"правило 12-ти секунд". Я предупреждал, что все это только составная часть детского самоуправления и отдельно работать не будет, но гости обещали непременно попробовать это новшество в своих лагерях. Уже зимой, при встречах на городских семинарах, вожатые говорили, что ничего с нашей точностью у них не получилось.
- Вы показали нам фокус, а секрета не раскрыли, - обиженно сказала молодая учительница.
Беседуя с гостями, я с огорчением убеждался, что они не знакомы с трудами А. С. Макаренко, а без этого все увиденное у нас действительно напоминало какой-то фокус. Соглашаясь, что психолого-педагогическое обоснование жизнедеятельности коллектива - вещь крайне нужная, гости не могли поддержать разговор о перспективных линиях его развития, о детерминантах активности личности или о соотношении потребностей с функционально-энергетическим потенциалом каждого индивида. Поэтому, выслушивая мои разглагольствования, гости вежливо переводили разговор на практические моменты, более всего интересуясь конкретными фактами, а не их обусловленностью. Мы рассказываем об отношении к деятельности, принимаемой детьми внешне, рационально или внутренне, а гостей интересует, каким образом это опредмечивается на практике - ну, скажем, при проведении отбоя. Для наших воспитателей отход детей ко сну давно уже не составляет проблемы, но они в свое время были вожатыми и хорошо помнят ежевечернюю нервотрепку с перебеганием из одной спальни в другую, с окриками и наказаниями не желающих утихомириться ребят. И помня об этом, воспитатели просят, чтобы я рассказал о нашем отбое поподробнее. А что тут рассказывать?
После вечерней линейки один из взрослых спускается к реке. Постепенно к реке подходят ребята. Отрядные санитары следят, чтобы все почистили зубы и неприменно помыли ноги.
- А если не помоют? - спрашивают вожатые.
- Но мы же не играем с детьми в прятки. Большинство привыкло к вечернему туалету, а за другими присмотрит санитар, командир отряда или соседи по палатке. Важно, что все понимают необходимость привести себя в порядок перед сном, и отловленный лентяй не спорит с товарищами. Ему нужен дополнительный стимул для выработки полезной привычки, вот такого неряху и подтолкнут к воде. Один раз проконтролируют, другой, или на утренней линейке посмеются - кому хочется нарываться на неприятности? Да, забыл сказать: на вечернем умывании желающие, предупредив взрослого, могут купаться. Правда, таких немного.
В 22 часа 22 минуты дается предупредительный сигнал. Взрослые тут же забираются в свои палатки или собираются возле меня в столовой. А дежурный командир громко оповещает:
- До отбоя остается 8 минут, 7 минут, 6, 5, 4...
Ровно в 22.30 звучит горн, и ко мне подходят командиры отрядов сообщить о количестве ребят в палатках.
Иногда мы беседуем с командирами о прошедшем дне или решаем какие-нибудь завтрашние дела, но чаще я говорю:
- Спасибо, можете отдыхать.
А по лагерю ходит ночной караул и предупреждает тех, кто громко разговаривает в палатках.
- Значит, после отбоя можно разговаривать?
- Конечно. Ну, пошепчутся ребята пять-шесть минут - какая беда? В пионерских лагерях, насколько я знаю, вожатые и по тридцать минут укладывают детей.
- Бывает и дольше, - признаются гости. - А скажите: случается, что кого-нибудь вовремя не окажется на месте?
- Нет. В каждой палатке есть староста, и он немедленно доложит об этом командиру. Всякие штучки о том, чтобы не выдать товарища, у нас не проходят. Ребята прекрасно понимают, что
лагерь не огорожен, рядом река. Напорется кто-нибудь в темноте на сук, пролежит на земле до утра - вот вам и дружеское прикрытие! Да и зачем и от кого таиться? Хочешь на ночную рыбалку - пожалуйста, только отметься у дежурного командира.
Не спится - вылезай из палатки, походи с караульными или почитай книжку при фонарике в столовой - тоже не возбраняется. Но таких случаев что-то не припомню.
- А если восьмиклассник с девочкой захочет после отбоя погулять, отпустите?
- Конечно. Надо же верить ребятам. Ну, а если мы запретим - что они, не найдут другого времени для уединения? Правда, никто с такими просьбами к дежкому не обращался. Я слышал, что после летних лагерей число детских абортов в Москве увеличивается, но как с этим бороться, не знаю. Видимо, надо проводить беседы с девочками, начиная с шестого класса. Этим у нас занимаются Сергей Михалович и воспитательницы. А влюбленность в этом возрасте естественна, как и тяга к противоположному полу. И здесь уж ничего не поделаешь. Может быть, к счастью.
Гости много записывали, многим интересовались, и мы всегда расставались довольные друг другом.
Иногда я спрашивал воспитателей, какие они видят проблемы в лагере. Воспитатели переглядывались и весело говорили, что никаких проблем нет и все великолепно. Мне тоже казалось, что если и не великолепно, то уж совсем неплохо. Все в лагере делалось ребятами и ответственные за различные участки работ хорошо понимали свою нужность в общем деле. Когда однажды утром поднялся ветер, смахнувший посуду со столов и срывающий рубироид с крыши, дежком приказал старшим мальчишкам прижать настил своими телами, и ребята распластавшись лежали на раскачивающейся столовой, но завтрак был приготовлен вовремя.
- Мы все-таки рискуем! - прокричал мне на ухо Сергей Михай-лович.
- Поставьте возле столовой ребят, чтобы ловили тех, кто упадет, прокричал я. - А дежком - молодец: режим дня не должен меняться ни при каких условиях!
Ребята знали, что они не понарошку хозяева лагеря. Расшатается скамейка - кто-то идет к завхозу за молотком и гвоздями. На пилку дров вообще назначать никого не требовалось: дежком кликнет добровольцев - и под навесом выростает поленница. Это называлось работой по желанию, и за нее не полагалось никаких поощрений, кроме моего " Спасибо! "
на вечерней линейке.
Бывало и так: вижу, малыши начинают ссориться из-за ходуль или за право взобраться на качели. Останавливаю кого-нибудь постарше:
- Там наш горох скоро передерется, займи их чем-нибудь.
- А чем занять?
- Откуда я знаю!
И через минуту на площадке слышится смех - это миротворец показывает прыжки на ходулях и обещает выцыганить у завпрода пару вобл для того, кто повторит его номер.
Хозяева-то хозяева, но самые старшие только подбирались к пятнадцати годам, и случалось, им в головы приходили идеи, с которыми взрослому человеку согласиться было нелегко.
Подходит ко мне командир отряда восьмиклассников:
- Мы хотим пойти в двухдневный поход без воспитателя.
- Смысл?
- Надо же проверить, на что мы способны.
- Вы способны на многое! - пытаюсь я обратить разговор в шутку.
- Нет, серьезно. Воспитатель же ничего не делает в походе. Или вы нам не доверяете?
- Не возражаешь, если я подумаю до вечерней линейки?
- Не возражаю.
Я посоветовался с воспитателями и разрешил.
Через пару дней отряд восьмиклассников сдал рапорт дежкому и вышел на маршрут. Вечером я отмахал километров двенадцать на велосипеде и заявился к ребятам на бивак. Все было в порядке - палатки поставлены, ребята поужинали и негромко пели у костра. Командир сказал, что никаких замечаний к отряду нет, мы немного поболтали, и за полночь я вернулся в лагерь.
Мы организовали отряду торжественную встречу с традиционными кружками компота и воблой, но на линейке я попросил ребят с такими просьбами больше ко мне не обращаться:
- Запретить не имею права, уверен, что старшие могут обойтись в походе без взрослых, но поберегите мое здоровье - я всю ночь глаз не сомкнул.
А вот случай не столь серьезный.
Как-то на Штабе ребята спросили, нельзя ли немного улучшить питание.
- Вы что, бываете голодными?
- Да нет, просто хочется чего-нибудь вкусненького.
Я напомнил о лагерной смете, сверх которой нам ни копейки не дадут, но ребята уже все продумали и предложили в пределах недельного расхода заменить одни продукты другими.