…
Золотые монеты были разные — тяжёлые дублоны с профилями неизвестных западных королей, польские злотые, даже древние ауреусы, дошедшие до Руси из глубины веков, из самого Древнего Рима. Но больше всё-таки попадались золотые монеты киевской чеканки, на которых можно было обнаружить профиль самого Владимира Мономаха или Ярослава Мудрого. Да, славные были времена…
Князь Михаил криво усмехнулся. Нескоро, ох, нескоро теперь на Руси станут чеканить свою золотую монету. Да и серебряную тоже. Он ещё раз оглядел отсчитанные деньги и начал сгребать их в кожаные кошели.
Вот и пригодилась казна, отнятая тогда у беглого владыки Иосифа. Жаль, что часть денег, и немалая, ушла на задаток Конраду. Который он так и не вернул, кстати. Да, ещё одна такая дань, и от казны ничего не останется… Ладно. Эта зима и следующая, а там что-то должно решиться.
Не зря, ой, не зря папский монах Плано Карпини прошёл с войском монгольским весь путь до Харахорина. Всадники в бараньих кацавейках и лисьих малахаях возле Тригестума показали всем, что будет, если монголов не остановить. Зашевелилась вся Европа. Рыцари Германии и чешский король Васлав открыто просят папу объявить крестовый поход, и папа всё более прислушивается к их голосам. Не говоря уже о короле Бела Арпаде, испытавшем на себе, что такое нашествие. При следующем походе монголы, скорее всего, выберут угорскую землю местом зимних стоянок, если вообще не займут её навсегда.
При мысли о угорской земле Михаил Всеволодович вздохнул. Как-то сейчас там Ростиша? Редко пишет… Тяжело всё-таки в чужой-то стране. Ну да Бог даст, ничего. Парень он не промах, и принцесса Анна девушка весёлая, хотя порой язык остёр не в меру…
Да, и князь Данило Романыч, похоже, сделал выводы из ошибки своей. Разумеется, не те сейчас силы у него, и даже совместно с Черниговом нынче выступать на Бату-хана невозможно. А вот если бы ещё и Конрад Мазовецкий, да Бела Арпад… Да ещё бы Ярослав Всеволодович с сыном Александром, да литовцы с немцами…
Михаил Всеволодович усмехнулся. Мечтать не вредно, если недолго. Однако сейчас требуется выиграть время. В настоящее время у Бату, по прикидкам, почти двести тысяч всадников. Чтобы надёжно разгромить такое войско, нужно выставить против них шестьсот тысяч конницы — знаем уже, что такое татары в открытом бою. Такое войско невозможно собрать иначе, чем крестовым походом, со всей Европы собрать…
Впрочем, есть ещё одна надежда. Похоже, между джихангирами и прочими ханами назревает свара. Михаил даже сглотнул. Ох, какая бы это была удача, кровавая междуусобица во вражьем стане! Тогда, пожалуй, и без крестового похода можно обойтись…
Князь тряхнул головой, решительно сгрёб последние монеты и начал завязывать кошели. Сейчас прежде всего надо выплатить грабительскую дан, дабы избежать нового нашествия. Дальше будет видно.
…
Кони топтались на месте — застоялись в конюшне, похоже, мельком подумала Мария. Однако, не засмеяться бы напоследок, нехорошо выйдет… Да как тут удержаться-то?
Действительно, вид монгольского посла был ужасен. Хорошо ещё, что глаза целы, а всё остальное… Уши распухли, как оладьи, верхняя губа топорщилась, выделяясь далеко вперёд носа, многочисленные чёрные полосы наводили на мысль о том, что лицо Гахи долго и старательно натирали наждаком с примесью битого стекла. Руками посланник Бату-хана не владел вовсе — толстые, как немецкие сосиски пальцы торчали врозь. Если бы не бабушка Лукерья с её травяными настоями и мазями, да снадобья владыки Кирилла, так ещё неизвестно, как оно обошлось бы — кошачьи раны могут и в могилу свести, если их не обработать как следует…
— Ну, прощай, багатур, — Мария вдруг потянулась и поцеловала искалеченного посла в нос. — Хочешь верь, хочешь нет, а без тебя как-то скучно у нас будет, что ли…
Гаха, жестоко переживавший своё поражение от кошки, хмыкнул раз, другой и захохотал.
— Прощай, Мари-ханум! Не поминай лихом!
Монгол натянул на лицо меховую маску-личину из кротового меха, подаренную Марией, осторожно сунул руки в рукавицы — воспалённым частям тела холод вреден. И уже отъехав, обернулся.
— А пить я всё-таки научусь, вот увидишь!
— Бог в помощь! — громко, чтобы покрыть расстояние, произнесла Мария.
…
— Удачно, княже, и ветер с запада! Ежели так пойдёт, то назавтра уж в Волге будем!
Нос ладьи с шумом рассекал воду. Алый парус надувался сильным западным ветром, быстрое течение помогало ему, и караван из трёх судов двигался на удивление быстро.
Князь Ярослав стоял на носу передней ладьи, вдыхая всей грудью весенний воздух. Неширокая летом Клязьма сейчас разлилась, и хотя пик половодья уже прошёл, плакучие ивы и кусты вдоль берега всё ещё стояли в воде. Солнце взошло уже довольно высоко, но гладь реки пока не утратила яркого серебряного блеска. Ярослав закрыл глаза, но серебряные отсветы так и плясали перед взором…
Да, пожалуй, сейчас бы реку серебра… Ой как бы пригодилась она…
Ярослав Всеволодович ехал в Орду. Ехал, чтобы подтвердить свои родовые права на княжение. Да, вот такие нынче времена на Руси — великий князь Владимирский должен испрашивать разрешения на право владеть своей вотчиной у немытого степняка… Дожили…
Ярослав вздохнул и открыл глаза. Не вовремя открыл, прямо скажем: караван как раз проплывал мимо порушенной веси. Несколько банек с потемневшими крышами стояли на берегу на сваях, до половины ушедших в воду. Огонь не тронул их, зато дальше виднелись лишь обгорелые руины, уже сильно размытые дождями и густо покрытые сухим бурьяном. Летом, должно быть, эти развалины имели не такой жуткий вид, скрытые буйной зеленью. Но сейчас вид бывшего человеческого жилья был очень угрюм.
Настроение испортилось. Шестой год пошёл со времени нашествия Батыева, а всё никак не залечит раны русская земля. Случись сейчас повторение, и вовсе на десятилетия опустеет Русь… А кто ему помешает? Нет ныне такой силы, чтобы остановить дикие орды батыевы. Нет силы… И потому нового нашествия нужно избежать любой ценой.
Сегодня к вечеру караван достигнет Нижнего Новгорода, где и заночует. И уже назавтра, двингаясь вниз по Волге, выйдет из пределов русской земли. Ещё шесть лет назад там была Волжская Булгария…
Князь криво усмехнулся. Да, Булгарии досталось ещё хуже, чем Руси. Собственно говоря, нет уже никакой Булгарии, и земли её ныне под прямой рукой Бату-хана, и поганые заселяют её, как хотят. И на крайнем юге Руси, по последним сведениям, пытаются утвердиться монголы. Вот это уже совсем худо. Можно платить дань, можно гнуть спину, но землю свою отдавать нельзя. Это — только через последний труп…
Ярослав снова усмехнулся. Через труп так через труп. Похоже, поганых устроит и такой вариант. Кто им помешает? Сила, сила у них… Как быть?
Однако не всё ещё потеряно. Не зря, ой, не зря тратили серебро люди ярославовы, подкупая послухов. Зато теперь точно известно — среди степняков назревает свара. Бату-хан обосновался в низовьях Волги на птичьих правах, похоже, а в далёкой Монголии, в Чёрном городе Каракоруме волками смотрят друг на друга Менгу и Гуюк, великие ханы-джихангиры, готовые на всё. Борьба за власть, она везде борьба. Как было бы здорово, ежели бы разразилась в стане вражьем междуусобица кровавая…
Ярослав вздохнул. Будет или не будет, то Богу одному известно. Не следует строить расчёты на неизвестном. Значит, так… Добиться ярлыка на княжение над всеми землями Северо-Восточной Руси — Владимиром, Суздалем, Ярославлем, Переяславлем-Залесским, Москвой и Тверью… Само собой, Городец и Нижний оставить за собой… Хорошо бы, конечно, и рязанские земли прибрать, да Муром, но это уже как Бог даст. Князь Ингварь Ингваревич тоже, похоже, в Орду собрался. И потом, Бату-хану выгодно иметь в пограничье разорённое и бессильное Рязанское княжество…
Ярослав Всеволодович в который раз усмехнулся — настолько неожиданной была всплывшая наружу мысль. Положим, Рязань ему Бату-хан не отдаст, а как насчёт Ростова? Город, почитай, бесхозный стоит. Ну не совсем бесхозный, но разве это дело, что правит княжеством женщина? Хотя, конечно, формально князем в Ростове Борис Василькович сидит, ну да какой владетель в двенадцать-то лет? Пальцем в носу ковырять только что!
Князь Ярослав даже потёр руки от неожиданности такой мысли. Да, это было бы дело, прибрать Ростов. Земля ростовская не так пострадала, как прочие. Да и вряд ли Бату будет так уж интересоваться княжеством, расположенным далеко от границ его степных владений. Пообещать дань большую, чем даёт Мария сейчас, сунуть серебра-золота нужным людям, дары богатые ханшам… Нет, определённо стоит попробовать. Вдруг выйдет? Вряд ли Мария пойдёт войной против воли Бату-хана. Пусть-ка отъезжает в Белоозеро да сидит там… А к Ростову и Углич присовокупить — ух, перспектива! Сына Андрея посадить в Смоленске князем… Тогда вместе с Новгородом, где княжит сын Александр, они будут силой великой…
Ярослав повернулся и зашагал по настилу, положенному вдоль судна поверх дубовых лавок.
— Слышь, Немир! — обратился он к кормчему. — Ты ведь плавал по Волге до самого моря. Как думаешь, за седьмицу дойдём?
— Коли ветер всю дорогу попутный, так и дойдём, княже, — осклабился Немир, демонстрируя дырку вместо переднего зуба. — Вода покуда высокая, течение попутное, быстрое…
— Ну и славно!
…
Оленица тёрла казан речным песком, закусив губу. Надо же, как загустел жир, трудно отчистить… Впрочем, когда это и где женщине было легко?
Молодая женщина, отдуваясь, присела передохнуть. Солнце садилось за спиной, и гладь Днепра, расстилавшаяся перед ней, казалась тёмной. Утром не так, утром бескрайняя ширь искрится и переливается жидким серебром и золотом, покуда Солнце встаёт над миром.
Вот уже шестой год Оленица жила среди чужого племени. В памяти всплыло — приозёрная деревушка-весь, над водой летают стрекозы, и на том берегу видны строения славного города Переславля-Залесского… Господи, как давно это было! Да и было ли?
Новое видение вытеснило предыдущее — объятые яростным пламенем избы, и яростные всадники на низкорослых конях скачут по улице с визгом… Безумный бег к лесу, жёсткая петля аркана, сплетённого из конского волоса…
Потом был позор. Большой купеческий амбар, ярко озарённый смоляными факелами, нерусские лица в чалмах, с бородами, чёрными или рыжими, окрашенными хной… Покупатели осматривали пленниц основательно, щупали груди, раздвигали ягодицы, велели задирать ногу… Тех, кто не слушался, били по лицу.
Оленице тогда повезло — её недорого купил молодой ещё татарин, всей семьи у которого было — мать да собака. Галсан, таково было его имя, оказался парнем не злым, пленницу не бил, и со временем привязался к ней. Мать его, невысокая и не старая ещё женщина, тоже не изнуряла Оленицу работой, насколько это было возможно. Вскоре женщины уже болтали, мешая русские и монгольские слова.
А потом у девушки начал расти живот. Галсан, увидев это дело, против опасений Оленицы страшно обрадовался, и с тех пор стал относиться к ней откровенно ласково. И Оленица сдалась, покорившись судьбе. Ну что ж, что нехристь, главное, человек хороший.
Когда же появился на свет Ядкар, Галсан торжественно объявил, что желает жениться на Оленице, и пусть все знают — отныне она его законная жена! Свадьба была скромной, но всё было честь по чести — шаман бил в бубен, они прошли меж очистительных огней… Однако, когда жена сообщила Галсану, что брак будет законным лишь после венчания по православному обряду, монгол не возразил ни слова, и назавтра притащил священника…
Оленица улыбнулась. Да, с первым тогда вышла осечка — старый иудей не понимал ни слова по-русски, и вместо Библии держал в руках чёрную книгу со странными буквами. Зато второй священник оказался самым что ни на есть настоящим — бывший поп из-под Владимира… Попик во время обряда был изрядно пьян, но слова выговаривал твёрдо, и венец из посеребрённой меди насадил на голову невесте так, что едва сняли. Крещён ли жених, поп спросить забыл, да, судя по всему, его это не слишком интересовало — гораздо больше интересовали служителя пять серебряных монет нерусской чеканки.
Женщина вздохнула и вновь принялась за казан. Этой весной Галсан получил наконец то, чего так давно добивался — свою землю. Земля та была дарована ему Бату-ханом на правом берегу Днепра, чуть выше порогов. Здесь, на новом месте, Галсан твёрдо намерен был разбогатеть наконец, дабы обеспечить достойную жизнь семье…