— И я о том же не раз думал, матушка моя. Пока не понял, отчего так.
— И отчего ж?
— Всё просто. Память горести сильнее памяти счастья.
Послышался шум, и в библиотеку широким шагом вошёл князь Василько.
— Ты! — Мария бросилась к мужу, прижалась. — А я вот письмо тебе написала, отправлять собралась…
— А я уже тут.
Савватий незаметно исчез из поля зрения — негоже в такой момент под боком вертеться.
— Что там, Василько?
Мария смотрела в плотно сжатые губы мужа. И морщины на лбу легли, когда только успели?
— Плохо дело, Мариша. Вот прибыл ненадолго, рати собранные поведу в место условленное.
Помолчали.
— А вам всем собираться надо. В Белоозеро поедете, и владыко Кирилл с вами. Туда же отправляется нынче княгиня Феодосия Переславская. Князь Ярослав Всеволодович просил приютить. Бережёного и Бог бережёт.
Мария широко распахнула глаза.
— Это… Это же край земли! А как же Ростов?
Василько горько усмехнулся.
— Ты же умница у меня. Зачем пустые слова?
…
— … Ты возьмёшь пятьсот всадников и привезёшь оттуда всё сено, которое найдёшь. А также весь хлеб и всех девок. Всё остальное возьмёте себе. Иди, Булган.
— Да, о Повелитель! — молодой монгол с широким лунообразным лицом задом попятился прочь, низко согнувшись.
Бату-хан задумчиво поглядел вслед ушедшему.
— Может быть, следовало дать ему тысячу воинов, мой Сыбудай?
Старый монгол ел мясо, медленно жуя.
— Зачем жертвовать тысячей воинов там, где хватит и пятисот?
— Но ты уверен, что этот дикий урус там?
Сыбудай проглотил мясо, облизал пальцы.
— Он там, мой Бату. И он клюнет, разумеется. Всё продумано точно, не сомневайся.
— А если он почует подвох? Порой мне кажется, у этого проклятого уруса повсюду глаза и уши. На каждом дереве в этих гнусных лесах.
Старый монгол ухмыльнулся.
— Вот поэтому мы послали храброго Булгана с пятьюстами воинами, а не с сотней или тремя тысячами. Против сотни этот урус послал бы один из своих отрядов, а против трёх тысяч не вышел бы из своего лесного логова. Пятьсот — это как раз такая добыча, которую можно легко проглотить, не опасаясь подавиться. И в то же время не настолько малая, чтобы можно было ей пренебречь.
Сыбудай протянул руку вбок и не глядя принял пиалу с чаем от услужливо подскочившего раба.
— Он явится, мой Бату, не сомневайся. Им движет ненависть, а ненависть туманит голову и притупляет чутьё. Завтра с ним будет покончено.
К дастархану Повелителя Вселенной широким шагом подошёл Джебе.
— Я прибыл, мой Повелитель, и жду указаний.
— Но ничего не услышишь, пока не сядешь и не отведаешь молодой козлятины.
Джебе без лишних слов присел сбоку и потянул с блюда большой кусок мяса, сдобренного китайскими приправами.
— Завтра мы покончим с этим урусом, что так долго дёргал тебя за хвост, мой Джебе, — Сыбудай с шумом высморкался в полу халата.
Джебе чуть поморщился.
— При всём моём уважении к тебе, почтенный, это неправильные слова…
— Ну хорошо, хорошо. Что так долго надоедал тебе, словно муха. Так правильно?
Бату-хан засмеялся, тоненько и визгливо, и Сыбудай заперхал своим старческим смехом.
— Осталось уточнить детали, — отсмеявшись, сказал Бату-хан.
Сыбудай, кряхтя, поднялся на ноги, взял длинный меч из какой-то восточной страны, хищно и красиво изогнувшийся в красных лакированных ножнах.
— Вот место, куда направлен козлёнок, чтобы заманить волка в ловушку, — кончиком меча в ножнах Сыбудай грубо нарисовал на утоптанном снегу лес, обозначил реку. — Тебе, Джебе, следует встать вот здесь. А вот здесь пусть встанет Бурундай.
— О! — брови прославленного полководца удивлённо поднялись — Ещё и Бурундай. Зачем? Я полагал взять с собой два тумена с заводными конями…
— А следует взять четыре, и ещё два Бурундаю. Остальное войско, если того пожелает Повелитель, поведу я.
Джебе издевательски ухмыльнулся.
— Никогда бы не подумал… Сколько у этого лесного волка бойцов — две тысячи, три? Похоже, ты боишься его больше, чем самого коназа Горгия со всей урусской силой…
Старый монгол смотрел невозмутимо.
— Не больше, мой Джебе. Но и не меньше. Поверь, я охотно остался бы в шатре моего дорогого Бату, чем тащиться в глухие урусские леса. Я стар, мой Джебе. Но я боюсь, что всей твоей храбрости тут окажется недостаточно. Волк уйдёт, и всё придётся начинать сначала. А времени у нас нет.