— Доброе утро, госпожа баронесса! У нас — хорошие новости. Готово заключение Отдела анализа и прогнозов: это не исламская террористическая группировка!
— Действительно, добрая весть! Но кто же они?
— В настоящий момент наша оперативная группа в Израиле устанавливает личности преступников. Сейчас с уверенностью можно сказать, что в группе принимают участие репатрианты из бывшего Советского Союза. Их цель — только получение выкупа. Наша задача намного упрощается.
— Да, с фанатиками-фундаменталистами найти общий язык было бы значительно сложнее. Но, Карл, посвятите меня в секреты работы вашего таинственного Отдела. Я ведь женщина, следовательно — любопытна. Еще вчера вы об этих людях не знали ничего, а сегодня — результат! Вы привлекли к работе ясновидящих?
— Все гораздо прозаичнее. И намного сложнее: современное научное оборудование плюс логический анализ. Никакой мистики. Исследование проходило по двум основным направлениям: определения печатного устройства, при помощи которого изготовлен оригинал письма, и анализ текста самого письма. Первыми поступили ответы на наши запросы фирмам-производителям принтеров. Парижское бюро фирмы "Эпсон" сообщило, что по совокупности признаков текст письма отпечатан на производимом этой фирмой принтере модели "Эль Экс 2550". При этом специалисты фирмы отметили одну характерную особенность печати арабского текста: печать производилась не в графическом, а в знаковом режиме. Следовательно, в принтере установлена микросхема памяти, содержащая набор арабских символов. Такое усовершенствование удорожает принтер, но значительно увеличивает его производительность при печати текстов на арабском. Вероятнее всего предположить, что такой принтер установлен в каком-нибудь оффисе, а не у частного лица. Дальше — совсем просто. Принтеры подобной модели с "арабской" памятью фирма "Эпсон" начала производить в прошлом году. К настоящему времени изготовлено по предварительным заказам 150 штук. В Израиле проданы 37 принтеров, из них 29 — за "зеленой чертой". Таким образом, круг поисков значительно сузился. Сейчас мы получаем образцы печати на всех этих принтерах.
Анализ текста письма проделали ученые — арабисты и лингвисты из Университета Орсэ[95]. Они обнаружили, что, хотя письмо и составлено на хорошем арабском языке, построение некоторых фраз и оборотов однозначно свидетельствуют в пользу того, что арабский не является родным языком составителя письма! Определено также, что родной язык автора письма близок к языкам восточнославянской группы. Делая поправку на специфические условия сегодняшнего Израиля, скорее всего это — русский! Более того, лингвисты и психологи утверждают, что письмо составила молодая женщина.
— Женщина?!
— Да, госпожа баронесса. Сожалею, но в этом нет ничего удивительного. В наше время ни одно более-менее серьезное преступление не совершается без активного участия женщин. Либо в качестве исполнительниц, либо — основного мотива.
— Вы женоненавистник, Карл?
— Вовсе нет. Такова полицейская статистика. С Вашего позволения, я продолжу. Итак, на основании имеющихся данных Отдел анализа выдал заключение: разыскивается молодая репатриантка из России, имеющая постоянный или временный доступ к определенному принтеру. А также — ее друзья. Вероятная фотография одного из них получена после соответствующей обработки видеозаписи.
— Ваши аналитики полностью исключают возможность привлечения палестинцами русской для написания письма?
— Такой "симбиоз" в израильском преступном мире еще не наблюдался. К тому же, социопсихологи оценивают положение большинства репатриантов из стран бывшего СССР в Израиле как крайне тяжелое. Просчеты в политике репатриации, совершенные правительством Израиля в последние годы, поставили многих вполне благополучных на прежней Родине людей в унизительные условия полунищенского существования. К материальным трудностям добавляются психологические: языковый барьер, замкнутость, потеря или существенное понижение социального статуса. Это приводит к росту психологической напряженности и повышению "индекса криминогенности" этой социальной группы. Особенно велик, по оценкам криминологов, этот рост в тех слоях, которые ранее никогда не были связаны с преступным миром.
— Так это не знаменитая "русская мафия"[96]?
— Технический уровень взрывного устройства и проработанность большого числа мелких деталей указывают на то, что мы столкнулись с людьми из круга научно-технической интеллигенции, а не профессиональными мафиози. Желание получить столь крупную сумму денег достаточно наивно. Скорее всего, это преступление для них — первое. И — последнее!
— Я бы хотела больше узнать об этих людях. Наша семья выделяет Израилю немалые суммы для приема репатриантов из России. Тем не менее преступность растет. Куда же уходят деньги? Может быть стоит помогать не правительству, а непосредственно репатриантам?
— Шантажистам?
— Уверена, все не так однозначно…
— Скажите, Ави, у вас действительно никогда не работали новые репатрианты из России? Может быть временно, без оформления? Не стесняйтесь, я же не налоговый инспектор!
— Уверяю вас, господин Левинштейн…
— Интересующий нас текст отпечатан на вашем принтере, нет сомнений. Думайте, Ави, вспоминайте! Мы возместим вам все потери вашего драгоценного времени. Помогайте нам! Ну?!
— В общем, компьютером пользуются только наши сотрудники. Впрочем… Вспомнил! Не так давно к нам заходила одна девочка… Из рекламного агентства "Кешет"[99]. Это тут рядом, на Агрипас[100]. Она у них новенькая. Красотка!
— Ну, Ави, ну!
— Кажется, у них делали ремонт, отключили электричество, а ей срочно нужно было отпечатать какое-то письмо…
— Не знаю. Ашкеназийка[101], блондинка, на иврите говорит без проблем…
— Блондинка? Интересно… Впрочем, это неважно! Коль а-кавод[102], Ави! Так ты говоришь — "Кешет"?
— Халло, это мы… — голос в телефонной трубке принадлежал женщине, старательно коверкавшей английские слова.
— Кто — мы?
— Сами знаете. Не тяните время. Немедленно перезвоните по номеру 03-570-01-72. Ничего не говорить! Только слушать. У вас — минута. Все…
— Неплохо продумано! Звонили наверняка из телефона-автомата — не стоит даже устанавливать с какого. И сейчас мы наверняка звоним тоже в телефон-автомат! Разве за минуту-полторы успеешь выслать людей к произвольному телефону? — поделился мнением со своим сменщиком оперативный дежурный Отдела безопасности, одновременно набирая названный номер.
— Это уже не актуально, — отозвался коллега, — из Иерусалима звонил Левинштейн. Его группа установила одну из участниц группы. Так что вся их маскировка теперь бесполезна!
— Но мы продолжаем игру?
— Приказано продолжать…
— Это 570 — …
— Да! Наши условия: полтора миллиона западногерманских марок в купюрах по 50 и 100 марок. Деньги должны быть выпуска после 1991 года, но не самые новые. Купюры не должны быть подобраны по номерам. Не пытайтесь метить деньги — мы сумеем проверить! Также мы требуем нотариально заверенную в Израиле расписку на предъявителя: о добровольной передаче Трестом указанной выше суммы подателям расписки. Скажем — на благотворительные цели. Подписи — руководителей Треста. Об остальном — позже. Ждите звонка.
— Ты слышал? Они позаботились об индульгенции!
— Это не так глупо, как кажется на первый взгляд. Властям мы о действиях шантажистов не сообщали. После выдачи такой расписки Трест, в случае уплаты выкупа, не сможет предъявить никаких обвинений. Деньги-то мы им передали, как они выражаются, "добровольно", а насчет взрывного устройства — так они всегда скажут, что пошутили, и бомба в гроте была игрушечная!
— Господа, рад сообщить вам о том, что расследование завершено!
В просторной комнате для совещаний тель-авивского представительства Треста собрались все, посвященные в события последних дней. Раздались аплодисменты.
Хаим Левинштейн продолжал:
— Будет справедливо отметить, что наша группа послужила только "исполнительным элементом" — основная заслуга в определении личностей преступников по праву принадлежит нашим "яйцеголовым" коллегам в Париже. Они проделали удивительно точную и красивую аналитическую работу.
— Не скромничайте, Хаим, вы тоже неплохо поработали! — доктор Бен-Шмоэль не упустил возможности польстить парижскому коллеге, считавшемуся восходящей звездой Службы безопасности, — тем более, вам предстоит нейтрализовать шантажистов.
— Если в Париже примут решение о нейтрализации. Позвольте продолжить? Итак, перед вами — "Мученики Семнадцатого Сентября"…
Свет в зале погас. На широком экране демонстрационного монитора медленно, одно за другим стали появляться лица, окруженные короткими строчками анкетных данных: Алик, Лелька, Валера, Милик…
— … Александр и Елена Бронтман, Валерий Смоленко, Эмиль Фейгин. Все — новые репатрианты из стран бывшего СССР. Проживают в караванном городке N. По специальности работает только Эмиль Фейгин. Ни у одного нет постоянного места работы. Максимальный заработок — также у Фейгина. До 8 шекелей в час. Финансовое положение у всех схожее — банковский "минус". Бронтманы и Фейгин недавно взяли ссуды для покупки автомобилей. Жена Смоленко, Алла, подозревается в занятии проституцией. Наши представители в Москве обратились за информацией в частную консалтинговую фирму "Интеринфо", которую организовали бывшие сотрудники КГБ. Таким образом, о "советском" периоде жизни шантажистов мы знаем довольно много: до репатриации социальный статус и материальное положение названных лиц можно было определить как "выше среднего". На "закрытой" фирме "Астрофизика", где до решения выехать в Израиль работал Александр Бронтман, о нем отзываются как о высококвалифицированном разработчике микрокомпьютеров…
— Не удивлюсь, если устройство взрывателя можно будет патентовать, — подала реплику баронесса.
— Возможно. Фейгин работал механиком в одном из самых модных гаражей Риги, обслуживавшем машины иностранных представительств, а Смоленко возглавлял совместное турецко-российское предприятие и несколько мелких научно-производственных кооперативов…
— Простите, господин Планкетти, я изучала бизнес в Гарварде, но, к стыду своему, не знаю, что такое — научно-производственный кооператив?
— Не стыдитесь, баронесса, и передо мной возник тот же вопрос. Западным специалистам еще долго предстоит изучать экономику переходного посткоммунистического периода. Сейчас наши прославленные советологи пасуют перед подобными вопросами. Русские же эксперты при упоминании об этих кооперативах сначала долго смеялись, а потом начинали объяснять что-то о переводе безналичных денег в наличные[103]…
— Абсурд какой-то!