лодка типа северных промысловых шлюпок.