— И последнее, сын мой. Удалось выяснить, где находится злейший враг нашего ордена?
— Нет, отец! Наши люди везде побывали, но так и не нашли никаких следов. Возможно, он уехал обратно…
— Не стоит на это надеяться. Он всё ещё жив. Учитывая то, что он сделал с нашими братьями, мы все находимся в большой опасности. И он обязательно появиться. Будьте бдительны. Следите за всем, что может иметь отношение к нему. Отправьте наших братьев во все места, где он может появиться. Если это случиться, мы узнаем о его прибытии. Но, на сей раз, более не станем бездумно нападать, а подготовим всё как следует. Он не должен уйти живым.
— Он умрёт, если ещё жив! — торжественно пообещал Монтегю.
— Да будет так! А пока, сын мой, тебе надлежит подумать о…свадьбе!
— Я должен жениться, отец?
— Да, сын мой. Твоя свадьба послужит вящей славе нашего ордена!
— На ком я должен жениться, отец мой?
— Очень скоро я дам тебе знать. Сейчас рано об этом говорить. Должно произойти одно событие. Когда оно произойдёт, тебе не смогут отказать. Мы вновь увидимся с тобой. И очень скоро.
Возникла молчание. Монтегю снова поцеловал руку стоящего перед ним человека. Сразу вслед за этим действием, отец Вальдес пропал из виду Таньги. Чуть позже, мимо него прошёл Монтегю. К счастью для Таньги, он его не заметил. Чуть позже раздался шум закрывающейся двери. В зале всё стихло. Несмотря на кажущуюся тишину, Таньги всё ещё не решался покинуть убежище. Тысячи мыслей роились у него в голове. Он пытался привести их в порядок и попытался осмыслить всё услышанное им в эту ночь. Но для начала следовало выбраться из этого места. Таньги, вернулся обратно к плите. Здесь он без труда нашёл ещё одно кольцо. Выбравшись наружу, Таньги вначале осмотрелся. Не обнаружив никого рядом, он отправился туда, где оставил свою лошадь. Таньги нашёл её довольно далеко от того места, где оставил. И это обстоятельство обрадовало его. Монтегю мог насторожиться, увидев лошадь, а этого нельзя было допустить. Единственное огорчение принесла ему мысль о том, что он потерял из виду Монтегю. Однако у него были все основания считать, что он вскоре снова увидит его.
К радости Таньги, виконт уже дожидался его. В нескольких словах, он рассказал всё, что ему удалось услышать.
— В основном речь шла о двух вещах, — увлеченно рассказывал виконт. — Беседу вели три человека. Один из них всё время задавал вопросы. Вначале они говорили о трёх составах. Я запомнил названия. «Патриций», «Венеций» и «Святой Августин».
— Они упоминали, как собираются использовать эти составы? — спросил Таньги. Он не упустил ни единого слова из короткого рассказа виконта.
Виконт отрицательно покачал головой.
— Только говорили о составах. Ещё упоминали о каких- то братьях. Потом говорили, о какой- то странной поездке в Лион. Говорили о некоем человеке, который должен прибыть во Францию. О враге ордена. Мне показалось, что эти люди боятся человека, на поиски которого отправляются.
— Это всё?
Виконт пожал плечами.
— А чего вы ожидали? И вообще, было бы неплохо, сударь, если б вы объяснили, чем именно я занимаюсь!
— Эти люди коварны и опасны. Вот всё, что вам нужно знать сейчас, — ответил Таньги. — Со временем вы узнаете гораздо больше. А пока, сударь, вам необходимо как следует отдохнуть. У нас впереди ещё много дел.
На этом разговор завершился. Оставив недовольного виконта, Таньги отправился во дворец. Он прибыл туда ровно в девять утра. По этой причине, Таньги не сразу пошёл в свои покои, где собирался хорошенько выспаться, а прямиком отправился в столовую, где имел обыкновение завтракать король. Стол уже был накрыт. На нём стоял единственный прибор. Перед прибором стоял единственный стул. Других вокруг стола не было. Недалеко от прибора стоял повар с подносом в руках. Таньги лишь мельком взглянул на него, и тут же усевшись за стол, без промедления принялся поглощать пищу. Повар смотрел на него с явным ужасом. Что ничуть не беспокоило Таньги. Не обеспокоил его и изумлённый голос короля, прозвучавший за спиной:
— Таньги…что ты делаешь?
— А ты разве не видишь, Карл? — не оборачиваясь, с набитым ртом, отозвался Таньги. — Вкушаю эту достойную пищу. Кстати сказать. Я её заслужил. В отличие от тебя.
— А что же мне делать? — растерянно спросил у него король.
— Подожди, пока я закончу. Я не так голоден, как может показаться на первый взгляд. Так что ты не останешься без пищи.
— Но это моё любимое блюдо, — вскричал король, увидев, что Таньги взялся за форель, политую нежным соусом и от которой исходил манящий аромат.
— Воздержание, Карл, воздержание, — пробормотал Таньги, отдавая должное любимому блюду короля, — вот что не достаёт доброму католику. Ты ведь добрый католик? Почувствуй страдания мучеников, что были лишены подобной пищи. И не забывай, что именно воздержание послужило причиной придания им святости.
— Богохульник…как ты смеешь сравнивать себя со святыми?
— Карл, это я тебя с ними сравниваю. Мне же никогда не хватало…воздержания. По этой причине, мне придётся доесть этот кусочек греха, — с этими словами Таньги положил остатки форели себе в рот и с видимым наслаждением пробормотал: — До чего же сладок грех….
— Наглец…
— Пожалуй, на этом стоит остановиться, — Таньги вытер губы и, поднявшись, обернулся лицом к королю. Тот выглядел весьма мрачным. — Карл, если ты будешь стоять с таким лицом, у тебя начнётся несварение желудка, и тогда ты уж наверняка останешься без еды. Как же ты встретишь своего дорогого кузена?
— Если ты имеешь в виду герцога Бургундского,…он приедет только через три дня!
— Через три дня? — Таньги насмешливо улыбнулся. — Откуда такая уверенность?
— Герцог прислал мне письмо!
— Послушай доброго совета, Карл. Не верь всему, что тебе пишут. Иначе ты рискуешь оказаться в каком-нибудь аббатстве,…к примеру, в Сен — Дени…раньше положенного срока.
— Перестань мне угрожать, Таньги!
— Побойся господа, Карл. Я тебе не угрожаю, а предостерегаю. Ты подумай над моими словами, а я пока пойду, понежусь в горячей воде. Надеюсь, ты не изменил своей привычке, принимать ванну сразу после завтрака?
— И ты не боишься, Таньги?
— А чего мне опасаться? — Таньги пожал плечами. — Я ведь не король Франции.
Оставив короля в растерянности, Таньги вышел из столовой. По пути в королевскую баню, Таньги несколько раз повторил слова короля. Герцог Бургундский приезжает через три дня. Следовательно, у него осталось очень мало времени. Очень мало. И уже потом, нежась в горячей воде, он снова и снова вспоминал разговор у реки. В голове у Таньги вертелся один и тот же вопрос. Почему они подсунули ему поддельную бумагу, якобы выданную папой? Искупавшись, Таньги отправился в свои покои и переоделся. Спать расхотелось. По этой причине он спустился на кухню и, взяв немного хлеба, отправился в зверинец к своему любимцу. Оказавшись возле клетки, Таньги раскрошил хлеб себе на ладонь и протянул к прутьям. Попугай без излишних церемоний начал клевать эти крошки. И пока он это делал, Таньги завёл с собой разговор.
— Зачем же они подсунули герцогу Бургундскому эту бумагу? Понятно, что они хотели его убедить, будто у него есть право на трон. Какой смысл во всех этих действиях? И кого имел в виду отец Вальдес, говоря о достойном претенденте? Судя по его словам, он знал о приезде герцога Бургундского в Париж. В таком случае кого он имел в виду? Понятно, что не герцога, раз этот претендент должен ещё только появиться в Париже. Как всё запутано. От меня ускользает смысл этих событий. Но он наверняка существует. Как существует этот орден. В своё время я недооценил этих чудовищ, и мы все поплатились за эту ошибку. Сейчас я должен понять, чего они добиваются. Кого хотят посадить на трон? Ошибаться нельзя. Ни в коем случае. И недооценивать орден тоже нельзя. Ведь, в сущности, я даже близко не представляю, на что они способны и кто состоит в нём. Отец Вальдес…загадочная личность. Он слишком умён. Именно он всех направляет. Если его не станет, возможно и заговоры против короля перестанут плести. Хотя это только моё предположение. Но оно имеет несомненный смысл. Однако следует вернуться назад, — Таньги осторожно стряхнул остатки хлеба в клетку и легонько погладил указательным пальцем клюв попугая. — К этой злосчастной бумаге. Из всего услышанного можно сделать такой вывод. Орден не собирается поощрять стремление герцога Бургундского занять престол. Это первое и очень важное. В таком случае, вся эта история с отравлением становится бессмысленной. Зачем убивать короля, если герцог Бургундский не получит корону? А затем, — возразил себе Таньги, — что у ордена есть другой человек, который непостижимым образом может получить корону. Я лично таких людей не вижу. За исключением герцога Бургундского. Но он отпадает. Так что же происходит на самом деле? И зачем им понадобилось впутывать во всё это герцога Бургундского? Хороший вопрос. Но у меня на него нет никакого ответа. Проклятье, — неожиданно вырвалось у Таньги, — до чего же я глуп. Ведь я и не вспомнил о письме, который просил у герцога мой старый друг Монтегю. А ведь именно это письмо соединяет все недостающие звенья между собой. Если допустить, что герцога Бургундского использует орден, — продолжал упорно размышлять Таньги, — тогда многое становится ясным как божий день. Герцог Бургундский, убеждённый в том, что его притязания на престол одобрил сам Папа…отдаёт письменный приказ неким людям, которые…которые должны убить короля. Он убеждён, что после смерти короля он займёт престол. Но здесь появляется то самое злосчастное письмо. Если это письмо станет всеобщим достоянием, или, иначе говоря, Париж узнает, кто именно ответственен за смерть короля, — Таньги осёкся и тут же издал приглушённое восклицание: — Чёрт, да его убьют прежде, чем он успеет воспользоваться своим правом. И это ясно как божий день. Умрёт король, умрёт герцог Бургундский…и уж тогда загадочный претендент получит возможность завладеть троном. Выходит герцог Бургундский всего лишь игрушка в руках ордена. Они используют его и бросят, свалив все грехи на него… Надо отдать должное этим чернокнижникам, они знают что делают, — пробормотал под нос Таньги, — паутина соткана идеально. Осталось лишь ждать, пока в неё попадёт жертва. Что ж…попробуем помешать этим планам. Мне понадобится помощь. Нам двоим, не справится. Однако я и понятия не имею, кому можно довериться. По этой причине, будем рассчитывать, прежде всего, на себя и…на старых друзей
Обстановка в замке Фацензак полностью отличалась от положения в Париже. Если в Париже кипели страсти, в замке, наоборот, царило полное уныние. С самого отъезда графини, Анна пребывала в печали. Она целыми днями бродила по саду и почти ни с кем не разговаривала. Слуги, а также немногочисленная стража замка, только и могли наблюдать за своей госпожой. Никто не осмеливался заговорить с хозяйкой. Исключение составлял лишь один. Это был молодой человек. Он вместе с остальными нёс службу, охраняя замок. Так вот этот человек несколько раз заговаривал с Анной. Она, как ни странно, чувствовала потребность беседовать с этим незнакомцем. Беседы всегда были короткие. Но они приносили Анне утешение на короткое время. Потом она снова погружалась в состояние полной апатии. Но в последние дни она чувствовала всё большую потребность видеть этого человека. Он так смотрел на неё. Она часто вспоминала его взгляд. Анна не могла дать точное определение этому взгляду. Это была нежность, мягкость, участие и ещё что-то непонятное для неё. Сама того не сознавая, она тянулась к нему. Выйдя во двор, она всегда искала его взглядом. Если он оказывался рядом, то непременно подходил к ней и приветствовал.
И сейчас, оказавшись во дворе, Анна поискала взглядом этого человека. Его нигде поблизости не оказалось. Она молча побрела в сторону сада. То есть сделала то, что делала все эти дни. Её привлекала не красота сада, а возможность побыть наедине со своими грустными мыслями. Здесь она чувствовала себя спокойней. Не замечая окружающей красоты, Анна устроилась на своей любимой скамейке под тенью могучего дуба, ветви которого наглухо перекрывали путь солнечным лучам. Лишь местами перед скамеечкой поблёскивали светлые пятна. И эти пятна перемещались, едва очередной порыв ветра принуждал трепетать листву на ветвях. Несколько раз глубоко вздохнув, Анна в сотый раз развернула письмо матери. Глаза её затуманились, когда она прочитала первые строки…
— Дорогая, любимая моя дочь, — писала ей мать, — я грешна. Грех мой велик, ибо я оставила тебя одну. Моя вина безмерна. Я буду молить господа, чтобы он даровал мне твоё прощение. Ты должна знать, Анна. Мы никогда больше не увидимся с тобой. Я не вернусь обратно. Отныне, у меня остался лишь один путь. Я должна убить собственного брата. Когда это произойдёт, я сама буду наказана. Заклинаю тебя, Анна, чтобы ты не услышала, чтобы не узнала,…не пытайся со мной встретиться. Ибо тогда мне будет гораздо тяжелей принять собственную…смерть.
Почему я так поступила? Мой поступок трудно объяснить, но я всё же попытаюсь. Никогда прежде я не упоминала о том дне, когда злая воля герцога Бургундского отняла у меня твоего отца. Но прежде, я хочу рассказать тебе о девушке, которая погребена рядом с твоим отцом. Я хочу рассказать тебе о…Мирианде. Ты много раз спрашивала меня о ней, но я не могла найти слова, чтобы объяснить тебе эту незримую, но божественную связь с твоим отцом… Мирианда любила твоего отца. Любила так,…как мне никогда не дано было полюбить. Твой отец тоже её любил. Никогда он не помышлял о браке со мной — дочерью его злейшего врага. Шла война, Анна. И я стала пленником его ненависти. Он обесчестил,…но не меня, а дочь своего врага. Но, узнав, что я стала отвергнутой всеми,…что я жду ребёнка, твой отец отказался от своей любви. Он отказался от вражды. Он простил человека, который впоследствии стал его собственным палачом. Он женился на мне, брошенной всеми девушке. С того мгновения он не позволял и тени печали или оскорблений коснуться меня. Он заботился и любил меня,…но как собственную сестру. Я понимала его чувства, но меня неудержимо тянуло к нему. Я полюбила его. Полюбила всей душой. Но когда он признал во мне супругу, я отказала ему. Мирианда — эта прекрасная девушка — соединила нас вместе. Она же обратилась ко мне с просьбой. Как я могла отказать той, кто пожертвовал всем ради моего счастья. И знаешь, что она попросила у меня, Анна? Она просила у меня позволения…быть рядом с моим супругом в его смертный час. Ты понимаешь? Она готова была ждать всю жизнь лишь бы провести несколько мгновений рядом с ним. Ведь эти мгновения он всецело бы принадлежал ей. После смерти твоего отца, мы отвезли его тело в аббатство, где она приняла обет служения Богу. Я оставила Мирианду наедине с телом твоего отца. Больше она оттуда не вышла. Мирианда умерла, обняв его тело. Она умерла счастливой, отняв у меня самой право проводить супруга в последний путь. Она получила право находиться рядом с ним. Я же никогда не была достойна такого права. Лишь одну ночь мы с твоим отцом любили друг друга. Ночь, после, которой появилась ты…Анна. Вот и всё, что у меня осталось в память от твоего отца. Эта ночь и его слова,…когда мой супруг был окружён в нашем доме врагами. Мой брат подошёл ко мне и поблагодарил за помощь. Филипп слышал его слова. Он закричал мне с болью и гневом… «Будь ты проклята, убийца собственного мужа». Эти слова жгут меня словно раскалённое железо все эти годы. Я не раз пыталась примириться с неизбежным. Я пыталась простить своего брата. Но каждый раз, вспоминая эти слова,…я понимала, что не в силах дать ему прощения. Филипп умер, думая, что я предала его. Я же умру, думая, что совершила справедливое отмщение. Герцог Бургундский должен быть наказан. Анна, дитя моё…постарайся простить меня. И помни. Есть только два человека, к которым ты можешь обратиться за помощью. Это Таньги дю Шастель, который почитает тебя за родную дочь и Гийом Ле Крусто, преданный друг твоего отца. Он управляет Осером и придёт тебе на помощь, как только ты призовёшь его к себе. Оставляю тебя в надежде на благие обстоятельства, приносящие отныне радостные вести и дарящие счастье. Я буду молиться за тебя, дитя моё…прощай.
Несколько раз судорожно вздохнув, Анна сложила письмо и поднялась со скамьи. Она не знала что делать, поэтому снова побрела по саду. «Зачем матушка? Зачем? — мысленно повторяла она. — Зачем вы оставили меня? Я понимаю всё, но как же мне жить без вас…совсем одной? Сама того не замечая, Анна оказалась напротив часовни. Дверь в часовню была полуоткрыта. Это обстоятельство отвлекло Анну от тягостных мыслей. Она направилась к часовне, желая знать, кто осмелился явиться туда без её разрешения. Увиденное настолько поразило Анну, что она напрочь позабыла о своей печали. В часовне она застала того самого молодого человека, с которым разговаривала все последние дни. Молодой человек стоял на коленях. Голова была опущена на грудь. Услышав за своей спиной шаги, он негромко проронил:
— Я хотел помолиться за отца…вашего!
Анна положила свою руку ему на плечо и мягко произнесла.
— Я буду только рада. До сегодняшнего дня никто, за исключением меня, матушки и Таньги, не заходил сюда.
— Могу я спросить?