Адиль остановился на тротуаре под деревом. Из распахнутых, ярко освещенных окон гостиной вырывались взрывы смеха, музыка, оживленный разговор. Веселье по случаю дня рождения Мамеда было в самом-разгаре.
"Значит, я не ошибся, - думал Адиль. - Действительно, отец привозит вещи, а мачеха продает. Соседи, конечно, все знают, а теперь и Джейран станет известно, какая у меня семья. Как же я в следующий раз посмотрю ей в глаза? Ведь она может сказать: "Готовишься судить воров и спекулянтов, а чем занимаются твои родители!" Что я ей отвечу? Если Джейран все узнает, она отвернется от меня".
Казалось, что произошло особенного? Случайный разговор о туфлях... А какой тяжелый след оставил он в душе Адиля!
"Что же делать? Идти домой, слушать пьяные речи гостей? Нет, не хочу! Лучше одному бродить по пустынным улицам!.."
Адиль хорошо видел все, что происходило в комнате. Стол был уставлен всевозможными закусками, салатами, хрустальными графинами, бутылками, тарелками. В бокалах искрилось вино. Чувствовалось, что гости уже порядкам утомлены. Во главе стола сидели Лалочка и Дилефруз. Лалочка, как обычно, кокетничала, игриво подергивала плечами, томно смотрела на мужчин из-под длинных черных ресниц - словом, чувствовала себя свободно и непринужденно. Рахман сидел в самом конце стола, у дверей. По знаку жены он наполнял бокалы, раскладывал плов, бегал в спальню за веерами для дам. Настроение у Дилефруз было чудесное. Она нацепила на себя все свои драгоценности. Её желтые, как янтарь, волосы были рассыпаны по плечам. Словно выхваляясь перед гостями своей красотой, она сидела, гордо выпрямившись, крутила головой во все стороны и улыбалась, не разжимая губ.
Гости выпили за здоровье Рахмана. Он поднял бокал в честь своего начальника. Начальник, в свою очередь, провозгласил тост за вышестоящего начальника. Кто-то из гостей протянул стакан с вином Мамеду. Мальчуган схватил его и поднес ко рту. Раздались аплодисменты.
Адиль сжал кулаки. "Фу, какая мерзость! Хорошо, что я не вошел!" - он повернулся и зашагал вниз по улице.
Часа через два Адиль опять подошел к окну, чтобы посмотреть, разошлись ли гости. Кроме отца и мачехи, в гостиной никого не было. На столе лежала груда подарков. Дилефруз по-одному разворачивала свертки и бурно выражала свою радость. Рахман заходил та справа, то слева, заглядывая жене через плечо. Ему тоже не терпелось узнать, что преподнесли гости Мамеду. В одном из свертков оказался шелковый отрез. Дилефруз набросила его себе на плечо. Из другого - выпала косынка. Дилефруз и ее примерила. При виде сверкающей хрустальной вазы она от радости закружилась по комнате, прижимая подарок к груди. Попадались игрушки. Дилефруз подудела на дудочке. Книжки с картинками и другие дешевые подарки она, чертыхаясь, швыряла, в угол комнаты.
"Гадость, безобразие!" - Адиль отошел от окна. Вдруг кто-то сзади обвил его за шею теплыми оголенными руками. Адиль резко обернулся. К щеке прижались губы. В нос ударил терпкий запax духов и винного перегара. Это была Лалочка. Она стиснула Адиля в крепких объятиях и жадно поцеловала в губы.
- Пусть я первая начну... Ты должен знать, что я люблю тебя.
Адиль не успел опомниться. Лалочка отскочила от него, громко захохотала и скрылась за углом.
Войдя в дом, Адиль не понял, почему мачеха бросает на него странные взгляды. Губы Лалочки оставили на щеке красное пятно.
Дилефруз принялась убирать со стола. Чувствуя, что с сыном творится что-то неладное, Рахман сказал со свойственной ему мягкостью:
- Пришел бы пораньше, сынок, посидел с гостями, - и погладил сына по голове.
Адиль думая совсем о другом, не обратил внимания на слова отца. Вдруг Рахман увидел у него на щеке красное пятно. Он удивился, заморгал глазами, но ничего не сказал.
Адиль опустился на стул у окна.
- А ну, разогрей ребенку поесть, - приказал Рахман жене, считая, что сегодня она не посмеет его ослушаться.
Дилефруз пропустила слова мужа мимо ушей, взяла в охапку подарки и проследовала в спальню.
- Я не буду есть, - хмуро ответил Адиль, - поднимаясь с места и прошел в свою комнату.
Подойдя к кровати, он не поверил своим глазам: со стены на него смотрел портрет Дилефруз. Мачеха была сфотографирована с оголенными плечами, полуобнаженной грудью.
Адиль, как безумный, заметался по комнате, ища портрет матери. Заглянул за шкаф, на книжную полку, поднял занавески, обшарил подоконники. Наконец, он обнаружил его под кроватью. Сердце юноши сжалось от боли и обиды. Он закрыл глаза и подумал: "Что же теперь делать? Как ответить Дилефруз на это оскорбление?" Гнев душил его. Он открыл глаза. Комната словно наполнилась туманом. По щекам поползли две слезинки и упали на портрет Наргиз. Казалось, ее глаза тоже наполнились слезами, а губы задрожали, зашевелились.
"Нет, оставаться в этом доме больше нельзя! Надо уходить! Сейчас же, сию минуту!" Адиль сорвал со стены портрет Дилефруз, швырнул на пол, пинком распахнул дверь, выбежал в галерею, затем во двор. Рахман, почуяв неладное, прямо босиком выскочил вслед за сыном на улицу.
- Адиль!.. Адиль!.. Сынок, вернись!.. Пожалей меня!
Адиль не обратил внимания на мольбы отца. Он шел и шел. Куда? Этого юноша не знал. Все равно!.. Лишь бы подальше от дома с красной черепичной крышей.
В комнате царил полумрак. Учитель Салех сидел у письменного стола, задумавшись, не спуская глаз с зеленого абажура настольной лампы, и жадно затягивался папиросой. Время от времени он проводил рукой по лбу, потирал подбородок, нервно сжимал и расжямал кулаки. Адиль сидел напротив, обхватив голову руками. Юноша не видел лица учителя, но чувствовал, что тот глубоко взволнован.
Учитель Салех искал выход из создавшегося положения.
Уходя из дому, Адиль не знал, куда пойдет ночевать. У него было немало друзей, но в такой поздний час беспокоить никого не хотелось. А если бы он все же решился пойти к кому-нибудь, пришлось бы объяснять причину столь позднего визита. Этого юноша сделать не мог.
Всего несколько часов назад Адиль катался на морском трамвае, любовался вечерним Каспием, слушал игру на кларнете, мило беседовал с Джейран, а сейчас. Темные пустынные улицы, он совсем один, ему негде спать, не с кем поделиться горем. Он почему-то вспомнил свою двоюродную сестру Мансуру. Вспомнил тихую деревушку, песчаный берег моря, веселые игры с утра до вечера. Какой беззаботной жизнью жила Малсура! Адиль рос без матери, она без отца. Майсура всегда смеялась, была весела, беспечна. Адиль же... Ему вдруг так захотелось очутиться в деревне, у тетки. Как он завидовал Мансуре!
Адиль долго бродил по улицам. Было свежо, но он не чувствовал холода. Казалось, в груди его вместо сердца пылает жаркий костер.
Адиль подошел к кинотеатру, где они вечером встретились с Джейрам. Пробило два часа ночи. Юноша по ступенькам взобрался на площадку перед билетными кассами и остановился. Его охватило волнение. Сердце забилось, как пойманная птица. Адилю показалось, что вот сейчас к нему подбежит Джейран в белом платье, похожая на чайку, скажет: "Пойдем, Адиль, на улице холодно. Ты простудишься..." и поведет к себе домой.
Джейран не подбежала, но откуда-то появился учитель Салех. Он схватил Адиля за руку и потащил вниз по ступенькам.
- Идем, переночуешь у нас.
У учителя Салеха не было детей. Еще при жизни Наргиз, встречая на улице своего маленького соседа, он не мог удержаться, чтобы не взять его на руки, не поиграть с ним. Старик баловал мальчика, покупал ему игрушки, конфеты и другие сладости. В те времена у него с Рахманом были неплохие отношения. Часто по вечерам соседи вместе пили чай, подолгу беседовали. Но все изменилось после того, как в доме с красной черепичной крышей появилась Дилефруз. Старик перестал бывать у Рахмана. Адиль тоже стал реже заходить к учителю.
В эту ночь старика разбудили пьяные голоса уходивших от Рахмана гостей. Он перевернулся на другой бок и снова задремал. Однако вскоре ему опять пришлось проснуться. Рахман кричал на всю улицу: "Адиль!.. Адиль!.. Сынок, вернись!.. Пожалей меня!"
Учитель сразу понял, что произошло, быстро оделся и вышел из дому.
Старик не окликнул юношу, пропустил его далеко вперед и двинулся следом, чтобы узнать, куда Адиль пойдет.
И вот они сидели друг против друга в комнате старого учителя.
Адиль не мог говорить спокойно.
- Салех-муэллим, я давно собирался зайти к вам, поговорить по душам. Мне так нужен ваш совет! Но я боялся: дойдет до Дилефруз, она начнет скандалить, оскорблять и вас и меня... Вы же знаете ее характер.
Учитель поднял на лоб очки и внимательно посмотрел в глаза юноши.
- Если бы ты своевременно пришел ко мне, все могло быть иначе.
- Вы правы, Салех-муэллим. Но я очень многого не знал. Сам виноват. С первых же дней поступки этой женщины показались мне подозрительными. Сейчас вся моя надежда только на вас... - Голос Адиля задрожал. - Я не останусь в Баку. Помогите мне перевестись в московский или ленинградский университет. Если бы отец относился ко мне, как к сыну, хоть немного заботился обо мне, было бы полбеды. Но он... и он... - " Адиль не смог докончить, отвернулся от учителя, обхватил голову руками.
- Подумай хорошо, сынок. - Уехать в Москву, Ленинград - это несложно. Но, боюсь, потом раскаешься. Может, все-таки будешь учиться в Баку? Не хочешь жить дома - устроишься в общежитии...
Но Адиль твердо стоял на своем.
- Нет, в Баку я не останусь. Через месяц-другой придет отец, начнет меня уговаривать, я поддамся,
вернусь домой, и снова начнется адская жизнь. Лучше жить подальше от них, поверьте, Салех-муэллим. Мне будет спокойнее... Да и новые места посмотрю, развеюсь немного.
Учитель Салех глубоко затянулся папиросой.
- Хочешь знать мое мнение? Я за то, чтобы ты учился в Москве. Только есть одно "но". Такие вещи не делаются без разрешения отца.
Адиль перебил старика: