После выставки мы не торопясь гуляли по вечерней Москве. Однажды мы остановились возле ограды Александровского сада.
Тихо падал крупный снег, чуть серебрясь у неярких фонарей.
Тяжелая кремлевская стена притемняла дальнюю часть сада, и только внизу под нами высвечивалась безлюдная аллея с редкими скамейками у припушенных снегом деревьев.
- Посмотрите, - сказал кто-то. - Если бы на скамейке сидела девушка в короткой шубке, опираясь рукой о скамейку - помните, как у Беклемишева - и еще чтобы негромкая музыка...
- Какая? - тихо спросил я.
Ребята долго молчали.
- Может быть, "Сентиментальный вальс"?.. И назвать это...
- Не надо названия. Здесь для каждого свое...
- А если назвать "Состояние"?
Даже негромкие реплики нарушали тончайшую атмосферу непонятной печали. Ребята почувствовали это и снова замолчали надолго.
Только у входа в метро я спросил, знают ли они, с чем повстречались.
- С чем? - не поняли ребята.
- С прекрасным. Такие встречи не часты, их надо сохранять в душе и в памяти.
С той поры у нас повелось:
- Готовьтесь, - говорил я. - Через неделю мы идем на "Лебединное
озеро". Будет встреча с Прекрасным.
Потом, когда мы начали ездить в горы, ребята останавливались перед панорамой снежных вершин и говорили: "Еще одна встреча..."
За оставленных в интернате малышей мы не беспокоились.
Знали - уроки будут приготовлены и перепроверены, и на полдник малыши пойдут самостоятельно, и замечаний от дежурного воспитателя не получат. Такое доверие малыши ценили и одергивали друг друга: Виктору Яковлевичу попадет, если что!
Кстати, меня в этот год перестали называть Виктором Яковлевичем, а постепенно и осторожно перешли на "Вэ-Я".
Это прозвище почему-то прилипло ко мне на всю жизнь. Зато других кличек я никогда не имел.
После ужина и оставленного нам полдника старшие садились за уроки, и никаких проблем из-за нарушения режима не возникало. Но мне нужно было дать ребятам еще большую самостоятельность.
- Слушай, - сказал я Михаилу Владимировичу, - хотелось бы пойти с ребятами в поход в учебный день.
- Рехнулся?
- Ты послушай. В каждом классе из нашего отряда - по два-три человека. Какая беда, если они пропустят уроки? А вечером они возьмут домашние задания у товарищей и все выполнят. Гарантирую.
Михаил Владимирович молчал, и я начал тихонечко давить на него:
- Представляешь, какая ответственность ложится на малышей - весь день провести одним и без всяких замечаний. А старшие? Им ведь надо после похода готовить уроки. А они нашагались, надышались, им спать хочется. Вот тебе и дополнительный тренаж на пересиливание себя.
- А в воскресенье пойти в поход никак нельзя?
- Можно, но так интересней, - напомнил я Михаилу Владимировичу наш разговор о нарушениях режима. - И кроме того, надо же ребятам побывать в воскресенье дома и отдохнуть от надоевшего меня.
- Михаил Владимирович расмеялся:
- У вас получаются нарушения режима как система, а соблюдение его как частность! Ты подумал, что скажут учителя?
- Большинство поймет, остальным ты объяснишь. Дело стоящее.
- Хорошо, - сказал Михаил Владимирович. - Быть по сему! Но только раз в месяц, а еще лучше в два.
Мы уже начали подготовку к путешествию по Южному Уралу и потому не только отмеряли километры на лыжах. Еще в походах первого полугодия заработали группы краеведов, топографов, геологов, синоптиков и ориентировщиков. Ребята переходили из одной группы в другую, пока не находили то, что им больше по вкусу. Теперь у нас появились хорошие специалисты во многих областях. После каждого похода составлялся сводный отчет с картой маршрута, с указанием азимутов, мест для отдыха и краеведческими описаниями.
Отчеты хранились в Штабе туризма и краеведения - специально выделенной нам большой комнате, - и теперь любой отряд, собираясь в поход, пользовался ими и получал у дежурного консультанта нужную информацию.
Штаб туризма был нашей гордостью. Мы оборудовали его так, что знакомство с интернатом всех делегаций, своих и иностранных, начиналось только с него. Стенды по туристской технике и с туристскими советами, фотоотчеты, карта Подмосковья с маршрутами походов занимали все стены. А между стендами - грамоты, вымпела и кубки за победы в различных соревнованиях. Ответственный за кабинет Витя Моисеенков, а попросту Маис, уже серьезно поглядывал на потолок, примериваясь, нельзя ли разместить грамоты и на нем. На каждого члена нашего отряда была заведена специальная карточка с указанием маршрутов и пройденных километров. По этой картотеке оформлялись значки "Турист СССР" и спортивные разряды. Скоро к нам начали приходить воспитанники из других отрядов - и так, неожиданно для меня, образовалась туристская секция. Новички сразу приняли стиль отношений, сложившийся в нашем отряде: никаких покрикиваний на младших, полное подчинение дежкому, помощь уставшим. О такой группе я мечтал в своих первых выходах со школьниками. Конечно, гладко не все получалось, но я видел, какие возможности таятся в разновозрастном туристском коллективе, и неизбежные на первых порах огрехи воспринимал достаточно спокойно. Как и в интернате, старшие - а это девятые, десятые, а через год и одиннадцатые классы задавали тон в походах, и попробуй теперь ослушаться дежкома-пятиклассника, когда за ним вся мощь и авторитет старших ребят. И никаких проблем с установкой лагеря: в каждой палатке рядом с малышами - ребята по 16-17 лет.
Уютней стало и у нашего костра. Ни визга, ни толкотни. Старшие рассаживают малышей между собой, и теперь они не мешают негромкой беседе и охотно поют со всеми туристские песни. Оказалось, что в походах можно не поднимать темы, которые скучны малышам. Я пересказываю новеллу Цвейга об ощибке маршала Груши, и четвертые классы слушают с не меньшим интересом, чем старшие. Или стихи К. Симонова. Здесь только разный уровень восприятия. Но я чередую симоновскую лирику со стихами военных лет и любуюсь внимательными лицами малышей.
Хотели того старшие или нет, но они вынуждены играть роли старших. На привалах они затевали возню с младшими, в палатках укладывали их по центру, согревая своими телами, водили умываться к реке. Я видел, как девушки слюнявят платочки и вытерают сажу с лиц малышни, что-то поправляют в их одежде или просят снять ботики и щупают, сухие ли носки.
Там, где позволяет дорога, малыши всегда рядом со старшими: идут, держась за руки, и серьезно беседуют о чем-то.
Вторые и третьи классы оставались на время походов в интернате под присмотром одного из старших ребят. Придавленные грузом доверия, малыши демонстрировали чудеса ответственности: спальни и отрядная комната блистали чистотой, и уроки приготавливались сверхстарательно. Кроме того, малыши знали, что с туристов причитается: на следующий после похода день старшие организовывали им катание на специально сколоченных огромных санях.
Как раз в это время в педагогических журналах развернулась дискуссия о целесообразности разновозрастных групп. Было у них много противников, упиравших на несовместимость интересов школьников 12 и 17 лет и на то, что старшие непременно будут эксплуатировать малышей.
Доказательность этих статей была невелика, создавалось впечатление, что авторы никогда не работали со смешанными группами или, потерпев неудачу, не искали ее причин.
Сторонники же разновозрастных объединений ссылались на собственный опыт и опыт А. С. Макаренко; но так получилось, что дискуссия постепенно заглохла, не дав никаких результатов.
О разновозрастных группах в туризме речь, сколько помню, вообще не шла. Только через много лет появились диссертационные исследования, обосновывающие эффективность совместного выхода на маршруты младщих и старших школьников. Мне казалось, что достаточно взглянуть на нашу туристскую группу, как всякие сомнения в ее полезности отпадут. Я не учитывал, что мне тут же укажут на возможность единичных случаев, которые нельзя обобщать. Например, на удачный подбор ребят или на влияние личных качеств руководителя.
С личными качествами, как я уже говорил, у меня всегда были напряженные отношения. Понимая, что педагог должен обладать определенной волей, организаторскими способностями и профессиональными знаниями, я не ощущал в себе этого в избытке. Если что-то мне и удавалось, то прежде всего потому, что я научился соединять теоретический багаж с практикой, научился просчитывать последствия своих деяний. К сильным своим сторонам я относил умение убеждать ребят и ставить перед ними заманчивые цели, достижение которых требовало самодисциплины, хорошей учебы, деловых и дружеских связей. Но ведь это умеет делать практически каждый учитель! Следовательно, речь должна идти не столько о личных качествах руководителя, сколько об организации системы его работы, нацеленной на запланированный результат. И вот здесь я и другие сторонники разновозрастных групп часто наталкивались на полнейшее непонимание. Тем более когда речь шла о туристских отрядах.
Сакраментальный вопрос: "а что будет, если..." задавался на всех семинарах и совещаниях:
- А если младшим не под силу проходить столько километров, сколько проходят старшие...
- А если старшие будут помыкать младшими...
- А если старшие научат младших чему-нибудь дурному...