В радость. И черт с ним, с режимом! А на футболе? Были бы у них отцы, они бы с ними играли. А здесь из воспитательниц дамский батальон сколотить можно. Кто с пацанами будет гонять?
- В футбол можно и во время прогулки, - говорю я.
- Можно. Но не так интересно, - Михаил Владимирович устало потягивается. - Интернат не должен становиться казармой, вот о чем надо подумать.
- Ловлю на слове. У меня есть кое-какие наметки. Но это уже со второго полугодия.
- Ну-ну, - Михаил Владимирович поднимается. - Уже час. Здесь ночевать будешь?
- Здесь.
- Давай.
Михаил Владимирович уходит в свою квартиру при интернате, а я - к себе в закуток возле отрядной комнаты.
До конца полугодия оставался месяц. К этому времени я несколько ослабил вожжи, позволяя старшим воспитанникам самостоятельно распоряжаться своим временем и готовить уроки, когда сочтут нужным.
Персональный контроль за учебой начал сменяться контролем общественной оценки: получать двойки стало зазорно. И еще я поставил перед старшими новую цель - готовиться к поступлению в институты, о чем никто из них не думал, расчитывая отсидеться в интернате до дня выпуска.
Поначалу это вызвало даже не недоверие, а возмущение.
- Кто нас примет?! - истерично кричал командир отряда Саша Салазкин. Рассказываете тоже! Что не знаете, везде и все по блату, а мы...
- Ты еще рубашку на себе порви, - подсказал я. - Хватит! И нечего козырять - мы безотцовщина, мы такие, мы сякие! Ах, запугал. Я тоже рос без родителей - ну, чем вы можете меня удивить? А теперь слушайте. Вам повезло, что учитесь в нашем интернате. То что обуты, одеты, накормлены - это само собой.
Но вам здесь предоставлена полная свобода. Цыц! - оборвал я чей-то смешок. - Полная свобода планировать свободное от уроков время. А как вы используете его? Шатаетесь без толку с этажа на этаж, девчонки по часу судачат в спальнях. А потом бьете себя в грудь - мы, мы! Мы интернатские, мы обездоленные! Вот я сейчас разрыдаюсь.
И мы договорились: я приношу программы вступительных экзаменов в институты, и десятиклассники занимаются по ним до одурения. Естественно, кто хочет. Но свободное время надо будет подсократить.
- В школах выпускники сидят в библиотеках до закрытия и жертвуют многим. А у вас еще одинадцатый класс впереди. Успеем.
- А как же наши кружки и все остальное?
- Ничего не отменяется. Ложитесь часов в двенадцать, вот вам и лишние полтора часа.
- Так ведь спать хочется.
- Ну, мало ли!
Забегая вперед, скажу, что трое из четверых наших первых выпускников в институты поступили. Не на дневные, а как и расчитывали - на вечерние отделения.
Так, начав борьбу за поездку в Ленинград, мы пришли к положению, когда многие наши дела, и в первую очередь учеба, сделались самоценными и не особенно нуждались во внешнем поддержании. Получилось прямо по науке: целенаправленное привлечение трасформировалось в целенаправленное притяжение.
Неделю мы провели в Ленинграде. Посещение по одному разу Эрмитажа и Русского музея, как указывалось в путевке, нас не устраивало, и ребята на другой день, после экскурсионной программы, снова занимали очередь в кассы. Интернатские занятия по истории живописи не пропали даром: ребята издали узнавали знакомые полотна и подолгу стояли возле них, сравнивая с репродукциями в нашей отрядной комнате.
- Это поздний Дега, - объяснял мне шестиклассник, как только мы входили в новый зал.
- По-моему, ранний, - нерешительно говорил я.
- Да что вы, конечно, поздний, - упорствовал свежеиспеченный знаток живописи и обращался за поддержкой к товарищам.
- Тебя разыгрывают, - улыбались старшие и поднимали за спиной пацана большие пальцы: мол, знай наших!
- Разыграешь меня, как же! - довольно говорил шестиклассник. - А давайте еще на Рембрандта сходим. Там знаете как старик написан!
На улицах мы останавливались возле прекрасных зданий и спорили об архитектурных стилях. А старая наша игра - определять ордера колон по базам и капителям - уже не получалась: ребята сразу говорили - это дорический, это ионический, а вон коринфский ордер.
Зато у нас появилась другая игра. Я расчитывал занять ею 6-8 классы, но к нам тут же пристроились старшие, и после ужина около часа мы проводили в ожесточенных спорах.
- Сегодня мы отправляемся из Москвы в Хабаровск, - объявляю я. Самолет отменяется. Идем по крупным городам, без всяких там железных дорог. - Я высыпаю на стол конфеты "Снежок". - Начали!
- Горький! - тут же кричит кто-то.
- Бери конфету, - говорю я. - Дальше.
- Казань!
- Конфету.
- Куйбышев!
- Получишь фантик.
Старшие делают вид, что их путешествие не интересует, но долго не выдерживают.
- Челябинск, - равнодушно говорит командир отряда.
- Спорно, но можно допустить, - я покачиваю перед носом командира конфеткой. - Точнее было бы Свердловск. Ну что,
путешественники, подкормим начальство?
- Подкормим! - кричат ребята.
- Получай! Дальше!
Еще в Москве я по линеечке промерил с десяток маршрутов и теперь пользуюсь шпаргалкой, но ребятам ни за какие коврижки ее не показываю.
- Новосибирск!
- Правильно! Дальше!
А дальше народ безмолствует.
- Приехали, - злорадствую я и демонстративно сую конфету в рот. Вкусно!
Старшие сбиваются в кучку и начинают бурное совещание.