- Есть. И не только по отбою, - говорит медсестра, тоже из поколения ветеранов. - Санитары отделений должны проследить, чтобы все умывались перед сном, а перед едой мыли руки. И нечего тут улыбаться! - одергивает она новичков-штабистов.
Нашли чем шутить! Сегодня перед ужином я отправила двоих умываться, а завтра, если это повторится, санитары получат наряд. Еще предлагаю проводить влажную уборку купе и не затруднять этим проводников.
Предложение принимается, и завтрашний дежурный командир делает в своей тетради пометки.
Еще одна ночь в поезде - и ребята упаковывают рюкзаки: скоро Симферополь.
- Вэ-Я, - испуганно окликает меня дежурный командир, - там вас пассажиры спрашивают.
- Что-нибудь случилось?
- Не знаю. Только они всех ребят собрали и вас ждут.
- "Не знаю", - передразнил я дежкома. - А кто должен знать? Ну, пойдем.
В центральном купе и вдоль по коридору стояла, наверное, половина пассажиров нашего вагона. Ребята жались по углам и свешивались с верхних полок.
"Дело, видимо, серьезное", - подумал я, перебирая все мыслимые наши грехи.
- Здравствуйте. Вы руководитель этих туристов? - женщина средних лет поглядывала на меня сквозь стеклышки очков.
- Доброе утро. Я слушаю вас.
- Мы все, - женщина блеснула очками в сторону обступивших ее пассажиров, - мы все хотим поблагодарить вас за хорошее воспитание детей. Когда вы пришли с рюкзаками, мы думали, что не дадите днем отдохнуть и ночью выспаться. А дети у вас оказались замечательными.
С верхней полки раздался смешок, я стрельнул туда взглядом - и чья-то голова тут же спряталась.
- Это Женя Мухин балуется, - улыбнулась женщина. - Знаете, мы тут со всеми вашими детьми перезнакомились. И Аннушку знаем, и четверых Саш, и обеих Маринок. Они так интересно рассказывают о своих походах и о всей группе. И поют очень хорошо. Нам всем понравилось, что дети поддерживают чистоту в вагоне, вот и проводница вас хочет поблагодарить.
Много приятных слов сказали нам пассажиры. Я с удовольствием слушал, потому что хорошо помнил свои первые поездки со школьниками в электричках, когда ничего не мог сделать, чтобы обуздать кричащих, свистящих и затевающих потасовки ребят. А ведь они были одного возраста с нынешними моими учениками, только не было рядом старших товарищей, на которых хотелось бы походить...
Погода в Крыму этой весной не заладилась. Мы обучали ребят простейшим приемам хождения по скалам и травянистым склонам, не обращая внимания на постоянно моросящий дождь: на Кавказ, куда мы собирались летом, погода могла быть и хуже. Я видел, что новичкам трудно. В зимних походах они привыкли работать в мороз и слякоть, но каждый знал, что надо потерпеть всего сутки, а потом - горячая ванна и чистая постель.
А здесь на склонах хребта - на ветру, под дождем, в плохо просушенной одежде - надо изо дня в день хвататься за осклизлые камни, карабкаться вверх, спускаться, держась за грязные веревки - это совсем не просто для девчонок и мальчишек 11-13 лет. И не будь рядом старших, ничего бы у нас не получилось. Бывшие интернатские обучали новичков, пресекая баловство и лихачество, их оптимизм создавал нужную атмосферу, и то, что было наработано в группе за прошлые годы, легко принималось школьниками. Но все-таки на заключительном собрании, когда по традиции высказывались о каждом члене группы, в том числе и о руководителях, старожилы говорили, что новички не всегда справляются с трудностями и даже бывали случаи небрежных дежурств по кухне.
И тут в неправильных действиях неожиданно упрекнули взрослых.
- Конечно, вы опытней нас, - заикаясь от волнения, сказала чудесная пятиклассница Аннушка Баранова. - И больше умеете...
Только зачем, чуть что, все делаете сами, а мы, как маленькие, только смотрим?... Воду принести или костер разжечь - сразу вы бежите. Ну, пусть мы сделаем это медленней, но ведь нам тоже надо учиться. Никто не спорит, когда помогаете на скалах - там мы одни не справились бы. А на Штабе зачем все первыми говорите, а Вэ-Я недоволен, что мы молчим? А что мы можем сказать, когда вы уже все сказали?
Аннушка оглянулась на согласно кивающих школьников и, зажмурившись, выпалила:
- Вэ-Я удобней, когда все старшие делают, так у него хлопот меньше вот что!
Возражения опытных туристов и мои доводы не произвели на ребят никакого впечатления, и они остались при своем мнении.
В Москве мы не раз возвращались к поездке в Крым, и новички старались вспомнить даже самые незначительные случаи нарушения принятых в группе норм, и прямо указывали товарищам, когда и почему они поступали не так, как следовало бы. Не обо всем из услышанного я знал лично, но это нисколько не тревожило, а только укрепляло в уверенности: все то, что не заметит руководитель, будет постоянно находиться под контролем общественной оценки всех членов группы.
Летом мы взяли старших школьников на Кавказ, и никакой разницы между старожилами и новичками не было.
Осенью в группу пришла пионервожатая школы Валентина Ивановна Юхацкова, и работать в паре стало значительно легче. Валентина Ивановна не прощала новым туристам даже пустячных промахов. Она удивительно точно помнила все проступки ребят и сразу указывала на них. И попробуй сказать: "А че я?" Валентина Ивановна тут же перечислит не только нынешние, но и все прошлые твои грехи. У нас действительно было не все гладко: кто-то набедокурил на перемене, кто-то нахватал двоек. Так что отвести душу на ребятах было нетрудно. Конечно, можно махнуть рукой и уйти из группы. Но как тут уйдешь, когда готовится новый поход в снежном лесу, да еще без палаток, когда скоро туристский вечер, когда весной - новая поездка в Крым, а летом уже маячат Карпатские горы? Вот и приходится сидеть и слушать Валентину Ивановну и ребят. А потом еще и от старших влетит. Наши старожилы не так уж часто заходят в школу: десятый класс, работа - их можно понять.
Но в походах мы вместе, и тут среди бесед и песен у костра всегда находится время, чтобы поговорить о делах новичков. Нет, старшие не ругают школьников, они только спрашивают: почему не помогли, почему не одернули? А что тут скажешь?
Новички уже знают, что любой их поступок - это победа или поражение группы. Все чаще мы говорим не о художествах школьников, а о том хорошем, что они могли сделать, но поленились или не догадались. Покрасили без помощи взрослых пол в спортивном зале - великолепно, иначе и быть не могло. Но в седьмом классе есть прогульщики и двоечники. Почему не взялись за них? Ах, они не члены группы? Но они же учатся в вашей школе!
Однажды в походе я сказал, что недоволен новичками. Да, они стали лучше учиться; да, не отказываются ни от каких поручений. Но ведь это туристы! Наши младшие товарищи. Мы вместе в школе, вместе в походах. Неужели они не видят, как мне бывает трудно? Ведь я исполняю обязанности директора школы, я секретарь парторганизации - дел уйма! Но ни один из новичков не подошел и не спросил, надо ли в чем-нибудь помочь!
Разговор получился бурный. Тут уж школьникам припомнили и безалаберное хранение туристского инвентаря, и неинтересные пионерские сборы, и поломанные стулья, которые они вот уже несколько недель обещают починить. Бывшие воспитанники интерната, видно, забыли, что им от меня доставалось за то же самое, и потому выводы из разговора были сделаны совершенно неожиданные для меня: не брать новичков в летнее путешествие!
Честно говоря, мне стало не по себе: как же так? Столько готовились, мечтали - и вдруг все прахом. Ведь речь шла не об отчислении ребят из группы. Занятия, тренировки, походы - все это будет. И провожать отъезжающих на Карпаты новички тоже придут - такова традиция. Но каково тем, кто останется дома не из-за своих личных дел, а подчиняясь решению четырехмесячной давности?!
Защитить новичков в сложившейся ситуации я не мог, а при голосовании знал, что останусь в меньшинстве. Девочки уже начали всхлипывать, и в неловкой тишине командир новичков Саша Орлов спросил, можно ли побеседовать с товарищами отдельно от старших.
- Конечно, можно.
И ребята побрели за кусты к реке.
Не знаю, о чем они там совещались, но вернулись не скоро и только попросили: пусть голосование состоится через месяц, а потом еще через месяц, а потом еще...
К чести новичков надо сказать, что к этому вопросу мы больше не возвращались, и на Карпаты поехали все.
Конечно, мы понимали, что не великая сознательность свалилась вдруг на головы школьников, а мечта о Карпатах заставляла сидеть за учебниками и удерживала от многих лихих деяний. Собрался у нас разный народ - хорошие ученики и двоечники, тихони и сорви-головы. У каждого были свои дела: кто музыкой занимался, кто спортом, а кто и просто баклуши бил по дворам. Жили они спокойно, не слишком общаясь друг с другом, и к нам пришли - одни с интересом, а другие так, от нечего делать. А тут - походы и ночевки в зимнем лесу или на холодных камнях в черных лабиринтах подмосковных пещер, тут песни у костров и взрослые люди, с которыми так интересно говорить и спорить, тут планы, от которых кружатся головы: летом Карпаты, а через год Кавказ или Памир. Как уйдешь от всего этого? И постепенно школьники начали понимать, что строгость старших - это не дежурные нотации и не только забота об их сегодняшнем дне, но и о том, какими они станут в будущем.
Так внешние требования становились для новичков требованиями к себе. Новички крепко сдружились и старались быть вместе не только на переменах, но и после уроков, собираясь в пионерской комнате, где Валентина Ивановна всегда находила для них какие-то дела. Новые интересы, плотно спрессованные новыми заботами дни не оставляли времени на праздношатания, заставляли строже оценивать свои поступки и поступки товарищей. Помню, как новички набросились на нашу Маринку за безобразное поведение на уроках черчения. Я не слышал начала разговора, но подойдя к костру, застал девочку в слезах.
- Не понимает, - огорченно говорили ребята. - Целый год в группе, а не понимает, что всех нас позорит.
- Да не в этом дело, - вскинулась Аннушка Баранова, теперь уже шестиклассница, казначей и член Штаба. - Позорит - это конечно. Но ведь она сама не учится и другим мешает. Может быть, ей не стыдно, а нам стыдно за нее, вот что!
Ребята загалдели все разом, и на бедную Маринку посыпались горькие слова упреков.
- Ну и подумаешь! - огрызнулась Маринка. - Все вы хорошие, одна я плохая. А мне не стыдно! Слышите - не стыдно, и все! - Маринка вскочила. Уйду я от вас! Совсем уйду! Из группы!..
И, расталкивая ребят, бросилась в темноту.
Ужинать она не пришла, бродила по лесу и со мной говорила неохотно, сквозь зубы.
- Не слишком ли круто вы взялись за нее? - осторожно спросил я ребят.
И ребята наперебой начали объяснять, что нельзя в одном месте вести себя хорошо, а в другом плохо только потому, что в одном месте интересно, а в другом скучно.
Из группы Маринка, конечно, не ушла и уроки черчения тоже не полюбила, но учиться стала прилежней, и жалоб на ее поведение больше не поступало.
Возможно, я ошибаюсь, но полагаю, что школьники все больше начали интересоваться делами и жизнью друг друга, нередко обращаясь ко мне или Валентине Ивановне с просьбами или за советом: