Балфур, высокий молодой человек с вьющимися волосами, явно чувствующий себя неловко, сел за стол напротив Мейсона.
– Вы в состоянии как-то вытащить меня из этой ситуации таким образом, чтобы мне не пришлось выступать в месте дачи свидетельских показаний?
Мейсон кивнул.
– Это было бы прекрасно, мистер Мейсон.
Адвокат внимательно посмотрел на молодого человека. Перед ним сидел широкоплечий, стройный мужчина, который медленно произносил каждую фразу и представлялся вялым и апатичным, однако, как показалось Мейсону, Балфур специально избрал эту манеру, как эффективную маску, чтобы скрыть от окружающих свое истинное лицо.
– Расскажите мне правду о том, что произошло вечером девятнадцатого сентября и ранним утром двадцатого, – попросил Мейсон.
Тед Балфур вытер рукой лоб.
– Боже, как бы мне самому хотелось знать! – воскликнул он.
– Начинайте и расскажите мне то, что знаете, – нетерпеливо ответил Мейсон. – Сейчас вы не с полицией разговариваете. Я – ваш адвокат и мне необходимо знать, против чего нам придется бороться.
Тед Балфур заерзал на стуле, откашлялся, провел рукой по густым, вьющимся темным волосам.
– Да начинайте же вы наконец! – закричал Мейсон. – Хватит тянуть время. Вперед!
– Ну, в общем, дядя Гатри собирался в Мексику, на территорию бывших поселений индейского племени тарахумаре. Он уже ездил туда раньше, «поцарапать грунт», как он сам выражался. На этот раз он собирался пробраться к каким-то оврагам, считавшихся недоступными. Разумно было предполагать, что туда не ступала нога белого человека.
– Подобные места сохранились до наших дней? – удивился Мейсон.
– В той части Мексики – да.
– Хорошо. Продолжайте.
– Дорла планировала поехать вместе с ним до Пасадены, проверить, что все в порядке и узнать, нет ли еще каких-либо указаний. Она намеревалась сойти с поезда на вокзале «Алхамбра», но в последний момент дядя Гатри решил, что он хочет, чтобы она отправилась вместе с ним до пункта назначения.
– Она давно замужем за вашим дядей?
– Чуть больше двух лет.
– Когда вы вернулись из армии?
– Четыре месяца назад.
– Вам часто приходится с ней видеться?
– Естественно, ведь мы живем в одном доме.
– Она дружелюбно настроена к вам?
– Да.
– А иногда бывает слишком дружелюбна?
– Что вы имеете в виду? – спросил Тед Балфур с долей негодования в голосе.
– Думайте сами, – ответил Мейсон. – Я задал простой вопрос, а демонстрация вами справедливого гнева показывает мне, что где-то здесь зарыта собака.
Тед Балфур сразу поник.
– Отвечайте, – приказал Мейсон. – Так, значит, она проявляла повышенную дружелюбность?
Молодой человек глубоко вздохнул.
– Я не знаю, – наконец, ответил он.
– Что, черт побери, это означает? – взорвался Мейсон. – Выкладывайте все, как есть.
– Дяде Гатри и дяде Аддисону не понравились бы ваши вопросы и манеры, с которыми вы их задаете, мистер Мейсон.
– Да пошли ваши дяди ко всем чертям! Я пытаюсь спасти _в_а_с_ от газовой камеры за предумышленное убийство первой степени. Как ваш адвокат, я должен знать все факты. Мне необходимо с абсолютной точностью представлять, против чего я борюсь.
– Газовой камеры! – в ужасе воскликнул Тед Балфур.
– Естественно. Как вы думаете, что делают с убийцами? Дают по рукам, слегка журят или лишают на месяц денежного пособия?
– Но я... ничего не совершал. Я никогда в жизни не видел этого Джексона Эгана. Я понятия не имею, кто это такой. Я не убивал ни его, ни кого-то другого.
Мейсон впился взглядом в глаза молодого человека.
– Так Дорла проявляла излишнюю дружелюбность?
Тед Балфур вздохнул.
– Если честно, мистер Мейсон, я не могу ответить на этот вопрос.
– Почему вы не можете ответить?
– По правде говоря, я не знаю.
– Почему вы не знаете?
– Иногда я думаю... ну... мне трудно объяснять. Иногда она вроде бы позволяет себе... или злоупотребляет отношениями, и мне кажется, что она... а затем снова... Я просто не понимаю.
– Что она делала?
– Ну, например, вбегала и выбегала.
– Из вашей комнаты?
– Да. Понимаете, все выглядело бы по-другому, если бы она на самом деле была моей тетей. Но она не родственница по крови и... я не могу описать то, что имею в виду.
– Вы никогда не пытались за ней ухаживать?
– Боже, нет! Я всегда относился к ней, только как к тете, но она вбегает и выбегает и иногда я вижу ее... Однажды вечером, когда дяди Гатри не было дома, а ей показалось, что она услышала какой-то шум, она зашла ко мне в комнату и поинтересовалась, не уловил ли и я чего. Ярко светила полная луна, а на ней была прозрачная, тоненькая ночная рубашка... и она казалась напуганной.
– Что вы сделали?
– Я сказал, что она просто понервничала, посоветовал возвращаться в постель и запирать дверь в спальню. Я обратил ее внимание на то, что, даже если кто-то и находится внизу, он не сможет ее потревожить, если она закроет дверь спальни на засов, а все имущество в доме застраховано.
– Ваш дядя когда-нибудь ревновал?
– Ко мне?
– Да.
– Господи, конечно, нет.
– Он счастлив?
– Я его никогда не спрашивал. Он со мной не делится. Он очень увлечен своим хобби.
– А ваш дядя _к_о_г_д_а_-_н_и_б_у_д_ь_ ревновал Дорлу к кому-нибудь?
– Если и так, то я не в курсе. Он об этом не распространяется.
– Он просил вас когда-нибудь проследить за Дорлой? Каким-либо образом?
– Нет. Он никогда не пошел бы на подобное.
– Предположим, он начал бы ее ревновать или решил, что она его обманывает, изменяет ему?
– Ну, это меняет дело.
– У вас есть магнитофон и специальный очень чувствительный микрофон, который устанавливается на стену. Зачем они вам и кто посоветовал их приобрести?
Тед Балфур, казалось, не понимает, о чем идет речь.
– Откуда вы их взяли? Рассказывайте.
– Я их ниоткуда не брал, мистер Мейсон. У меня их просто нет.
– Не притворяйтесь идиотом, – раздраженно сказал Мейсон. – Они у вас есть. Они лежали у вас в шкафу. Я их забрал. А теперь выкладывайте, как они там оказались?
– Наверное, кто-то их туда подложил. Они не мои.
– Вы знаете, что я ваш адвокат?
– Да.
– И что я пытаюсь вам помочь?
– Да.
– Независимо от того, что вы натворили, вы должны рассказать мне, что произошло, а я, со своей стороны, сделаю все возможное, чтобы помочь вам. Я прослежу, чтобы все обошлось наименьшей кровью в любом случае. Вы понимаете это?
– Да.
– Но вы не должны мне лгать!
– Да.
– Хорошо. Вы мне наврали?
– Нет.
– Вы сказали правду?
– Да.
– Давайте вернемся к вечеру девятнадцатого. Что произошло?
– Моя дядя отправился в Мексику. Дорла собиралась проехать с ним до Пасадены. Дядя Гатри передумал и в последнюю минуту решил взять Дорлу с собой в Мексику. Он очень своеобразен. Он не может сидеть на месте. Он неугомонный. У него беспокойный ум. Вдруг какая-то идея целиком овладевает им, потом она внезапно становится ему не интересна. Он покупает машину, восторгается ею, потом что-то происходит и он заменяет ее на новую модель, обычно другой марки.
– А к женщинам он точно так же относится?
– Наверное. Но тетя Марта умерла, и, в общем-то, здесь нельзя сказать, что он менял одну на другую. Да, Дорла, конечно, полная противоположность тете Марте. Дорла ему сразу же понравилась, как только он ее увидел.
– Не сомневаюсь, – сухо прокомментировал Мейсон.
Тед Балфур продолжал говорить виноватым голосом:
– Наверное, после смерти тети Марты все рассчитывали, что дядя Гатри женится на Флоренс Ингл. Она очень хорошая женщина и они давно дружат. Но тут появилась Дорла и... и все получилось так, как есть.
– Вы не зовете ее «тетя Дорла»?
– Нет.
– Почему?
– Она против. Она заявила, что, в таком случае, она становится... она использовала очень странное выражение.
– Какое?
– Она теряет сексапильность.
– Итак, в последний момент или из-за того, что в поезде что-то произошло, ваш дядя решил не отправлять ее назад и не позволять ей оставаться вдвоем с вами в доме.
– О, причина не в этом! Он просто захотел взять ее в Мексику.
– Но она не захватила с собой никаких вещей?
– Нет. Она купила себе все новое в Эль-Пасо.
– Вы ездили на вокзал провожать вашего дядю и Дорлу?
– Да.
– Кто еще ездил, кроме вас?
– Три или четыре близких друга.
– А Марилин Кейт, секретарша Аддисона Балфура?
– Она появилась в последнюю минуту с каким-то сообщением от дяди Аддисона. Фактически, она приехала не для того, чтобы проводить дядю Гатри, а чтобы передать ему это сообщение.
– Что еще произошло?
– Перед их отъездом в честь дяди Гатри была организована вечеринка.
– Где?
– В доме Флоренс Ингл.
– Она интересуется археологией?
– Думаю, да. Она интересуется тем, чем интересуется мой дядя.
– Она была знакома с дядей Гатри еще до того, как он женился на Дорле?
– О, да.
– И близкие друзья вашего дяди считали, что он, скорее всего, на ней женится?
– Да, я слышал именно такую версию.
– А как Флоренс относится к Дорле?
– Нормально, как мне кажется. Она всегда с ней очень мила.
– Тед, посмотрите мне в глаза. Прямо в глаза. А теперь ответьте на мой вопрос: как Флоренс относится к Дорле?
Тед глубоко вздохнул.
– Ненавидит ее смертной ненавистью.
– Вот так-то оно лучше. Итак, Флоренс Ингл организовала ту вечеринку?
– Да.
– И гости провожали вашего дядю и Дорлу на поезд, то есть некоторые из гостей?
– Да.
– Для этой цели вы ушли с вечеринки?
– Да.
– Где они садились на поезд?
– На вокзале «Аркадия».
– А вы затем вернулись на вечеринку?
– Да.
– Дорла должна была сойти с поезда в Пасадене на вокзале «Алхамбра»?
– Да.
– А как она планировала добираться обратно?
– На такси. Она собиралась возвращаться в дом... в свой дом, я имею в виду.
– А вы опять поехали на вечеринку в дом Флоренс Ингл?
– Да.
– Марилин Кейт тоже направилась на вечеринку?
– Да. Миссис Ингл пригласила ее и она согласилась.
– Вы с ней разговаривали?
– С миссис Ингл?
– Нет, с Марилин Кейт.
– Немного... совсем немного. Она очень милая девушка и неглупая.
– Это все происходило после ужина?
– Да.
– А когда вы вернулись в дом Флоренс Ингл?
– Примерно в... Точно не знаю. Наверное, где-то в половине девятого или в девять.
– И как долго вы там оставались?
– Я помню, что мы немного потанцевали, поговорили. В общем, все закончилось довольно быстро.
– Сколько там было человек?
– Не так много. Примерно восемнадцать или двадцать.
– Вы были не на своей спортивной машине?
– Нет, на большой.
– Почему?
– Потому что я отвозил дядю Гатри на вокзал и в машине находился его багаж.
– Ясно. Что произошло после того, как вы вернулись на вечеринку?
– Я выпил два или три стаканчика. А потом, где-то около десяти я взял еще виски с содовой и практически сразу же после этого я понял, что со мной что-то не так.
– В каком смысле?
– У меня в глазах стало двоиться и... меня начало тошнить.
– Что вы сделали?
– Мне захотелось выйти на свежий воздух. Я отправился на улицу и какое-то время сидел в машине, а потом... у меня провал памяти. Я пришел в себя уже в движущейся машине. Я никому не говорил об этом, но за рулем была Марилин Кейт.
– Вы с ней разговаривали?
– Я спросил ее, что случилось, а она велела мне помолчать – тогда все пройдет и мне скоро станет лучше.
– А потом?
– Я чувствовал страшную слабость. Я положил голову ей на плечо и опять отключился.
– Дальше?
– В следующий раз я очнулся в своей постели. Было четыре тридцать пять утра.
– Вы посмотрели на часы?
– Да.
– Вы лежали в одежде или раздетым.
– Не в уличной одежде.
– В пижаме?
– Да.
– Вы помните, как раздевались?
– Нет.
– Вы снова выходили из дома после того, как вас привезла Марилин Кейт?
– Если бы я знал, мистер Мейсон! Я никому ничего не говорил об этом, но я просто не помню. Наверное, выходил.
– Почему вы утверждаете, что, наверное, выходили?
– Потому что у меня был ключ от машины.
– Что вы имеете в виду?
– Он лежал у меня в кармане брюк.
– Вы там его обычно держите?
– Я там обычно держу ключи от своей машины. Когда я ставлю машину, я вынимаю ключи и кладу в карман брюк. Я не думаю, что Марилин Кейт положила бы его туда же.
– Вы не оставляете ключи в машинах, когда загоняете их в гараж?
– Нет. У каждого члена семьи есть собственный ключ к каждой из них.
– Как хорошо вы знаете Марилин Кейт?
– Несколько раз видел ее в конторе у дяди Аддисона. Это все.
– Вы когда-нибудь ходили вместе с ней куда-нибудь?
– Нет.
– Она вам нравится?
– Теперь да. Я раньше не обращал на нее особого внимания. Она работает секретарем дяди Аддисона. Она всегда мне улыбается и предлагает прямо заходить, когда я приезжаю навестить дядю Аддисона. Я никогда не думал о ней, как о женщине. А тут на вечеринке я с ней разговорился и внезапно осознал, что она красива. Позднее, когда мне стало плохо... я не могу описать, мистер Мейсон. Что-то произошло. Я просто валился на нее, наверное, я ей очень мешал и вообще в те минуты, скорее всего, со мной было не очень приятно, но она оказалась милой, заботливой и внимательной.
– Она уложила вас в постель?
– Отвела в мою комнату.
– Вы внезапно поняли, что она вам нравится?
– Да.
– Давайте вернемся к Флоренс Ингл. Она была замужем, когда ваш дядя с не познакомился?
– Да.
– Что случилось с ее мужем?
– Он погиб.
– Где?
– Разбился на самолете.
– Обычном пассажирском?
– Нет, частном. Он занимался разведкой и изысканиями.
– Таким образом, миссис Ингл овдовела. Через какое время после этого умерла ваша тетя Марта?
– Примерно через полгода.
– И тогда возобновилась дружба Флоренс Ингл с вашим дядей Гатри?
– Да.
– Затем на горизонте появилась Дорла и увела вашего дядю из-под носа миссис Ингл?
– Наверное. Но по данному вопросу мне не хотелось бы давать каких-либо комментариев.
– Как вы считаете, что мне еще следует знать, связанное с этим делом? – спросил Мейсон.
– Есть одна вещь.
– Какая?
– Спидометр большой машины.
– И что со спидометром?
– На нем набежало слишком много миль.
– Когда?
– К следующему утру.
– Почему вы обратили на это внимание?
– Потому что я посмотрел на количество миль, когда вез дядю на вокзал. Я собирался отогнать машину на станцию техобслуживания. Машина проехала ровно десять тысяч миль, как показывал спидометр. Это заметил мой дядя по пути на вокзал и велел мне поставить ее на техосмотр. После десяти тысяч не должно было набежать больше двадцати или двадцати пяти миль.
– Но набежало значительно больше?
– Да.
– Насколько больше?
– На двадцать пять миль больше, чем должно было оказаться.
– Вы обсуждали это с кем-нибудь?
– Нет.
– Вы говорили это Хоуланду?
– Нет.
– Вы рассказывали Хоуланду что-либо из того, что мы с вами сейчас обсуждали?
– Нет. Хоуланд заявил мне, что ему не требуется, чтобы я вообще что-нибудь говорил, пока он меня сам не спросит. Он любит вести дело, пытаясь найти изъяны в версии, представляемой окружным прокурором. А если доходит до полного раскрытия карт, где приходится отправлять обвиняемого в место дачи свидетельских показаний, он задает какие-то вопросы, но все равно не хочет знать ответы, пока не возникнет крайняя необходимость.
– Так что вы ему ничего не сообщили?
– Нет. Я просто сказал, что никого не сбивал машиной и все.
– Но, поскольку у вас в кармане брюк остался ключ, и потому, что на спидометре набежали лишние мили, вы считаете, что машина еще раз покидала гараж?
– Да, потому что ключ оказался в кармане _б_р_ю_к_.
– А откуда вы знаете, что Марилин Кейт отвезла вас прямо домой? Откуда вам знать, не отвозила ли она вас куда-то еще, чтобы подождать, пока вы не протрезвеете, а потом отчаялась и решила все-таки доставить вас домой?
– Конечно, я этого не знаю.
– Хорошо. Я получил от вас ту информацию, что хотел. Теперь никому не говорите ни слова.
– Что дальше, мистер Мейсон? Судья меня отпустит?
– Не думаю.
– Мистер Мейсон, как вы считаете, я... я _м_о_г_ убить того человека? Я мог кого-то убить?
– Не представляю, – ответил адвокат. – Кто-то достал из шкафчика, стоявшего у вас в спальне, пистолет, застрелил человека, заменил патроны и вернул оружие на место.
– Я не могу понять... – начал Тед Балфур. – Я... я _н_а_д_е_ю_с_ь_, что больше не выходил из дома.
– Если вы это и сделали, то навряд ли взяли бы с собой пистолет, заметил Мейсон.
Молодой человек молчал.
– Так, значит, могли взять? – резким тоном спросил Мейсон.
– Не знаю.
– У вас было с собой оружие в тот вечер?
– Да, именно тот пистолет лежал в «бардачке».
– Черт побери! – воскликнул адвокат.
Балфур кивнул.
– А теперь объясните мне, почему он там лежал?
– Я боялся.
– Чего?
– Я играл... в карты. Я слишком глубоко завяз. Я набрал долгов. Мне угрожали. Они собирались прислать человека за деньгами. Вы понимаете, что это означает, мистер Мейсон, когда они присылают человека за деньгами. В первый раз тебя просто бьют. Потом... ну, в общем, все равно надо платить.
Мейсон с раздражением и гневом смотрел на молодого человека.
– Почему, черт возьми, вы мне раньше об этом не сказали?
– Мне было стыдно.
– Вы признались полицейским, что у вас в машине находился пистолет двадцать второго калибра?
Балфур покачал головой.
– А о карточном долге?
– Нет.
– А говорили что-нибудь о лишних милях на спидометре или о том, что ключ от машины нашли у себя в кармане брюк?
– Нет.
– Когда вы достали пистолет из «бардачка» и положили обратно в шкафчик в спальне?
– Не знаю. Хотел бы знать. Это еще один повод считать, что я брал машину после того, как Марилин Кейт привезла меня домой. На следующее утро пистолет лежал на своем обычном месте в шкафчике. Марилин, определенно, не стала бы доставать его из «бардачка». Даже, если бы она это сделала, она все равно не знала, где он хранится. Он оказался именно на том месте, где всегда.
Мейсон нахмурился.
– Да, вы очень глубоко завязли, – заметил адвокат.
– Я понимаю.
– Ладно. Не говорите ни слова. Никому. Не отвечайте ни на какие вопросы, о чем бы вас не спрашивала полиция. Скорее всего, они не будут больше вас мучить. Но если, все-таки, станут, отсылайте их ко мне. Заявляйте, что я – ваш адвокат и велел вам молчать.
– Значит, вы не считаете, что судья выпустит меня на свободу после обсуждения этого поднятого вами технического вопроса?
Мейсон покачал головой.
– Он борется между своим пониманием права и совестью. Он вас не выпустит.
– Тогда почему вы поднимали этот вопрос?
– Чтобы испугать представителей окружной прокуратуры, – объяснил Мейсон. – Теперь они знают, что в колеса вставлена палка и механизм в любой момент может застопориться. Наберитесь мужества, Тед. Вам предстоит тяжкое испытание.
– Я выдержу, мистер Мейсон, – ответил Тед Балфур, – но мне хотелось бы знать, что произошло на самом деле. Я... я не верю... я просто не смог бы убить человека!
– Молчите, – еще раз предупредил Мейсон. – Не отвечайте на вопросы газетных репортеров, полиции, кого бы то ни было, если меня нет рядом. Я скоро свяжусь с вами.
Через полчаса судья Кадвелл вернулся в зал суда и продолжил заседание.
– К моему удивлению, поднятый технический вопрос достаточно существенен, – заявил судья. – Однако, Суд шокирует, что обвиняемый пытается скрыться за баррикадой юридических технических аспектов. Несмотря на букву закона, нам следует принимать во внимание две вещи. Во-первых, я не могу полностью отмести возможность того, что вся ситуация была специально сфабрикована для того, чтобы при обвинении в предумышленном убийстве вся защита строилась на технических аспектах. Во-вторых, я считаю, что решение по этому вопросу должен выносить вышестоящий суд. Если я положительно решу вопрос в отношении Хабэас Корпус, то обвиняемый будет просто освобожден из-под стражи. Если я решу его отрицательно и постановлю оставить обвиняемого под стражей до начала судебного процесса, проблема может быть передана в вышестоящий суд на основании того, что нельзя дважды понести уголовную ответственность за одно и то же преступление. Поскольку подобное заявление в вышестоящий суд, предположительно, будет подано во время судебного процесса, то это окажется один из вопросов, рассматриваемых на слушании. В настоящий момент Суд не намерен выносить решение о действенности подобного заявления о недопустимости дважды понести уголовную ответственность за одно и то же преступление. Суд отказывает в предоставлении Хабэас Корпус. Обвиняемый остается под стражей.
Когда Мейсон выходил из зала суда, его лицо ничего не выражало. В коридоре его ждал Пол Дрейк.
– Тебе требовалась информация о магнитофоне, – начал детектив. – Я списал с аппаратуры номер партии, связался с производителем, получил телефон дистрибьютера и узнал магазин розничной торговли. В конце концов, я выяснил то, что нужно.
– Итак, кто же покупатель? – спросил Мейсон.
– Женщина по имени Флоренс Ингл, проживающая в районе Вилшир. Эта фамилия тебе что-нибудь говорит?
– Многое. Где она сейчас?
– Я так и думал, что ты спросишь. Для поиска ответа потребовалось много времени.
– Так где она?
– Села на самолет. Сделала вид, что направляется в Майами, потом в Атлантик-Сити, но на самом деле в Атлантик-Сити полетела совсем другая женщина. Однако она зарегистрировалась в гостинице, как Флоренс Ингл.
– А описание ее у тебя есть?
– Флоренс Ингл тридцать восемь лет, холеная внешность, худощава, хорошая фигура, богата, прекрасно играет в гольф, брюнетка, большие темные глаза, пять футов два дюйма ростом, весит сто семнадцать фунтов, очаровательна, исключительно любезна, предпочитает бриллианты, аристократична и одинока. Довольно трагичный персонаж. Женщина, представлявшаяся Флоренс Ингл, в общем и целом похожа на нее, но пополнее и не знает, как вести себя в местах, где бывает высший свет. Она молчалива, скрытна, застенчива и перестаралась, пытаясь изобразить богатую женщину. Через какое-то время она бесследно исчезла со сцены. Она оставила в гостинице много вещей, но счет полностью оплачен, поэтому гостиница поместила багаж в камеру хранения.
– А твои люди выяснили, где Флоренс Ингл находится в настоящее время? – поинтересовался Мейсон.
– Да, Потребовалась масса усилий, Перри. Я хочу, чтобы ты понял...
– Я понимаю, – перебил его Мейсон. – Так где же она?
– В гостинице «Миссия» В Риверсайде, Калифорния. Она остановилась под именем Флоренс Ландис – это ее девичья фамилия. Представляется богатой вдовой с восточного побережья.
– Вот это уже кое-что, – заметил Мейсон. – Мы выходим на след.