Действительно, если построить лабиринт изгородей, используя похитрее естественные преграды, можно избавиться от потерь, перевести на вольный выпас в тайгу громадные стада тундровых оленей. Любуемся изгородью, не подозревая, что спустя год наш опыт в Широкой долине поможет открыть дорогу в Колымскую тайгу крупному северному оленеводству.
Дальнюю изгородь мы построили почти у входа в боковой распадок. Любопытная картина открывается перед нами. С десяток рослых ламутских хоров*, принюхиваясь к чему-то, бредут по ту сторону изгороди.
_______________
* Х о р - олень-самец.
Костя торопливо разбирает ограду:
- Загоним к себе, а потом обменяем у чертей на потери.
- Брось!.. Нельзя трогать чужих оленей, - хмурится Ромул.
Он не желает нарушать неписаный закон оленеводов.
- Да они же совхозный табун чуть не хапнули!.. - возмущается Костя. Чего церемониться?
И все-таки Ромул прав.
- Ладно, черт с ними!.. Пусть бродят. - Костя опускает ствол на место и вдруг хохочет во все горло: - Представь, какую рожу скорчит старик... Все его хоры сбегутся к нашей изгороди.
Наступает гон. Наши важенки, упрятанные за изгородью, сманят в Широкую долину вольно пасущихся обитателей гор. Даже Ромул не может сдержать улыбки и прыскает, кусая губы. В глазах его вспыхивают искорки. Давно я не видел бригадира веселым.
- Потеха... За хорами потянутся важенки... В пух разнесем кольцо Чандары!
Костя размахивает руками. Привязываем учагов, располагаемся отдохнуть у изгороди. Последние дни, полные напряжения, вымотали силы. Уже давно не видим муки, крупы, сахара. Мечтаем о корочке хлеба, о гречневой каше, о лепешках на соде. Голода не чувствуем - питаемся свежей олениной, рыбой, грибами, ягодами. Но какая-то слабость томит организм, привыкший к хлебу и крупам.
- Не пора ли отправить вьючных оленей за продуктами на факторию? спрашиваю Ромула.
Он курит трубку, о чем-то задумавшись.
- Пастухов теперь много... Однако, можно. Косте на факторию ходить надо, много продуктов привезет... - улыбается Ромул.
- Не отвертится торгаш - двойную норму вытрясу! - усмехается Костя, раскуривая пузатую козью ножку, заправленную размятыми сухими листьями.
Табак у всех кончился. Решаем отправить вьючный караван на рассвете. Поведут его Костя, Кымыургин и Афанасий.
Намечая этот поход, мы не знали, что непредвиденные и драматические события надолго задержат выход вьючного каравана на Омолон.
Глава 4. НАЙДЕНА
Утомленные походом, мы незаметно задремали в тени изгороди. Близкие голоса разбудили нас. Кто идет? Долго ли спим?
- Чужие люди!.. - шепчет Ромул, приподнимаясь на локте.
Костя бесшумно вытаскивает из-под седла винчестер. Раздвигаю смолистые гущи изгороди. Совсем близко, на галечной трассе, стоят двое; на поводу у них верховые олени, крупные, как лоси. Люди громко переговариваются на гортанном языке, указывая то на изгородь, то на пасущихся оленей. Да это же Крепкая Рука и старик из стойбища Круглой долины. Уж не пожаловал ли Чандара в гости? Почему его не видно?
К изгороди подползают Ромул и Костя. Бригадир успокаивается. На седлах у пришельцев висят арканы, винчестеров нет. Ромул внезапно поднимается и громко здоровается, по-ламутски.
- Аёи-и! - вскрикивает старик, подпрыгивая и озираясь.
Крепкая Рука неторопливо повертывается всем корпусом. Черные волосы рассыпаются на плечах. Бронзовое лицо невозмутимо, лишь глаза блестят, выдавая глубоко скрытую тревогу.
- Зачем пугаешь, в гости пришли, - обращается старик к Ромулу.
Он с опаской поглядывает на Костю, обросшего рыжей щетиной. Молодой ветеринар хмуро опирается на винчестер. Ромул показывает приезжим калитку в изгороди. Откидываем жерди, пропуская гостей. Палатка наша далеко, и бригадир приглашает к походному костру. Раздуваем огонь, кипятим чай в чумазом походном котелке. Старик снимает седла, отпускает пастись верховых оленей и кивает на высокий лиственничный вал:
- Будто крепость. Острог, что ли?..
- Держать оленей в темные ночи надо, - усмехается Ромул.
Сложив ладони козырьком, Крепкая Рука с любопытством оглядывает загороженную долину. Повсюду спокойно пасутся олени. Он что-то говорит старику.
- Крепкая Рука думает: хорошо делали, потерь не будет, яловых важенок не останется.
- Длинноволосый прав... - оживляется Костя. - В гон все важенки и хоры будут на месте. Прибыль оленят весной сторицей окупит наш труд.
- Давно откочевали из Круглой долины? - спрашивает Ромул.
- Там же стоим... - отвечает старик. - Хорошая долина, скалы что твоя городьба.
- А это чьи олени? - киваю на ламутских хоров, пасущихся по ту сторону изгороди.
Старик переводит. Интересно, что скажет Крепкая Рука?
- У Синего Орла из табуна убежали, искать послал, - отвечает он.
Вот оно что: Чандара направил разведку высмотреть, почему не бегут к нему наши олени. Костя нетерпеливо покусывает ногти, весь наш разговор ему надоел и кажется игрой в порядочность. Не брякнул бы он гостям лишнего. Ромул спешит продолжить мирную беседу.
- Хоров ваших берите. Легко гонять - изгородь хорошая, стадо мешать не будет.
Крепкая Рука одобрительно кивает, потягивая чай, и отвечает через переводчика:
- Десять... пятнадцать ваших оленей пришли в стадо Синего Орла. Сейчас трудно ловить, по снегу возьмете.
- Зачем табуны вокруг ставили? - в упор спрашивает Костя.
- Чандара так велел, - переводит старик прямой ответ гостя. - Мой табун не мешает, далеко в Круглой долине стоит. Однако, быстро улетит Синий Орел - чукотские важенки всех хоров к городьбе уманят! - ухмыляется Крепкая Рука.
Меня удивляют его прямые ответы и тонкая насмешка над Чандарой. Что это - дипломатический ход? Умная башка у этого парня.
- Зашевелились, бестии! - едва слышно ворчит Костя.
- Что рыжий сказал, а? - Старик прикладывает к уху морщинистую ладонь.
- "Рыжий" (указываю на опешившего Костю) спрашивает, почему Чандара не приехал, давно ждем.