— Попробуйте сделать как я, и вы поймёте, чему меня учили!
— Да это же легко, — раздались уверенные голоса.
Следующие два часа превратились для Д'Арманьяков в настоящее веселье. То и дело слышался весёлый хохот. Хохот сопровождал падение очередного смельчака. Почти все, включая Ле Крусто, сделали несколько совершенно бесполезных попыток, пытаясь повторить действия Жана. Лишь некоторым удалось поднять один раз саблю. Один из Д'Арманьяков даже порезался, пытаясь поднять оружие. В конце этого занятия все осознали очевидную истину. Сделать это не так просто, как казалось на первый взгляд. Осознание этой истины, тем не менее, не испортило общего веселья. В отличном расположении духа, осыпая друг друга шутками, Д'Арманьяки отправились обратно в город.
Весёлое настроение покидало Д'Арманьяков по мере того, как они приближались к замку. Повсюду их встречали настороженные, а порою даже сочувственные взгляды горожан. Жан, погруженный в размышления, не обращал на них внимания. Ле Крусто же такое поведение горожан настораживало. Ещё больше его насторожило присутствие…Таньги. Он увидел его, как только Д'Арманьяки проехали через подъёмный мост и въехали во двор замка. Тот стоял рядом с каретой, на дверце которой был изображён королевский герб. Таньги находился практически в полном одиночестве. Никого, за исключением стражников и кучера, во дворе не было заметно. Ле Крусто почувствовал недоброе, разглядев выражение лица Таньги. Тот выглядел совершенно бледным и сильно нервничал. Поведение совершенно не свойственное Таньги. Едва Жан спешился, Таньги направился к нему, чем ещё больше удивил Ле Крусто. — Да что это с ним? — напряжённо размышлял Ле Крусто не упуская его из виду. Тем временем, Таньги подошёл к Жану и коротко представился.
— Таньги дю Шастель!
— Я знаю, кто вы! — коротко ответил Жан, останавливаясь перед ним. Бросив взгляд на карету, Жан коротко спросил. — Вас прислал король?
— С заверениями истинной дружбы! — Таньги поклонился Жану и добавил. — Монсеньор, вы должны верить его величеству. Он искренне скорбит о случившемся. Скажу от себя. Вины короля в произошедшем несчастье…нет. У вас есть враги. И они делают всё, чтобы поссорить вас, монсеньор, с его величеством. Прошу вас,…прежде чем делать выводы, попытайтесь принять эту истину. Не возлагайте на короля вины. Ибо это станет огромной ошибкой и лишь упрочит положение ваших врагов. Я прошу вас довериться мне. Я посвящу вас во все обстоятельства известные мне. Тогда вы поймёте, как обстоит истинное положение дел. Я скажу больше. Его величество готов оказать вам любую посильную помощь в поиске виновников и…Таньги осёкся. Он с ярко выраженным беспокойством следил за Жаном. Тот совершенно изменился в лице. Подняв на Таньги напряжённый взгляд, он тихо спросил:
— О каких виновниках вы говорите? Полагаю, речь идёт не о моей сестре… тогда о чём?
— Монсеньор, прошу вас,…король не виновен…
Услышав эти слова, Жан смертельно побледнел. Он отступил на шаг назад и с мукой в голосе прошептал:
— Что…что с матушкой?
Не в силах выдержать взгляда Жана, Таньги так же тихо прошептал:
— Её больше нет с нами,…я привёз Луизу. Она в часовне…с ней…с ней ваша сестра.
Услышав эти слова, Жан вначале пошатнулся, а через мгновение двинулся в сторону часовни. Таньги, Ле Крусто и Капелюш молча последовали за ним.
В центре маленькой часовни соорудили пьедестал. Пьедестал покрыли красной материей. На нём и лежала тело графини Д'Арманьяк. Вокруг пьедестала горели десятки свечей. Три человека, — два священника и Анна, — преклонив колени, усердно молились перед телом покойной. Войдя в часовню, Жан остановился. В этот миг, заслышав шум шагов, Анна подняла голову, а в следующее мгновение поднялась и устремила на брата взгляд полный слёз. Жан очень медленно подошёл к пьедесталу. Его рука потянулась к голове матери.
— Так вот она какая, — прошептал он, с глубокой нежностью дотрагиваясь рукой до её лица…
И Капелюш, и Ле Крусто, и Таньги, и даже Анна, невыносимо страдая сама, с глубоким участием смотрела на Жана. Все вокруг молчали, не смея нарушить тишину. Лишь голос Жана едва слышно раздавался в стенах часовни.
— Ты не заслуживала такого сына… сына, который не смог спасти собственную мать…
— Она сама того желала, — тихо произнесла Анна, — тебе не в чем себя упрекать.
— Ты права, — с мучительной болью прошептал Жан, не сводя взгляда с тела своей матери, — я обещал, что она вернётся и вот…она здесь…
— Жан…
Жан поднял руку, останавливая сестру.
— Не сейчас…я хочу остаться один. Оставьте нас…
Анна едва сдерживала слёзы, но, тем не менее, повиновалась без единого слова. Она лучше, чем кто-либо другой понимала его состояние. Она направилась к выходу. А вслед за ней и все остальные. Жан посмотрел на священников и указал рукой на дверь. Те так же молча повиновались. Жан остался наедине с телом своей матери. Он опустился на колени. Голова опустилась на грудь. Из груди вырвался прерывистый вздох. В таком положение он и оставался. Время от времени, Жан поднимал голову и смотрел на тело матери. В такие моменты у него вырывался судорожный вздох. Лицо начинало дрожать. В глазах появлялись слёзы. Усилием воли он подавлял чувства готовые вырваться наружу и вновь погружался в прежнее состояние. А снаружи, тем временем, происходил очень важный разговор. Таньги всячески пытался убедить Анну оказать ему помощь.
— Пойми же дитя моё, — с волнением говорил ей Таньги, — мы не должны винить короля. Будь он повинен в смерти Луизы, я первый бы объявил об этом. Ты знаешь, как я любил твою матушку. Но сейчас мы должны отбросить все наши чувства и выступить вместе против наших общих врагов. Именно они виновны в её смерти. Мы должны объяснить графу Д'Арманьяку истинное положение и указать на врагов.
— Я верю вам, — тихо отвечала Анна, — скажите, что мне надо сделать. Как помочь?
— Поговори с братом. Успокой. Он не должен руководствоваться гневом. Только не сейчас. Нам приходиться слишком тяжело. Король со всех сторон окружён врагами. Если и Д'Арманьяки выступят против него, станет совсем плохо.
— Король унизил Д'Арманьяков, — подал голос Ле Крусто, — так почему мы должны помогать ему? Почему должны верить, что не он виновник смерти графини?
— По причине того, что я тебе говорю это, — резко ответил другу Таньги, — или моё слово ничего не значит для тебя?
Ле Крусто пожал плечами.
— Я готов поверить тебе, Таньги. Но речь идёт не обо мне. Попытайся убедить графа. Я приму лишь его решение.
— Гийом, король нуждается в нашей помощи. Мы обязаны защитить трон. От любых врагов. Мне ли говорить тебе эти слова?
Ле Крусто не успел ответить, так как в этот миг из часовни появился Жан. По его лицу нельзя было ничего понять. Оно стало непроницаемым и отражало лишь тяжёлый взгляд, который прошёлся по присутствующим.
— Монсеньор, — начал было Таньги, но Жан остановил его речь движением руки.
— Я всё слышал и всё увидел. Король дал свой ответ. Что ж…очень скоро он услышит мой, — в голосе Жана прозвучала роковая решимость. Не только Таньги, но и Анна и Капелюш с Ле Крусто, изменились в лице, услышав эти слова. Все отчётливо услышали угрозу в адрес короля.
— Не стоит совершать опрометчивых поступков, монсеньор, — предостерёг Жана Таньги.
Жан окинул Таньги холодным взглядом. В голосе Жана снова прозвучала угроза. На сей раз в адрес Таньги.
— Я начинаю сожалеть о том, что спас вашу жизнь. Вы сделали своё дело. Здесь вам больше делать нечего. Отныне вам запрещается приезжать сюда. Всё, что имеет отношение к королю, не должно иметь отношения ко мне.
— Жан, — Анна с умоляющим видом протянула к нему руки, — Таньги все эти годы был для меня словно родной отец. Ты не должен…
— Вот как? — в глазах Жана заполыхал мрачный огонь. Анна испуганно отшатнулась назад, увидев этот взгляд. — Можешь отправляться вместе с твоим…отцом…дорогая сестра. Коня, — громко закричал Жан.
Все в одночасье отступили перед грозным обликом Жана. Испуганный конюх подвёл коня. Жан одним движением вскочил в седло и уже оттуда бросил в лицо Таньги:
— Пусть твой король остановит меня,…если сможет…
Жан пришпорил коня и помчался к воротам. Анна закрыла лицо руками и беззвучно плакала. Капелюш поспешно седлал лошадь, а Таньги закричал Ле Крусто:
— Надо его остановить, пока он не натворил бед!
Первым вслед за Жаном поскакал Капелюш. Чуть позже из ворот выехал небольшой отряд возглавляемый Таньги и Ле Крусто. Все они во весь опор помчались за Жаном. Они не раздумывали над тем, куда он мог поскакать. Выехав из города, все свернули на дорогу, идущую в сторону Парижа.
— Я виноват, я…я виноват в её смерти! Будь я проклят! Будь проклят король!
Крик Жана не слышал никто, кроме него самого. Он мчался во весь опор, внушая своим видом ужас всем, кто только попадался на пути. Повозки и путники, испуганно шарахались в сторону, освобождая путь всаднику с безумным обликом. После того, они ещё долго стояли и смотрели ему вслед, пытаясь осознать, кого именно им довелось увидеть. Жан же не видел никого. Он не слышал ничего, кроме собственной вины. Он гнал и гнал коня вперёд, не понимая, куда он мчится и зачем. Так продолжалось до тех пор, пока впереди не замаячили городские стены Бретиньи. Не задумываясь над тем, что он собирается сделать, Жан повернул коня в сторону ворот. А перед воротами скопились повозки и толпы людей. Стражники зевали, лениво оглядывая людей, которые вступали в город. Гораздо больше времени отнимали повозки. Их останавливали и тщательно досматривали. После чего сборщик податей тут же требовал от хозяина повозки определённой платы. Именно по причине этого, попасть в город представлялось чрезвычайно затруднительно. Слишком медлительно действовали стражники. И, по всей видимости, они и не собирались менять заведённую привычку. Они не стали делать этого даже тогда, когда увидели, что к воротам быстро приближается одинокий всадник. Двое стражников пристально наблюдали за его приближением. Заметив, что всадник вплотную приблизился к толпе, один из них с некоторым беспокойством произнёс:
— Пора бы ему остановиться, если…он не хочет перескочить через людей,…чума унеси этого человека, — с досадой вырвалось у стражника, когда он увидел, что всадник стал буквально прокладывать себе путь сквозь толпу. Мощная грудь коня таранила толпу, разделяя её на две части. Раздались вопли. Люди испуганно закричали и начали разбегаться в разные стороны, спасаясь от неожиданного натиска. Не обращая внимания на стенания и вопли, всадник рвался к воротам. Услышав крики, возле ворот появился начальник стражи, седовласый мужчина в доспехах. Увидев происходящее, он нахмурился, а вслед за этим встал посреди ворот, дожидаясь подхода всадника, которого, по всей видимости, ничего не волновало. А вот, наконец, и он. Начальник стражи поднял руку, преграждая ему путь, и зычным голосом закричал:
— Именем короля, приказываю остановиться!