— Боишься? — усмехнулся Малэн.
— Кого? Пьянь всякую? — презрительно спросил Шарп.
— И ты еще обзываешь меня пьянью! — не выдержал Малэн. — Ты! Англичанин! Да вы отроду трезвые не сражались!
— Это верно, — признал Шарп, — а что оставалось делать? Раз нам приходилось сражаться с вами!
Малэн недоуменно сморгнул, не зная, как понимать признание Шарпа.
— Что, и правда напивались? — удивленно спросил он.
— Я — нет, сержант, никогда, а вот парни частенько. И трудно их винить. Очень уж боялись императорской гвардии! И это лучшие солдаты в Европе!
Малэн, неверно заключив, что последние слова относились к гвардейцам, кивнул головой.
— Верно, лучше нас не было.
И он положил дубинку на плечо так, словно это был мушкет.
— И знаешь, Жак, что между мной и тобой общего? — спросил Шарп.
— Что? — подозрительно переспросил Малэн.
— Мы и сейчас здесь самые лучшие. Ты и я, Жак Малэн, и лучше нас не было, нет и не будет. Мы — настоящие солдаты, не то, что эти гусары, которых я приволок в церковь.
Малэн пожал плечами. «Гусары!». Он сплюнул: «Неженки верхом на лошадях!».
— Так что, Жак Малэн, или врежь мне, или уж помогай.
— Дай ему! — крикнул один из дружков Малэна и торопливо отступил назад, когда Шарп резко развернулся.
— Ты кто такой, чтобы указывать сержанту Малэну? — прошипел Шарп. — Он-то — настоящий солдат, а не бесполезный прихвостень. Мы с ним кое-что повидали. Войну. Кровь. Как люди криком кричат, а все вокруг огнем горит. Так что не больно тут распоряжайся, ты, вша.
Малэн, польщенный словами Шарпа, нахмурился:
— И как я тебе могу помочь, англичанин?
Он все еще был настороже, но во внезапном приступе ярости ему вдруг явился тот солдат, каким когда-то был Шарп, а таких солдат Малэн любил. Ему их не хватало.
— Как мне попасть в замок, чтобы меня не заметили? — спросил Шарп. — Они наверняка поставили на башню часового, а через ров есть только два моста, и с башни видны оба. Должен быть еще один путь.
— А мне откуда его знать? — негодующе поинтересовался Малэн.
— Оттуда, что в молодости ты сох по мадам, — сказал Шарп, — и однажды очутился на крыше, чтобы заглянуть к ней в спальню, и попал ты туда не по мосту, верно?
Малэн сначала смутился, но потом решил, что история скорее делает ему честь, и кивнул.
— Есть другой путь, — признал он.
— Так покажи мне его, — сказал Шарп, — а потом, если уж будет совсем невмоготу, можешь мне врезать.
— Это само собой, — сказал Малэн, впрочем, без всякого гнева.
— Но сначала, — добавил Шарп, — мы займемся церковным хором.
— Чего?
— Двигай за мной, — и Шарп хлопнул здоровяка-сержанта по плечу. — Когда это стряслось, я сразу сообразил, что мне нужен ты. Ты и никто другой.
Малэн не до конца понял, как Шарп сумел его обойти, но все равно был польщен.
— Я? — перепросил он, желая вновь услышать комплимент.
И Шарп его не разочаровал.
— Ты, Жак. Потому что ты настоящий солдат, а такие мне по душе.
Он вытащил из кармана один из отобранных у пленников пистолетов, и сунул Малэну.
— От него будет больше проку, чем от дубинки, Жак.
— У меня дома лежит мой мушкет.
— Тащи его сюда. Я тебя жду. И вот что, сержант, — Шарп помолчал. — Спасибо тебе большое.
С трудом подавив вздох облегчения, он отправился в церковь. Ему еще предстояло заняться церковным хором.
Сержант Шаллон прикончил последний кусок гуся, похлопал себя по животу и откинулся на спинку стула. Наверху Люсиль укладывала Патрика спать, и Шаллон сказал, подняв глаза к потолку:
— Готовить она умеет.
Он произнес это самым одобрительным тоном.
— Гусятина вредна для нервной системы, — затянул свое адвокат. — Слишком сочная, слишком жирная. Она еще хуже, чем все остальное мясо.
Он почти разобрался со счетами Шарпа, и никак не мог понять, почему ни в одной из колонок нет и следа украденного золота. Может, решил он, англичанин держал свою добычу в секрете?
— Я бы и еще одного гуся запросто осилил, — пробурчал Шаллон и взглянул на адвоката. — Так что будет с бабенкой, когда ее англичанин вернется?
Тот провел пальцем по горлу.
— Как ни печально, это наилучший выход, — сказал он. — Я презираю насилие, но если оставить их в живых, они сообщат жандармам. А завещание майора Дюко — не то, чтобы совсем законное. Вдруг правительству захочется заполучить это золото? Нет, нам надо, чтобы и майор Шарп, и женщина замолчали раз и навсегда.
— Но раз она все равно должна умереть, — подхватил Шаллон, — какая разница, когда? И что с ней станется до этого?
Лорсэ нахмурился: